— Я купил семерых, как ты и сказал. Они здесь в загоне.
— Веди их сюда.
Караванщик растворился в ночи бесшумно, как и появился. Спустя пару минут притопали оба унтера, сгибавшиеся под тяжестью токов с продовольствием и инструментом.
— Сейчас Шохад пригонит верблюдов, и тронемся.
Однако все оказалось вовсе не так быстро, с распределением вьюков по массе и погрузкой в темноте провозились больше часа. Еще больше, почти два, потратили на заполнение всех бурдюков у колодца на окраине Зубурука. Следующие две недели им предстояло существовать в автономном режиме. Когда красноватый рассвет залил восточную часть горизонта, верблюды успели отойти от города верст на десять.
К полудню, когда начали попадаться первые песчаные участки, Шохад сообщил Алексу.
— Здесь мы свернем с дороги.
Лейтенант молча кивнул. С оружием у них было совсем плохо. На четверых — два револьвера, пехотная сабля и два солдатских тесака. Отныне их основным оружием стала незаметность, а защитой — необозримые пространства песка. Верблюды двинулись в пустыню вслед за бактрианом Шохада. Лейтенант чуть отстал и поравнялся с верблюдом Фелонова.
— Следи за ним, чтобы не сбежал, особенно ночью. На дороге мы могли идти хотя бы по компасу, а сейчас полностью зависим от него.
— Не волнуйтесь, господин лейтенант, — заверил его унтер, — не сбежит. Глаз с него не спустим.
Ивасов молча кивнул — все понял.
Первый день запомнился только тем, что из-за бессонной ночи хотелось спать, и все потихоньку клевали носами в такт верблюжьим шагам. А вокруг расстилалось бескрайнее песчаное море, в котором изредка попадались отдельные островки глины или камня. Какие-либо ориентиры на местности отсутствовали, уже на второй день Алекс понятия не имел, куда они движутся. И только по тому, что солнце вставало слева, а садилось по правую руку, можно было предположить, что их экспедиция еще удаляется от Зубурука на юг, а не возвращается обратно. Полученную у полковника Жимайло карту пришлось сдать обратно, но насколько лейтенант помнил, они сейчас двигались в самый центр большого белого пятна к востоку от караванной тропы.
В полдень третьего дня Ивасов заметил солнечный отблеск над одним из глинистых холмов справа по ходу движения.
— Смотрите, что это там блестит?
В указанном унтером направлении уставились все, кроме Шохада. Похоже, караванщик заметил этот блеск раньше всех, но не придал ему значения. Не иначе это какое-то природное явление, но откуда оно на вершине холма?
— Шохад, что это такое?
— Мертвая голова, — все так же, не поворачивая головы, ответил караванщик.
— Мертвая голова?
Гохарец пожал плечами. Алекс сообразил, что ему просто не хватает словарного запаса, чтобы объяснить это явление.
— Если хочешь увидеть все сам, офицер, то мы можем подъехать ближе.
— Поехали, — принял решение лейтенант.
«Мертвой головой» оказался старый, выбеленный песком и временем человеческий череп. Кто-то вкопал в вершину холма кривую, но прочную палку, и закрепил на ней чью-то бывшую голову.
— Что за дикий народ? — возмутился Фелонов. — Надо будет закопать.
— Не трогай, — негромко, но очень твердо произнес Шохад, — это знак.
— Знак чего? — заинтересовался Алекс.
— Мертвую голову видно издалека, — пояснил караванщик, — если заблудишься, надо дойти до нее, а потом идти в ту сторону, куда она смотрит, там будет вода.
— А куда смотрит эта голова?
Для караванщика ответ был очевиден.
— На Габат.
Гохарец тронул своего верблюда, остальные потянулись за ним. Мерно покачиваясь в седле, лейтенант сообразил, что из всех черепов, человеческий — самый округлый. Он равномерно отражает солнечный свет и, действительно, заметен издалека. У руоссийцев череп — это знак смерти, а здесь в пустыне — жизни.
В полдень четвертого дня членам экспедиции впервые пришлось увидеть, как засуетился их такой невозмутимый караванщик. Шохад вдруг привстал в седле, вглядываясь куда-то вдаль. Алекс тоже посмотрел в том же направлении, но ничего необычного не заметил. Тем временем, гохарец резко свернул вправо и погнал своего бактриана к глинистому гребню.
— Езжайте за мной.
— Что случилось? — забеспокоился лейтенант.
— Песчаная буря!
Чистейшее голубое небо, без единого облачка, безжалостно палящее полуденное солнце. Дневное марево, ни малейшего дуновения ветерка. Абсолютная тишина, исчезли буквально все шорохи и звуки. Какая тут к черту песчаная буря? Но не доверять караванщику причин тоже не было, до сих пор он их еще ни разу не подвел. Лейтенант и оба унтера поспешили вслед за ним.
Шохад заехал за глиняный гребень и положил своего верблюда. Кинулся к подъехавшему Алексу.
— Прячьтесь за гребень, кладите верблюдов.
Лейтенант слез с лежащего верблюда.
— Шохад, ты уверен, что будет буря?
— Да. И нам надо поторопиться, если хотим выжить. Смотри сам, офицер.
Караванщик подвел лейтенанта к гребню и указал на небольшое темное пятнышко в южной части горизонта. Алекс достал бинокль и взглянул вооруженным взглядом на это природное явление. И оно ему не понравилось. В основном, тем, что довольно быстро приближалось. Солнце потускнело, светило заволокла мутная пелена.
— Снимайте вьюки, прячьте воду!
Осознавшие приближение серьезной опасности военные шустро выполняли указания караванщика. Черная неотвратимо приближающаяся с юга полоса всерьез пугала впервые увидевших ее руоссийцев. К тому времени, ветер резко усилился, первые песчинки начали сечь кожу на лице и руках.
— Держите при себе фляги с водой, неизвестно, сколько продлиться буря! Накройтесь кошмами и привалитесь к боку верблюда, ни в коем случае не высовывайтесь, — продолжал инструктировать руоссийцев Шохад.
Алекс не утерпел, до последнего следил за приближением серо-оранжевой стены песка. И только когда все вокруг накрыла серая пелена, а видимость упала до пары саженей, он нырнул под свою кошму. И буквально в ту же секунду он ощутил весомый удар песка и ветра даже сквозь толстую кошму.
Даже под кошмой было жутко. Снаружи свистел, стонал и завывал ветер, все остальные звуки исчезли. На зубах скрипел песок, пыль сушила носоглотку, но дышать еще можно было. Температура существенно выросла, даже по сравнению с дневной жарой. Стала тяжелеть голова, и Алекс начал опасаться потерять сознание. Возникло беспокойство за товарищей, не засыпало ли их песком, не задохнулись ли.
За этими переживаниями, лейтенант не заметил, в какой момент буря начала стихать. Когда он, наконец, рискнул поднять голову и, стряхнув налетевший сверху песок, выглянуть наружу, то не узнал местности. Ложбину за гребнем, в которой они прятались, наполовину занесло песком. Из песка торчали горбы и головы верблюдов. Лейтенант взглянул на часы, буря длилась всего около полутора часов. Странно, ему показалось, что времени с начала бури прошло, как минимум, раз в пять больше.
А вот и Шохад, чтоб он был здоров.
— Ты жив, офицер?
— Как видишь.
