расформированной станции «Эйбл».
В 1935 г. на о. Оаху была создана станция «Хайпо». Дешифровальный центр под командованием Дж. Рошфора был расположен в цокольном этаже административного здания в Пёрл-Харборе. Таким образом, теперь не только командующий Азиатским флотом имел свою собственную службу радиоперехвата, но и командующий ВМФ США (Тихоокеанский флот).
«Великолепный механизм»
К 1941 г. американская сеть радиослежения за Японией и японским флотом была, наверное, самой передовой в мире. Ее деятельность разделялась на три большие группы: первая — перехват и дешифровка дипломатических донесений, вторая — перехват и дешифровка радиообмена японского флота и третья — анализ перемещений императорских ВМС. Достижения были столь потрясающи, что начальник штаба ВМС адмирал Старк назвал эту систему «великолепным механизмом»[665] .
Американцам было чем гордиться: 22 станции радиоперехвата (СРП) денно и нощно следили за эфиром над Тихим океаном (4 станции принадлежали Великобритании и одна — Голландии). Теоретически ни одно японское сообщение не могло пройти мимо. Этот «механизм» включал в себя четыре дешифровальных центра с опытными командами криптологов и аналитиков [666]. Центры поставляли в Вашингтон перехваченные депеши, держа Белый дом в курсе всех намерений японского правительства.
Мониторинг радиообмена в Азиатско-Тихоокеанском регионе вели 13 станций перехвата, принадлежавших ВМС, и четыре армейских радиоцентра. Однако единого командования не было, СРП ВМС управлялись станцией «ЮС», располагавшейся в здании военно-морского министерства. Наибольший объем в той работе выпадал на долю флота. «Сайл», «Каст» и «Хайпо» были региональными (окружными), контролирующими центрами, сюда стекалась большая часть перехваченной информации. Только в четырех местах производился перевод и декодирование японских депеш: «Каст» и «Хайпо» на Тихом океане, станция «ЮС» и армейская СИС в Вашингтоне. СРП «Сайл» была ограничена в своих возможностях и передавала перехваченные каблограммы в Вашингтон.
Четыре британские станции, их называли «ВТ»[667], подчинялись Дальневосточному объединенному бюро, расположенному в Сингапуре. Одна из них располагалась в Гонконге, две — на западном побережье Канады и одна — в британской Колумбии.
Небольшой Азиатский флот США и его командующий адмирал Т. Харт получали необходимую информацию от станции «Каст». Это был полностью оборудованный центр радиоперехвата и дешифровки донесений под командованием лейтенантов Р. Фабиана и Д. Лейтвелера. Персонал станции составляли 75 человек, включая радистов, криптоаналитиков, опытных операторов пеленгаторов и переводчиков. Кроме того, «Каст» был центром обмена дешифрованными данными между американской, английской и голландской сторонами.
Станция Рошфора «Хайпо» контролировала радиоэфир над центральной частью Тихого океана. Она была крупнейшим центром с персоналом около 140 человек. 32 специалиста обеспечивали работу пяти пеленгаторов и СРП в Дач-Харборе, на Самоа, Мидуэе и еще двух — на Оаху. Ежедневно подчиненные Рошфора перехватывали и анализировали более 1000 каблограмм. «Хайпо» занималась мониторингом исключительно военно-морского радиообмена и дипломатическую переписку не перехватывала, так как последнее входило в обязанности станций «Сайл» и «Каст».
Общие для американской военной машины проблемы несогласованности крайне негативно влияли на разведку. От отдельных командиров, расположенных рядом армейских и военно-морских СРП зависело их взаимодействие. Самое интересное, что начальство, как правило, не интересовалось вопросами разведки и построить какую бы то ни было кооперацию в этом вопросе не стремилось. Так, если на Филиппинах подчиненные адмиралу Харту радисты станции «Каст» работали в тесном контакте с армейской станцией радиоперехвата «Шесть», то на о. Оаху ситуация была диаметрально противоположной. Складывается ощущение, что Рошфор даже не подозревал о находившейся в нескольких сотнях метров в Форте Шафтер армейской станции «Пять».
Еще более необъяснимым выглядит этот факт в свете того, что станция «Пять» перехватывала как раз дипломатические донесения, а Рошфор это делать права не имел. Вот только одно «но»: пятая станция не имела «фиолетовой машины» для дешифровки японского дипкода и пересылала все каблограммы прямо в Вашингтон[668].
Выше мы уже отмечали, что к 1941 г. американской разведке средств связи удалось взломать несколько японских шифров. Однако данный вопрос требует определенных пояснений. Любой специалист, занимающийся войной на Тихом океане, скажет, что американцы взломали дипломатический код и шифр ВМС — в самом общем приближение это верно, но в действительности проблема носит более комплексный характер. Япония, как в принципе и любая страна мира, имела далеко не один дипломатический код, а Императорский флот использовал несколько шифров, каждый для вполне определенной цели.
Наиболее известным является так называемый «фиолетовый» код японского министерства иностранных дел. Данный шифр появился зимой 1935—1936 гг., армейские криптоаналитики буквально сразу определили, что он является произведением электронной шифровальной машины. И здесь вновь проявляется вся парадоксальность американской военной машины — в области декодирования дипломатических посланий Японии и военное и военно-морское министерства США находили полное взаимопонимание и охотно шли на сотрудничество. Чем это объяснить? Криптоаналитики из ОП-20-Дж предположили, что новая дипломатическая шифровальная машина может быть модификацией, если не точной копией устройства, при помощи которого кодировал свои донесения японский военно-морской атташе. А эту машину американские моряки «читали». Они передали СИС всю необходимую документацию и известную им информацию по устройству. В конце концов армейским дешифровщикам удалось научиться читать новый код, который получил название «красный». Через несколько лет на смену «красной машине» пришла более сложная «фиолетовая».
Два года ушло на создание новой машины, но, в конце концов, был создан работающий прототип (кстати, он работал быстрее японского оригинала — сказывалось превосходство в технологиях)[669]. Новая кодирующая система поступила в распоряжение обоих министерств командующего Азиатским флотом и была также предоставлена британской разведке. Вот только на о. Оаху никто эту важнейшую машину не послал — еще один парадокс. Но копирование самой шифровальной машины — еще не решение проблемы взлома кода. У «фиолетового» было две особенности: первая заключалась в двухступенчатой системе шифрования. Оригинальный японский иероглифический текст трансформировался в латинские буквы, этим занимался специальный клерк МИД. Далее полученный текст набивался на клавиатуре электронной шифровальной машины. Второй и куда более важной особенностью «фиолетового кода» было то, что каждый день в шифровальном устройстве менялись диски с ключами, расшифровать код можно было лишь в том случае, если на другом конце находится машина с такой же последовательностью ключей. Каждая «фиолетовая машина» имела шесть дисков, на каждом из которых были выгравированы литеры латинского алфавита, в случайной последовательности. Замена дисков и изменение их места в машине происходило каждый день в полночь. В итоге каждый день каждая латинская буква «Е» в тексте заменялась различной комбинацией литер, каждая «Р» — другой и так далее. В итоге получались миллиарды комбинаций — ручными методами дешифровки взломать этот код невозможно[670].
Угадать последовательность — вот главная задача, в противном случае машина превращается в бесполезный металлолом. Совместными усилиями армейским и флотским аналитикам удавалось подбирать последовательность дисков на каждый день, в итоге была создана система «предсказанных ключей». Американцы научились прогнозировать последовательности на месяцы вперед — все ключевые перехваты «фиолетовых» шифрограмм для японского посольства в Вашингтоне были сделаны именно с использованием «предсказанных ключей»[671]. Именно перехваты «фиолетового кода» называются «магией», и именно они послужили причиной большинства споров вокруг
