матери и бабушке, которые живут в Латвии. Каждую субботу после обеда она садится писать длинные письма и надеется, что когда-нибудь сможет приехать погостить, вот только подрастут дети, вот только поля кормовой свеклы, лесопильня, молочни и лесные угодья смогут обойтись без ее труда и присмотра.
Валда мается из-за жары. Когда все спят, ей не разрешают играть на пианино. Поболтать не с кем, заданное на сегодня стихотворение она уже переписала в альбом, газету отец унес наверх, чтобы почитать маме вслух перед сном. Валда берет «Анну Каренину». Она уже прочла книгу, но с удовольствием перечитывает полные нежности слова Вронского, обращенные к Анне.
Валда и Варвара боготворят офицеров, их безупречные манеры, выправку, их белые мундиры. Валда изредка позволяет себе помечтать о выходе в свет, о своем первом бале, который обязательно устроит отец в ее честь. За ней будут ухаживать и студенты, и офицеры, но она предпочтет офицеров в белом. Всю ночь она будет кружиться в вальсе то с одним, то с другим, но влюблена будет только в одного, он чуть-чуть похож на Вронского и чуть-чуть на дядю Жаниса, младшего брата отца. Ее белое платье развевается, воздух напоен ароматом гардений, звучит страстная и немного грустная музыка.
Ее мечты прерывает цоканье копыт по белой длинной дороге, которая ведет к дому. Облако пыли все растет. Одинокий всадник мчится галопом, не жалея ни себя, ни лошади. Валда раздвигает тюлевые занавески и прижимается лбом к стеклу. В такой спешке по этой дороге — это что-то необычное, бывает, здесь за целый день вообще никто не появится, лишь иногда нарушит покой неспешная карета, когда кто- то из дальних соседей всей семьей отправляется в гости, или телега, на которой крестьянин едет на мельницу. Может быть, у кого-то из соседей, где-то неподалеку, в часе езды, случился пожар или кто-то заболел, и приехали просить помощи у отца. Он великодушный, всеми уважаемый в округе человек.
Всадник уже во дворе; он так резко осаживает лошадь, что та встает на дыбы и чуть не скидывает его на землю. Облако пыли накрывает переполошившихся голубей. Потревоженные павлины выбегают из тени на солнце. Вид у них рассерженный.
Валда прежде всего обращает внимание на мундир. Всадник — Жанис, ее единственный дядя, младший брат отца, офицер царской дворцовой охраны. Он каждый день видит царя, он отыскал пропавший мяч всеми любимой Анастасии, играл с Алексеем, принцем, страдающим гемофилией. Валда уверена, что при дворе Жаниса все любят. Он представительный, высокий, энергичный. Любой в его присутствии чувствует себя человеком значительным. У Жаниса всегда находится для нее время, бесконечно много времени. Он серьезно расспрашивает обо всем, что касается ее предпочтений в одежде, ее планов на будущее и привычек ее кобылы Ласточки.
Валда спешит вниз по лестнице. Она ждет, что дядя вежливо поклонится, прежде чем поцеловать ее в щеку, и только тогда она бросится ему на шею.
— Огня! — кричит он Федору, крестьянину, который держит его коня. — Разведи большой огонь! Быстро!
Жанис смотрит сквозь нее, словно она часть дома или дерева. Узкая свежая рана пересекает щеку от левого глаза к уголку рта. Глаза опухшие, он не брит. Красивый дядин мундир из белого шерстяного сукна весь в грязи, пуговицы оборваны, видна гладкая, смуглая кожа на груди. Больше всего девочку потрясает вид его голого тела под мундиром.
— Дядя Жанис! — она касается его рукава.
Он узнает племянницу. Вежливо кланяется, после чего девочка бросается его обнимать, обвивает его шею руками. На мгновение она чувствует облегчение, но тут же понимает, что все изменилось. Этот запах пота и пыли вместо аромата его любимой английской лимонной туалетной воды.
Он бросает взгляд на дом, большинство окон которого затянуты шторами, чтобы спрятаться от солнца. Вокруг очень тихо.
— Ты, кажется, одна не спишь?
Он гладит девочку по щеке.
— Да, все спят.
— Царь отрекся.
Слова ужасны, но ничего не говорят. Он, понимая это, добавляет:
— Царя бросили в тюрьму. И всю его семью. Теперь их больше ничто не спасет, поздно.
Из коптильни прибегает Федор. Он падает на колени и пытается поцеловать Жанису руку.
— Я запалил огонь, ваше благородие, — говорит он.
Жанис, смеясь, поднимает его с колен. Потом пытается поздороваться с Федором за руку, но крестьянин, оторопев, пятится назад.
— В великой Российской Социалистической Республике не будет ни господ, ни слуг, никаких благородий и целования рук. С этим покончено.
Жанис берет Валду за руку, вместе они бегут к коптильне. Лошадь легкими медленными шагами следует за ними.
— Кто-то должен быть свидетелем, — говорит он, — это история.
Но Валда видит только рану на его щеке, грязный мундир и голую грудь под белой шерстяной тканью.
— Это ничего, моя дорогая. Я жив, в отличие от многих других. А сейчас, может быть, и царь уже мертв.
Он подзывает Федора.
— Давай свою одежду, рубаху и штаны.
Федор пятится еще дальше.
Жанис бросает молниеносный взгляд через плечо, потом снова обращается к Федору.
— Да, да, да, так надо. А ты можешь взять вот это, бери.
Жанис сует в руку Федору свои золотые часы.
Федор смотрит на него во все глаза, потом медленно принимается стягивать рубаху.
— Туда, за печь! — приказывает Жанис.
Расстегивает подседельную сумку, откладывает в сторону черный револьвер и достает пачку документов.
— Я хочу, чтобы ты это запомнила, — обращается он к Валде.
Он сжигает свое свидетельство о рождении, университетский диплом, офицерское удостоверение, благодарности за отличную службу, орденские ленты, медали, носовые платки с вышитыми монограммами, комплект щеток из слоновой кости.
Он уходит за перегородку, где стоит Федор в исподнем и прижимает к уху часы. Жанис натягивает грубые серые штаны, туго подпоясывается веревкой, натягивает на глаза кучерский картуз. Из своего белого мундира делает сверток, сует его в топку, захлопывает дверцу. Она плотно не закрывается, он еще раз хлопает ею, сильнее. Пытается натянуть сапоги Федора, но они ему малы, и он надевает свои.
— По крайней мере, обувь будет удобная, хоть что-то. Отличные сапоги, — теперь он совсем не похож на себя.
— Ты куда сейчас? Куда пойдешь?
— В леса. В прекрасные необъятные леса матушки России.
У Валды много вопросов к нему, но он спешит.
— Когда ты вернешься?
— О, моя дорогая, не знаю. Может быть, никогда.
Он заметил слезы на глазах у Валды, приподнял ее голову за подбородок, другой рукой вытер щеки.
— Я постараюсь вернуться, но им скажи, чтобы меня не ждали. Пусть спасаются сами, это сейчас самое главное.
— Жанис!
— Все будет хорошо. В лесах замечательно. Глушь, грибов и ягод сколько душе угодно, жить можно вечно, из лесу и выходить не надо.
— Ну, пожалуйста, скажи хотя бы папе! — просит она.
— Нет, время дорого, за мной гонятся.
Рука Жаниса автоматически тянется к кобуре. Неожиданно он коротко смеется.
