из нашего мира и река Итиль из этого. Здорово тогда досталось всему окружающему, а в тех местах, где русла наложились друг на друга таким образом, как здесь, получились большие бухты, затоны и заводи. А еще у новой, большой реки, впоследствии названной Великой, появился приток, который и впадал в великореченскую бухту. Именно по этому притоку оказалось удобным сплавлять в плотах строевой лес, и этот лес, а точнее – торговля им, положил начало нашему городку. Это потом уже до другого товара дело дошло.

И сейчас бухта сплошь была заставлена самоходными и несамоходными баржами, рыбацкими баркасами. Стоял, пришвартовавшись, танкер, доставивший мазут из Самары, стояла баржа-автовоз из Нижнего, доставившая десяток грузовиков торговому дому «Беляков и Сын», которые торговали машинами на всю округу.

Чуть дальше, за пассажирскими пирсами, стояли на швартовых два пассажирских парохода. Скоростная «Ласточка», билет на которую стоил вдвое против иных, и пузатый грузопассажирский «Лещ», куда можно устроиться не только с багажом, а даже и с машиной. Если денег хватит место в трюме оплатить.

Военная пристань была отделена от гражданских высоким забором Сейчас за ней стояли целых три корабля, что случалось редко. Сторожевики «Быстрый» и «Бравый», сопровождавшие караван барж из Царицына с Нижним, и речной монитор «Сом», непонятно зачем заявившийся наши края. Что военные тут задумали? У нас для таких кораблей ни ремонта нет, ни задач. Сторожевики то с караванами ходят, с этим все понятно, а вот монитор… Он только для нападения, а нападать здесь вроде как и не на кого.

Выход из бухты прикрывался каменным молом, возле которого разместились два ДОТа с крепостными пулеметами. На слоне бухточки, на закрытых позициях, виднелась батарея гаубиц, тех самых, что составляли основу обороны городка. Сейчас там было тихо, лишь за колючей проволокой, ограждающей позиции, прохаживался часовой.

А за молом открывалась вся ширь Великой реки. Мне приходилось видеть фотографии реки Волги в своем течении выше Твери. Не такая уж она была тогда и широкая, вовсе не как сейчас, метров двести, не больше. Ну, триста, по фотографии сложно судить. Теперь же, соединившись с Итилем и превратившись в Великую, река разлилась шире, чем на километр, хотя мы находились в верхнем ее течении. А уж ниже, после Ярославля, ближе к тому же Царицыну и Нижнему Новгороду, и противоположный берег было не разглядеть. Прямо море настоящее.

Палуба дрогнула, под ней приглушенно забормотал большой дизель. По пирсу пробежали двое аборигенов, работающих в порту, отцепляя от кнехтов канаты, удерживавшие до того паром на месте и забрасывая их на борт, увешанный старыми автомобильными покрышками. Паром начал медленно отдалиться от причала, подрабатывая подруливающими винтами в носу. Неторопливо развернувшись тупым носом в сторону выхода из бухты, набрал доступную ему черепашью скорость и пополз к выходу, давя плоским носом мелкую речную волну.

На реке было тихо, лишь кое где можно было заметить рыбацкие баркасы. Скоро они уйдут к причалам на разгрузку, время лучшего улова уже вышло и рыбаки на бортах в последний раз выбирают сети, выбрасывая за борт затесавшуюся в улов мелочь. За этим у нас надзор строгий – поймают на том, что ячея слишком мелкая в сети, или мелочи в улове больше допустимого, и оштрафуют на первый раз так, что хоть баркас продавай.

Чуть дальше, за баркасами, резал поверхность воды форштевнем небольшой патрульный катер. Он принадлежал к околотку, на борту были урядники, четверо. Посреди катера стояла турель со все той же неизменной спаркой крепостных пулеметов. Самое популярное оружие, куда их только не ставят. Их у нас «металлорезками» зовут. Урядники на реке не бездельничали. Случались нападения даже на рыбаков, как со стороны мелких группок бандитов, пытающихся захватить их баркасы, так и со стороны подводной нечисти или чудовищ. На вооружении катерка были даже глубинные бомбы – маленькие железные бочонки, бросаемые за борт руками.

Путь парома лежал не совсем поперек течения, а чуть выше, где в единственном пологом месте обрывистого берега пристроилось небольшое укрепление за частоколом, в котором тоже несли службу городские ополченцы. Эта пристань для городка нашего важна, потому что она – единственный путь, по которому можно с машинами на противоположный берег сгрузиться. Не будет ее, и переправляться придется аж через Тверь. А от Твери берегом до этого места тоже не слишком дойдешь, надо пересекать реку Тверцу, в ширине своей немалую.

Наш городской совет уже не раз обращался к командованию тверского войска, чтобы поставили на той стороне нормальный форт и разместили в нем гарнизон. Неровен час, отрежут весь угол между Великой и Тверцой от снабжения, что тогда делать? Но все письма пока терялись в тверских канцеляриях.

Дальше от берега, верстах в тридцати, будет форт, в котором несет службу туземный гарнизон, но берег он не прикрывает, лишь перекресток дорог. Неразумно это. Захватит кто берег, и тот гарнизон в окружении окажется. Но у нас все как всегда – пока не обосрешься, и порток менять не треба.

Паром потихоньку допыхтел до противоположного берега, началась швартовка. Я снова забрался в кабину, ожидая сигнала к выгрузке. Вскоре помощник капитана махнул красным флажком, и наша небольшая колонна полезла на пирс, а оттуда по мощеному речным камнем откосу – на высокий берег. Часть берега была ограждена частоколом, в средине которого разместился бетонный колпак пулеметного ДОТа. Все. Маловато для серьезной обороны. На смотровой вышке, возвышавшейся над частоколом, стояли двое ополченцев с биноклями. Невелика сила, серьезное нападение им в жизни не отбить, одна надежда, что сумеют сигнал подать, да до катера добежать.

А опасностей в этом мире хватает. Это поначалу, когда мы, пришлые, появились здесь, от нас все разбегались. Огнестрельное оружие, машины, броня, пароходы. А что теперь? Винтовка у любого дикаря имеется, добыть ее дело не хитрое. Винтовки с револьверами, простите, на базарах в лавках продаются. Да, взрывчатку с порохом только пришлые производят, но те же патроны продаются и купить их может кто угодно. А динамит, что в кузове лежит у меня, так и вовсе товар, пришлые им торгуют. Нарушение то мое не в том, что я его гномам на продажу везу, а в том, что нет у меня для этого лицензии и налог я потом платить не буду.

Речные пираты из аборигенов нападают на караваны на скоростных моторных лодках и баркасах, и если нападения удачны, то их лодки усиливаются трофейными пулеметами. Бароны с графами из своих замков выезжают на вездеходах, а у ворот стоят не алебардщики, как пару веков назад, а пулеметы на станках и дружинники с карабинами. Дружины местных сеньоров покупают броневики, пусть упрощенные и только пулеметные, но все же. Которые давно сжили со свету рыцарскую конницу, кстати говоря.

Управляющие баронские трясут и выбивают дань из крепостных кметов не розгами, а полевым телефоном. В аборигенских городах преступников натягивают на кол и разрывают на куски не конями и быками, а лебедками. Благодаря нам уровень вооружения местного населения подскочил небывало, а вот мозги… мозги не изменились. Средневековье здесь, со всеми издержками. Хорошо хоть языческое, а то еще и Инквизиция завелась бы. И жарила грешников на газу из баллонов. Или ранцевыми огнеметами. Впрочем, последние не только Инквизиция использует, а кто попало. Запрут приговоренного в узкую клетку, подвесят на крюк и ну жечь медленным огнем.

Поначалу было немало желающих поправить местными землями появилось среди пришлых. Кое-где власть захватили, править начали… да и плюнули на это дело, вернулись в свои «пришлые» анклавы. Нравы очень уж шокирующие у местных для непривычного человека. Казни казнями, а что скажете, когда красавицы местные месяцами не мылись, а из-за пиршественного стола гости обоих полов отлить бегают за шпалеры в том же зале? Вытошнило раз гостей из пришлых, другой да и плюнули они, решили, что черт с вами, сами управляйте своей помойкой.

К тому же Пересечение миров раздробило весь мир на изрядно изолированные друг от друга куски. Что вдоль рек – с тем оказалось проще. По реке и связь между землями. А вот то, что от реки в сторону, так или горы, или Дурное болото везде. Неудобно торговать, сплошные объезды, чреватые нападением всякой дряни, неудобно править, неудобно налоги собирать. Вот и распространили пришлые свое влияние вдоль русла Великой от самого верха до самого устья, да еще на Южные острова, но не больше. Все прибрежные государства вроде бы независимыми остались, но влияние пришлых в них сильно, очень сильно. Те буквально данниками стали, дают товар, солдат в «сипаи». А чем дальше от Великой – тем меньше влияния. Там уже своим умом и своими нравами живут. И нравы подчас совсем не цивилизованные. И многие не против жить разбоем, или, скажем, попытками облагать налогами торговые пути, эдакие классические «бароны- разбойники». Впрочем, такие они и есть, даром что их дружины сменили копья на трехлинейки или карабины «маузер».

И именно такие захолустные разбойничьи княжества не стеснялись устраивать налеты на земли пришлых, и зависимые от них государства. Именно в таких местах трофеи были самыми жирными, а риск… ну какой разбой без риска? Тем более, что смерть в средних веках понятие очень обыденное, ей никого не удивишь. Постоянные войны, антисанитария, нападения банд. И это невзирая на то, что медицина здесь куда сильней, чем в «старом мире», потому как магическая. Средний деревенский знахарь сто очков форы даст академику из Старого мира, если книгам верить.

И ведь это еще не все. Пусть лечат здесь лучше, но чего в Старом мире не было и в помине – всей этой нечисти. Здесь за городские ворота после наступления тьмы если выходить, так только большим отрядом, вооружившись до зубов. И от нечисти с чудовищами люди гибнут часто, смерть обыденна. Зачем такие зверские казни? Да затем, что обычной смертью аборигенов не напугаешь, они с ней все время в обнимку ходят. Вот и приходится пугать властителям своих подданных нечеловеческими муками.

Пока я так размышлял, дошла моя очередь на выезд через ворота частокола. Тут уже никакого жезла я не касался, меня лишь записали в толстенную книгу, да и выпустили на дорогу, по которой я дальше поехал один. Урядники сразу поехали направо, вдоль берега, у них просто ежедневный объезд территории, а купеческие грузовики потянулись вдоль реки вверх. Видать, за овощами, там кметы-арендаторы капусту выращивали.

Дорога потянулась через обширные луга, через какие я больше всего ездить любил. Хорошая грунтовка для моей машины как перина, а в лугах засаду устроить куда труднее, чем в лесу, сколь бы высока трава не была. Да и нечисть леса лугам предпочитает.

В общем, погода радовала, после нескольких дождливых дней выглянуло солнце, немного припекало, и я даже откинул брезентовый верх с кабины. Машину удалось разогнать почти до пятидесяти в час, что было отлично для этой дороги. Вскоре, однако, я насторожился. Грунт еще не высох окончательно после дождей, лишь сверху немного прихватился, и на дороге появилось множество следов, как от автомобильных колес, так и от лошадиных копыт.

Я остановил полуторку, вылез, присел на корточки. Следы относительно свежие, но прошли здесь еще до того, как выпала утренняя роса. Роса потом на обочинах на следы капала. Значит, шли с вечера. Кто именно шел – гадать не надо. Следы бронетранспортерных колес ни с чем не спутаешь, да и у лошадиных копыт видны отпечатки подков единого образца, военного. А армия здесь одна может так шляться, да еще на таких копытах – тверская. Хорошо это или плохо? Трудно сказать.

Я вернулся за руль, тронул полуторку с места и поехал дальше, размышляя, чем мне грозит изобилие войск в этих местах? Накроют меня с нелегальным динамитом? А поди докажи, что он нелегальный, я уже говорил об этом. Может, я с его помощью намерен вскрывать убежища свидетеля Пантелея, чтобы его властям затем явить во всей красе. Сыскное то поручение у меня в кармане. Чем еще грозит? Грозит еще тем, что можно напороться как раз на тех, за кем войска отправились. А то, что это не просто учения, сразу ясно. Учения все на правом берегу Великой проводятся, чтобы зря транспорт не гонять. Там пейзаж такой же, разницы никакой. А если уж переправились, значит причина есть, настоящая.

Прошло не меньше шести БТР, из которых две «четверки» двухосных, а четыре – трехосные «пятерки». Среди следов лошадиных видны следы не слишком широких, округлых в сечении колес. Такие бывают только у полковых пушек, что на конной тяге. Значит, проследовало не меньше эскадрона драгун и с ними батарея конной артиллерии. И еще видны колеса как минимум двух грузовиков. Значит дополнительный боекомплект следом тащат.

Тут меня учить не надо, я в Первом Драгунском полку, в разведывательном эскадроне, пять лет прослужил, в унтерах в запас вышел. Камуфляжная

Вы читаете У Великой реки
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату