флагштока составила примерно треть годового госбюджета страны на здравоохранение. Слишком дорого обходится России Рахмонов. Исходя из всего этого, стоит ли рассчитывать на здравый смысл президента Таджикистана? Похоже, Кремль сможет окончательно разрешить спорные дела, когда закроет кредитную историю таджикского президента.
«Этническая миграция — это новый тип колонизации»
«В настоящее время между мигрантами и принимающей средой увеличивается социальная дистанция, растет социальный разрыв, — отмечает доктор социологических наук Антонина Носкова — профессор кафедры социологии МГИМО, начальник отдела мониторинга социальной сферы и изучения социальных проблем Академического института социальных исследований РГСУ. — Мигранты и коренные жители России стремятся обособиться и изолироваться друг от друга, создать свои собственные социокультурные пространства на единой территории страны, региона, города.
Допуская для себя возможность видеть мигрантов к качестве дешевой рабочей силы, большинство россиян не желает принимать их в качестве своих соотечественников, граждан своей страны.
Так, на вопрос «Считаете ли Вы, что для преодоления дефицита населения и рабочей силы в России следует привлекать мигрантов на постоянное место жительство?», большинство респондентов (72,6 %) ответило, что «не следует».
Россияне, признавая определенную пользу мигрантов для экономики, воспринимают их как некую враждебную силу, с которой связана угроза национальной безопасности страны.
Примерно 14 % респондентов считают, что «следует способствовать тому, чтобы мигранты становились в России «своими», растворяясь в российском обществе, изучали русский язык, российскую культуру».
В свою очередь, этнические мигранты, приезжающие в Россию, констатирует профессор Антонина Носкова, тоже не проявляют активного желания интегрироваться и не спешат «раствориться» в российском социуме, а, наоборот, конструируют и поддерживают свою этническую идентичность, создают свои поселенческие, хозяйственно-экономические и культурные ареалы, формируют этнические анклавы.
Так, например, к 2002 году при существенном увеличении общей численности представителей закавказских народов в Москве выделились микрорайоны и районы (Чертаново, Бирюлево, Сабурово, Дегунино, Преображенское, Измайлово, Гольяново, Соколиная Гора, Вешняки) большей концентрации (до 5 %) населения названных национальностей.
Практика показывает, что миграция все реже идет в форме интеграции и все чаще ведет к обособлению. Сегодня в США 79 % китайцев живут в районах с преимущественно китайским населением; для выходцев из Латинской Америки эта цифра составляет 71 %; для афроамериканцев — 66 %. В пригородах Парижа формируются монокультурные резервации. Чем сильнее отличия приезжих от местных, тем больше те склонны обособляться — и тем более радикальные идеи родятся в этих сообществах (что, кстати, происходило и пятьдесят, и сто лет назад).
Руководитель Приволжского центра Раис Сулейманов региональных и этнорелигиозных исследований РИСИ отмечает, что массовая трудовая миграция из государств Центральной Азии привела сегодня к потоку исламских фундаменталистов: «Мы абсолютно реально можем оказаться в ситуации Западной Европы, где никакой интеграции мигрантов уже нет, а идет процесс замещения населения с насаждением привнесенных радикальных религиозных убеждений под идеей толерантности, давно превратившейся в идеологию диктатуры меньшинства над большинством».
Эксперт этого же центра Василий Иванов писал в своем научном докладе «Второе поколение мигрантов в России и политизация их религиозных взглядов: прогноз возможных последствий», что особенностью молодых мигрантов является сугубо религиозная самоидентификация («мы — мусульмане»), когда национальная идентификация отходит на второй план, и «демонстративная россиефобия». Радикальность их взглядов заключается в том, что они нормы шариата ставят выше российских законов и ценностей. Территория России в их понимании — это будущая часть «Великого халифата». За скобками остается тот факт, что ее еще надо захватить и решить «русский вопрос». При этом мигрантская молодежь уже не считает себя «приезжими», а акцентирует внимание на том, что они — «местные», т. е. хотят пользоваться либеральностью российских законов и порядков, чтобы распространять свои идеи, строить «халифат».
Одновременно происходит монополизация торговли, рынков, индустрии развлечения отдельными этническими группами.
В условиях увеличения числа диаспор, этнических культурных центров, национальных школ и детских садов владение русским языком постепенно перестает быть обязательным условием комфортного существования в России, что вызывает естественное раздражение коренного населения, подрывает единый социокультурный фундамент общества и безусловно представляет угрозу безопасности страны, отмечает Носкова.
Такое обоюдное стремление к обособлению и изоляции негативно влияет на все сферы жизнедеятельности российского общества: политическую, экономическую, социальную, культурную, морально-нравственную.
Но самое опасное последствие для социума — это потенциально возможный социальный взрыв на этнической почве, подобный тем, что случились в Косово, предместьях Парижа, карельском городке Кондопоге, предупреждает профессор Антонина Носкова.
Алгоритм развития событий, приводящий к социальным катаклизмам с этнической окраской, сегодня четко прослеживается. Война в Косово, погромы во Франции показывают, как суженное воспроизводство населения, при котором численность коренного населения сокращается, а доля этнических мигрантов (которые во втором поколении становятся коренными жителями) растет, может повлиять на дестабилизацию социального порядка.
В таких условиях, по мнению ученого, отсутствие твердого, целенаправленного государственного контроля миграционного процесса приводит к формированию социальной напряженности и этнической конфликтогенности. Миллионы мигрантов России не нужны, если цель власти — модернизация страны, а не воровство и стагнация.
Экономических аргументов в пользу миграции нет, уверена профессор Антонина Носкова. Она замедляет технологический прогресс. Усиливает социальное неравенство. Искажает финансовые пропорции: выгоды от дешевого труда достаются предпринимателям, а социальные издержки перекладываются на общество. И в таком подходе нет ничего расистского; он сводится к банальной истине: общество, переживающее органичный хозяйственный рост, способно само решить свои проблемы. Более того, в ходе их решения оно станет сплоченнее и мотивированнее, успешнее внедрит технологические новшества и преодолеет демографические ловушки. Ничего страшного ни в старении, ни в депопуляции нет, отмечает профессор Антонина Носкова. Если французское общество хочет стать численно меньше, но жить при этом лучше — не товарищам из Камеруна или Алжира корректировать его желания.
Если же страна хочет совершить рывок, то тут без миграции не обойтись — но ее давно научились регулировать. Стоит взглянуть на опыт ОАЭ, где граждан среди жителей всего 15 %, а мигрантов — 85 %; при этом они живут в закрытых городках, и раствориться в никуда, как выходцы из стран СНГ в России, не могут. Если хотим в экономике «вершить большие дела» — вот приемлемый вариант. А если мы просто хотим помочь предпринимателям поставками дешевых рабочих, то куда вернее и безопаснее снизить налоги.
Поэтому для поддержания безопасности и устойчивости ситуации в стране сегодня нужна продуманная твердая, целенаправленная, комплексная (в частности языковая, этнокультурная) политика в этнонациональных вопросах, направленная на национальную интеграцию и консолидацию.
Популярный писатель Захар Прилепин во многом солидарен с ученым в оценке национальной политики российской власти. Прилепин подробно высказался о «статистической афере российских властей» на страницах издания «Свободная пресса».
Статистические службы любезно докладывают нам, писал Прилепин, что рождаемость в России
