И в самом деле, возле полицейского оцепления уже толпились зеваки. Коронер взял Крича под руку и отвел в сторонку, к самому краю причала, где на волнах качалась пустая гондола. Ее владелец, выловивший труп, заливал страх очередной порцией крепкого пива в кабаке.
— Как сам думаешь, — поинтересовался коронер, — это наш любитель рыжих? Только не рассказывай мне сказки о том, что такой ловкий ты упрятал его за железную дверь.
— Да, это он, — вынужден был признаться Крич. — Характер ран тот же самый… ну если не учитывать горло. Раньше этого не было. Но в целом да, это его почерк.
— Откуда тогда дыба? — подал голос Пазум. — Раньше он без дыбы обходился.
— Верно, — согласился коронер; Крич тоже кивнул. — Что это, ребята? Кто-то из братьев инквизиторов умом повредился или наш друг решил улучшить работу?
— Решил, ага, — фыркнул Крич, которому есть хотелось все больше и больше. — Кто его пустит-то к дыбе? А про инквизицию ты даже и не рассуждай. А то быстро лично познакомишься.
Коронер пожал плечами. В это время из толпы зевак выступила страхолюдная бабища в пышном желтом платье мастерицы гильдии проституток и заголосила на всю округу:
— Мила, девонька! Да на кого ж ты нас оставила! Да какая же молоденькая! Куда же ты собралась от подруг да от дома! Кто же цветок твой сорвал да тебя загубил!
— Пойду-ка я про цветки послушаю, — сказал Крич и строго велел коронеру и Пазуму: — Дыбы — не было.
Те согласно кивнули.
Показав свой жетон, Крич отвел бабу в сторонку и поинтересовался именем. Та мигом предъявила желтый квиток лицензии на имя Тары Вильницы и спросила, какой же негодяй так осмелился поступить с ее новенькой, два дня как приехавшей из деревни Милой Квиточек.
— Ты видела, кто ее забрал? — поинтересовался Крич. От провинциального выговора болтливой Вильницы у него уже начало шуметь в ушах.
— Еще бы не видела! — воскликнула та. — Пришел к нам вчера днем, как раз едва дождь пошел. Спрашивает: есть ли невинные девицы с рыжими волосами? Я чуть не расхохоталась: надо же, малахольный какой-то, удумал в борделе невинность искать! — а потом думаю: как же нет, когда Мила Квиточек приехала. И рыжая, и цветочек еще не сорванный. Извольте, господин, есть. Десять монет серебром. Мила вышла, он ее осмотрел, денег дал и забрал.
— Змеедушец тебя дери, — буркнул Крич, — выглядел он как?
Вопрос поставил Вильницу в тупик. Та призадумалась, теребя в руках дешевый бумажный зонтик. Кричу пришло в голову, что если в самом деле удастся поймать любителя рыжих, то погоны начальника отдела ему гарантированы.
— Очень хорошо одет, — сказала, наконец, Вильница. — Сюртук дорогой, обувь… Сразу видно, что не в лавке куплено, а на заказ пошито. И деньги так легко достал, словно ему десять монет серебром — так, пустячок. На галстуке булавка с бриллиантом, настоящим. А физиономия у него, господин следователь, гадкая. Белесая.
— Белесая? — переспросил Крич. Сладкое видение погон начальника стало таять. — Блондин, что ли?
— Блондин, — кивнула Вильница и, не обинуясь, ковырнула в носу. — Глаза серые вроде и нос крючком. И губки свои тонкие поджал, будто плюнуть хочет. Знай бы я, дура баба, что он такой губитель и изувер, разве бы я отпустила с ним Милу? Да я бы будочника позвала, чтоб его схватили поскорее!
Да уж, вздохнул Крич, отходя от Вильницы, поди попробуй найти этого блондина в Аальхарне! Да тут все белобрысые и носатые, классический северный типаж. Раз на то пошло, то и сам Крич был крючконосым блондином с легкой рыжинкой… Погоны стали недосягаемы окончательно.
— Ну что, видела она подозреваемого, — сказал Крич, подойдя к Пазуму и коронеру, которые глядели, как тело девушки убирают в фургон, чтобы вести в морг. — Хорошо одетый сероглазый блондин. Богат. Бриллиантовая булавка.
Коронер скептически хмыкнул, а Пазум добавил:
— Да… ищи ветра в поле.
Вечером первую покойницу опознали по охранным ориентировкам на пропавших без вести. А утром Эмма Хурвин написала и отдала в печать большую статью под названием «Хела Струк: первая жертва нового маниака?».
Глава 7. Мятеж не может кончиться удачей
От революций выигрывают только дурные и пошлые натуры. Однако удалась ли революция или же потерпела поражение — ее жертвами всегда будут люди с большим сердцем.
В восприятии Нессы свадебный день был мешаниной звуков, цветов и прикосновений. Спустя несколько часов после начала облачения она хотела лишь одного — чтобы все закончилось поскорее.
— Вы прекрасны, ваше величество, — говорила одна из прислуживающих девушек, затягивая на спине Нессы плотный корсет так, словно желала лишить ее возможности дышать.
— Очаровательно! — говорила другая, подавая платье — целую гору шелка, кружев, перьев и бриллиантов. Нессу засовывали в эту гору, крутили и вертели, что-то разглаживали, что-то подшивали и закрепляли — когда Несса, наконец, увидела себя в зеркале, то подумала, что не имеет никакого отношения к этой прекрасной кукле с пленительным, но несколько бледным личиком. Губы куклы дрогнули, словно она пыталась улыбнуться и не могла.
— Великолепно, ваше величество!
— Вы прекрасны!
Потом за дело взялся парикмахер. Из пушистых каштановых волос Нессы он соорудил пышную высокую прическу, украсил ее лентами, белыми перьями экзотических южных птиц и нитями жемчуга. Затем из специального ларца была извлечена бриллиантовая диадема и осторожно закреплена в самом центре прически. На коронации ее торжественно снимут и заменят на золотой обруч аальхарнских государынь.
Несса смотрела в зеркало и была не в силах поверить тому, что это происходит с ней. С момента смерти Олега не прошло и года — и вот она снова надевает подвенечное платье. Как бы то ни было, но она предала память мужа, и ничем хорошим это не кончится.
Куафер и девушки закрепили в прическе легчайшую серебряную паутинку фаты, и процедура облачения была завершена. Лицо куклы в зеркале было невыносимо прекрасным и чужим; Несса смотрела и думала, что настоящая она не имеет никакого отношения к отражению. Настоящая Несса была где-то далеко — на плывущей сквозь космический холод глыбе камня рядом с мужем или в старом доме на Земле, словом, в любом другом месте, только не здесь.
Кукла в отражении просто делала то, что нужно.
В дверь деликатно постучали, и в комнате появился Артуро — как всегда подтянутый и подчеркнуто аккуратно одетый в парадный камзол с орденскими планками — но при этом с такой тоскливой физиономией, будто у него скоропостижно умер кто-то из близких.
— Моя госпожа, — он согнулся в поклоне чуть ли не до пола, — вы прекрасны. Я пришел, чтобы сопроводить вас в храм.
Послушно следуя за ним, Несса вспоминала, как они в Олегом венчались в одном из земных монастырей. В крохотную обитель под Ленинградом их привез Андрей — в свое время туда ушла его мать, и он провел несколько часов перед скромным могильным холмом с архаичным деревянным крестом. А потом был священник, теплое сияние свечей и ощущение чего-то настоящего — словно чудо, давно обещанное, долгожданное и выстраданное, наконец-то сбылось.
Теперь же чуда не произошло. В ситуации Нессы ему просто не было места.
