Вот дерьмо. Мы с женщиной колеблемся.
— Ну так что же?
— Это, э… личное.
— Удивительное совпадение, не так ли? Вам необходимо лечение, и гляди-ка, один из подозреваемых по тому делу, о котором вы хотите разузнать, находится в этой больнице!
— Что ж, простите меня ради бога за такое совпадение, — отвечаю я самым саркастическим тоном.
— Холли! — сзади слышится голос. Это Лиззи.
— Тебя вызывают, — кисло говорит она. Ее глаза широко раскрыты, зубы стиснуты. Она кивает в сторону кабинета.
— Простите, офицер. Но мне нужно идти на прием, — с этими словами я, выпрямив спину и высоко подняв голову, направляюсь к Лиззи.
— Из всех тупоголовых, отвратительных, пронырливых крыс… — шепчу я, пока мы с Лиззи идем по коридорам за медсестрой.
— Что, Холли?
— Этот мерзкий, гнусный, гадкий червяк…
— Холли!
— Трусливый, дефективный, противный…
— Холли!
Я аж подпрыгнула:
— Что?
— Ты не могла бы хоть на секунду сосредоточиться на мне?
— Конечно, Лиззи.
В знак утешения я поглаживаю ее по руке.
— В конце концов, мы здесь ради тебя. Ты знаешь, — продолжаю я, — он так пристал, что бедная леди…
— Холли!!! Прекрати!!! — уже буквально кричит Лиззи.
— Ладно. Прости. Я вся твоя.
Мы подходим к кровати вслед за сестрой, которая задергивает занавеску и сообщает, что доктор скоро подойдет. Ждем несколько секунд, за это время я немного прихожу в себя.
Наконец я говорю:
— Лиззи, ты не возражаешь, если я похожу здесь вокруг и поищу того раненого парня? Он должен быть где-то здесь, и мне ненавистна мысль о том, что этот скользкий мерзавец возьмет надо мной верх. Я вернусь буквально через пару минут…
Лиззи нетерпеливо отмахивается, и я проскальзываю в палату.
Проходя мимо кроватей, я задаюсь вопросом, как найти человека, если не знаю ни его имени (оно не указано в моих записях), ни подробности происшествия, в которое он попал.
Вдруг я замечаю в дальнем углу полисмена в старомодной английской черно-белой униформе. У него гораздо более приветливое выражение лица, чем у его менее представительно одетого коллеги. Он сидит у кровати, закрытой занавесками, и пьет чай. Я спокойно подхожу к нему, подавляя желание издать вопль радости, который мог бы его насторожить.
Проходит десять минут, и у меня на руках вся информация, необходимая для написания отличного репортажа. Я быстро закругляю наш приятный разговор с полицейским — мой зеленоглазый друг большими шагами идет по отделению. И, судя по выражению его лица, он тоже меня заметил. Мне очень хочется показать ему два пальца, сложенные в знак победы. Но я выбегаю за дверь и затем, не скрывая улыбки, возвращаюсь к Лиззи.
— Лиззи! — зову я, находясь по эту сторону занавесок. — Я могу войти?
— Да, Холли.
Просовываю голову за занавеску и вижу Лиззи, сидящую на краю кровати и глядящую в одну точку.
— Тебя засекли?
— Нет.
Только я собралась рассказать ей о своей удаче, как вдруг занавеска отодвинулась и медсестра спросила:
— Кто из вас Холли Колшеннон?
— Я, — автоматически отвечаю, прежде чем соображаю, что к чему.
Она указывает на меня и говорит приближающемуся человеку:
— Вот пациентка.
Перед нами предстает великолепный доктор Кирпатрик.
За всю свою жизнь я никогда так не смущалась. Никогда. Душевные раны последнего часа долго будут кровоточить в моем сердце. Возможно, я даже не смогу заниматься сексом без по меньшей мере годового курса лечения.
Доктор Кирпатрик обворожителен. Кажется, я говорила, что люблю Бена, и это действительно так. Но вышесказанное не мешает мне восхищаться другими людьми и, более того, страстно желать, чтобы они оценили меня по достоинству. Знаю, это звучит красиво: доктор Кирпатрик и я обречены на то, чтобы никогда не быть вместе. Первым, что он сказал, было:
— Вы уже приходили сюда раньше, не так ли? Мне знакомо ваше имя.
Черт возьми. Медсестра смотрит на меня так, будто во мне постоянно застревают презервативы. Я заливаюсь краской и не могу произнести ни слова. К сожалению, о докторе этого нельзя было сказать.
— Не стоит смущаться. Снимайте трусы и ложитесь на кровать.
О-х-х… Я готова была убить себя. Как это унизительно! И что теперь делать моей лучшей подруге? Хороший вопрос. По-видимому, она тоже онемела от его абсолютной красоты и не была готова во всем признаться. Интересно, как далеко все могло бы зайти, если бы она не призналась?
За это время я не произнесла ни единого слова. Я смотрела на нее такими злыми глазами, будто хотела ее испепелить. Не стоит и говорить, что в эти несколько секунд наша дружба висела на волоске. Лиззи прекрасно осознала, что означает мой взгляд. Меньше всего в нем читалась просьба типа: «Ты не могла бы помочь мне забраться на кровать?», он означал только одно: «Признайся во всем сейчас же!»
Положение ухудшилось. Между мной и медсестрой разыгралась маленькая битва. Она старалась подтолкнуть меня к кровати со словами «Давайте, давайте. Доктор не может ждать целый день», и я вдруг обрела дар речи. Мое лицо все еще пылало красным. Я прорычала:
— Лиззи, скажи им все сейчас же!
В это мгновение у Лиззи вместе с совестью проявилась способность говорить, и она рассказала им, что помощь нужна не мне, а ей. Совершенно измученная, я опустилась на стул у кровати. Не каждый день медсестра пытается стянуть с тебя трусы.
Медсестра прочитала нам лекцию о вреде подобных шуток и напрасно растраченного времени врача. Она быстро переключилась на министерство здравоохранения, перед которым, как оказалось, мы с Лиззи сильно провинились. Милый доктор Кирпатрик засуетился; вероятно, он не видел такого безобразия со времен моего последнего посещения этой больницы. Конечно, нам предстоит разговор в ординаторской. Я стану участницей одной из историй, которые начинаются со слов «А помните тот день, когда…». И далее хриплый смешок.
Наконец он похлопал плачущую Лиззи по руке и сказал:
— Не все так плохо.
Было такое чувство, будто у меня в голове ревел водопад. «Нет, мсье доктор, это как раз-таки плохо. И не надо ее так похлопывать, она не заслужила поддержки».
Все это могло бы показаться немного жестоким. Почему я была так обеспокоена тем, как отреагирует на эту ситуацию доктор Кирпатрик, я не знаю.
Извините, но я не хочу больше говорить об этом. Сейчас только одиннадцать часов утра, но я уже успела побывать в перепалке с офицером полиции и столкнуться с медсестрой, твердо уверенной в том, что
