Социальная лингвистика [таблицы в рисунках]

Исход языкового взаимодействия зависит прежде всего от социальных условий контакта. А. Мартине писал в этой связи: 'Язык одолевает своих соперников не в силу каких-то своих внутренних качеств, а потому, что его носители являются более воинственными, фанатичными, культурными, предприимчивыми' (Новое в лингвистике 1972, 81–82). Однако и в сходных, казалось бы, условиях контактов судьбы языков складываются по-разному. Далеко не всегда военная победа означала победу языковую. Не всегда побеждал язык более развитой культуры.

Например, римская экспансия привела к латинизации Галлии, Дакии, Греции, населения Пиренейского полуострова, однако нормандское завоевание не сделали язык Британии романским. Сказались различия в численности пришельцев, в интенсивности и глубине контактов с местным населением, а также различия вг характере взаимоотношений пришельцев с прежней родиной. Римская колонизация, в сравнении с нормандским завоеванием, носила более широкий, массовый характер. При этом происходило смешение разноязычного населения; однако римские провинции включались в административную и отчасти культурную жизнь Римской империи, поэтому не прекращалась их языковая связь с метрополией.

В Англии после нормандского вторжения социально-языковая ситуация была иной. Англия не стала французской провинцией. Пришельцы образовали немногочисленный правящий класс — феодальную аристократию и духовенство, но основное население оставалось германоязычным. Строгая иерархичность и инертность феодального общества препятствовали межсословным контактам и тем самым — смешению языков. Вместе с тем правящие классы в какой-то мере должны были знать язык большинства населения. 'Вероятно, во втором поколении нормандцы уже могли пользоваться английским, хотя языком домашнего и придворного обихода был, вероятно, англо-нормандский. В дальнейшем нормандская знать все более англизировалась; в течение какого-то периода, возможно, в течение нескольких веков, они были билингвами' (Иванова, Чахоян 1976, 19).

Психолингвистику в языковом контакте интересует, как живут (и как уживаются) два языка в одной голове — в сознании билингва (см. следующий подраздел). В сравнении с процессами смешения языков и образования языковых союзов (с. 173–178), на фоне геополитических изменений в динамике языковых ситуаций (с. 101–116) психолингвистический аспект — это 'микроуровень' темы. Однако здесь становятся видны элементарные механизмы и исходные пункты 'макропроцессов' в истории языковых контактов.

Психолингвистические механизмы смешения языков. Интерференция и 'ложные друзья перевода'

Контакт двух языков протекает как речевое взаимодействие людей, говорящих на этих языках. Даже минимальное взаимопонимание невозможно до тех пор, пока обе стороны (или одна из сторон) не сделают хотя бы один шаг навстречу партнеру. Такой шаг состоит в усвоении хотя бы нескольких слов языка партнера. При продолжительных и интенсивных контактах разноязычного населения значительная часть говорящих в той или иной мере знает язык соседей. Таким образом, контактирование языков осуществляется через индивидуальное двуязычие (или билингвизм) какой-то части говорящих, что и создает ситуацию двуязычия (см. с. 103–105).

В зависимости от того, в какой мере билингв владеет двумя языками, индивидуальное двуязычие может быть симметричным (оба языка человек знает в равной мере) или асимметричным (один язык известен человеку в большем объеме, другой — в меньшем). Асимметричное двуязычие, конечно, — более распространенный случай (как и несбалансированные языковые ситуации, см. с. 101–103, 115–116.

В зависимости от того, как функционируют два языка в речевой деятельности билингва, различают двуязычие автономное и совмещенное. При автономном двуязычии билингв строит речь на каждом языке, используя языковые средства только соответствующего языка (рис. 1). При совмещенном двуязычии речь на том языке, который человек знает хуже, строится с использованием средств первого (основного) языка (рис. 2).

Увеличение объема речевой деятельности на 2-м языке (допустим, в результате расширения контактов с теми, для кого этот язык является основным) повышает степень знания билингвом этого языка (как 2-го). Однако если двуязычие продолжает быть совмещенным, то расширяется и обращение билингва к средствам 1-го языка при разговоре на 2-м языке. Обе тенденции 1 ведут к тому, что в индивидуальном Сознании билингва его 2-й язык 'достраивается' до коммуникативной силы 1-го языка; оба языка для него сближаются и в какой-то мере начинают отождествляться, причем на 2-м языке он уже в состоянии говорить так же (или почти так же) свободно, как на 1-м. Уже и в речи на 1-м языке такой билингв может обращаться к средствам 2-го языка — гт по разным причинам (например, какое-то слово 2-го языка ему кажется более выразительным, или более понятным собеседнику, или просто по инерции речи на 2-м языке, или, наконец, потому, что в его сознании оба языка более или менее слились в один). Ср. две стадии симметричного совмещенного двуязычия — менее (рис. 3) и более продвинутую (рис. 4):

Когда подобные процессы большего или меньшего, сближения языков происходят; в языковом; сознании и речевой деятельности многих говорящих, то это означает, что процесс перестает быть, индивидуально-речевым, но охватывает язык. Идет смешение языков. Таким образом, частичное отождествление и смешение разных языков, в речи билингвов выступает как синхронная основа смещения языков в диахронии.

Ошибки в речи на 2-м языке, вызванные использованием средств 1-го языка, — это проявление интерференци (определение и примеры явления см. на с. 103– 105). Общей предпосылкой интерференции является то, что человек, говоря на 2-м языке, всегда в той или иной мере использует навыки речи на родном (или основном) языке, например навык различения звонких и глухих согласных, или навык употребления существительного в функции сказуемого, или даже фонетическую и семантическую близость русского слова театр и английского theatre. В одних случаях навыки речи на родном языке помогают в речи на чужом языке, но в других случаях приводят к ошибкам.

Так, несмотря на сходство между русскими звуками [т], [д] и английскими [t], [d], в каждом языке есть свои особенности их произнесения (в русском это зубные звуки, в английском — альвеолярные), и если эти особенности не усвоить, то произношение будет с 'акцентом'.

В лексике подобные явления, т. е. слова, похожие внешне, однако различные по значению, называют 'ложные друзья переводчика' или, более строго, 'межъязыковые омонимы'. Ср.: англ. genial значит 'веселый, добрый, сердечный; общительный', а русск. гениальный —'исключительно даровитый', англ. decade — '10 лет', а русск. декада — '10 дней' (см. Англо-русский и русско-английский словарь 'ложных друзей переводчика' / Под общим руководством В.В. Акуленко. — М., 1969). Впрочем, 'неложных друзей' у переводчика не бывает: любые похожие два слова разных языков при ближайшем рассмотрении оказываются нетождественными и по объему значений, и по месту в своей лексической подсистеме.

Интерференция в синтаксисе преодолевается труднее всего, и особенно в тех случаях, когда она сказывается не в грубых ошибках (вроде предложения *Никто пришел, построенного по английской модели Nobody has come), а в 'неорганичности', искусственности фразы. На известной ступени занятий чужим языком это чувствуют и сами, 'учащие' язык, Показательны в этой связи насмешливые, якобы английские, диалоги (возникшие, в школьном фольклоре), пародирующие примитивное калькирование с русского: Which time? — Six watch. — Such much?