нашей отнесся ко мне с добротой великой, уберег от смерти и бесчестия…

Руки молодого человека скользнули ей по бокам до бедер, просочились внутрь, заставив женщину резко вздохнуть, потом медленно поползли вверх:

– Ты пиши, пиши… Помня о доброте герцога, считаю для себя обязательным с дозволения Великого князя Русского и императора, патрона французского короля взять под покровительство свое владения Карла Орлеанского с сего дня и до часа его возвращения, и не допустить их захвата подлыми злоумышленниками. Во исполнение сего обязуюсь оказывать помощь ратную городу Орлеану, буде возникнет для него военная опасность. А во избежание подозрений в моем посягательстве на владения герцога, обязуюсь не вводить своих войск в пределы города, не допускать ввод туда войск великого князя и обещаю посещать город токмо как гость, равно как и слуг своих направлять в него лишь гостями… Чего остановилась?

Ладони князя приняли в себя ее весомые груди, слегка сжали, пощекотав подушечками пальцев заострившиеся соски.

– Пишу… – скрипнула зубами воительница и снова макнула перо в чернильницу.

– Также обязуюсь чтить подаренные Орлеану вольности и свободы и никогда ничем на них не посягать… – Пальцы Вожникова добрались до ее шеи и подбородка. – Во исполнение сего предлагаю магистрату Орлеана составить хартию имеющихся вольностей и прибыть в лагерь великого князя для их внесения в договор о покровительстве и его подписания…

– Подписания… – шепотом повторила женщина. – Все… Теперь ты можешь сказать, зачем все это надо?

– Зачем воевать за то, что можно взять на халяву? Герцог Орлеанский нам вроде как друг, горожане его любят. Ради сохранения своих вольностей и его титула покровительство примут обязательно, шанса не упустят. Тут ведь защита не только от соседей, но и от нас самих тоже записана. Мы с этого, конечно, ничего не получим. Но зато и никто другой тоже. Ни людей, ни денег Орлеан им теперь не даст. А минус две тысячи у врага – это плюс те же две у тебя. За такое и приплатить не жалко.

– Я не о том, – сглатывая, прошептала Изабелла. – Я о том, почему нужно было писать это письмо обнаженной?

– Потому что без одежды ты нравишься мне намного больше, – рассмеялся Егор, закрыл ей рот поцелуем, тут же подхватил на руки и понес в постель.

Это были редкостные дни, когда именно великий князь и император никуда не спешил, предаваясь неторопливой неге и наслаждениям – в то время как огромный мир вокруг выворачивался, менялся, спешил, крутился и преобразовывался.

Русские армии стремительно продвигались по дорогам Бургундии сразу с трех направлений, захватывая город за городом и селение за селением. Французские дворяне, туда вступившие, выросли в южных районах, во владениях арманьяков – а потому к бургиньонам вообще и бургундцам в частности никакого сочувствия не испытывали. Власть-то, может, и сменилась – да воспитание в умах оставалось прежним.

В преддверии осени татары стали откатываться в родные пределы, быстро снимая с половины страны свою частую сеть, освобождая ее, возвращая к прежним порядкам. Теперь, при отступлении, расслабившимся сервам досталось изрядно – и немало их сыновей и дочерей убежало на арканах в далекие неведомые края прислуживать новым хозяевам. Невольничьи рынки обширны, и путь иных завершился в далекой Индии, в Китае, а то и вовсе в Корее, где они вызывали любопытство местных жителей странной белой кожей и широко распахнутыми, словно в приступе ненависти, глазами.

Король Англии Генрих, боясь упустить шанс на месть, сорвал с осады две трети своей армии, оставив самых ненадежных воинов под стенами Арфлера, под командой верных, как он надеялся, графов Суффолка и Марча. Вслух сюзерен в предательстве никого не обвинял. Просто попросил лорда Кента негласно отобрать в поход воинов с лентами, а без лент – оставить на месте. Иметь пять тысяч воинов против полутора, что под рукой у русского князя, – это почти гарантированная победа. Но лучше подстраховаться даже в мелочах. Ведь если русский попадет ему в плен… Ох, какой чудесный у них получится разговор!

Флот в Нанте поднял паруса. Стремительные ушкуи помчались вверх по Луаре, в Бургундию – чтобы помочь товарищам своими пушками и трюмами, освобожденными для будущей добычи. Более медлительные и крупные ладьи двинулись вокруг Бургундии на север, чтобы войти в устье Сены и подняться до Парижа. Осаду Арфлера они снимут без труда – несколькими залпами по близкому к морю лагерю. После чего горожанам останется только переловить по окрестным лесам разбежавшихся англичан.

И уж, конечно же, арфлерцы не станут препятствовать своим союзникам под вымпелами Бретани и хоругвями Спаса Нерукотворного войти в реку.

Одиннадцать кочей в это же самое время тоже поднимались вверх по реке. По Темзе, прикрывая своими стволами четырехтысячную шотландскую армию, наступающую вдоль берега на Лондон. Ради этого похода герцог Олбани, став единоличным правителем, выгреб королевство практически целиком, до последнего стражника. Он, конечно, рисковал, но немного. Добравшиеся до Эдинбурга англичане, при всей своей доблести, без снабжения и осадных приспособлений города взять не смогут. Даже обороняемого одними женщинами. Равно как и любой из замков.

Двухтысячный отряд лучших рыцарей королевства, как оказалось, не смог рассчитывать на севере страны на поддержку даже своих, английских городов, недавно переметнувшихся на сторону герцога Олбани. Не то чтобы местные жители боялись русских больше, чем короля Генриха. Просто мысль не платить податей уж очень им всем понравилась. Стоило рискнуть. Тем более, что о последних неприятностях своего сюзерена большинство уже знало, и о могуществе великого князя русского имело некоторые представления.

Единственным приказом, который мог издать полководец Средневековья в сложившейся ситуации – это распустить армию «на кормление». В местах, где некого грабить, это означало – по домам, в родные усадьбы, к собственным припасам. И 30 сентября, за неделю до взятия Лондона герцогом Олбани, уже имевшим патент наместника, королевская армия в Англии перестала существовать.

Все кружилось, стремительно менялось, переворачивалось – и во всем этом водовороте лишь великий князь и император посвящал себя неторопливым прикосновениям к нежному животику и пушистому лобку рыжей женщины, созерцанию ее сосцов, целованию ее бедер. Он ласкал ее ноги своей бородкой, согревал спину дыханием, утопал в ее волосах, ощущал губами веки – пока она вдруг не взорвалась, не взметнулась, раскидывая одеяла и подушки, не опрокинула Егора на спину и не накинулась аки зверь, злобно и жестоко изнасиловав несколько раз, не давая ни передохнуть, ни вырваться. Лишь под утро, растратив на любовную войну остатки сил, шевалье Изабелла забылась в тревожном сне, иногда вскрикивая и крестясь. Наверное, ей чудилось, что она все же стала скромной монашкой в одной из обителей ордена Сантьяго…

***

Подписание договора о покровительстве состоялось через четыре дня на широком мосту через полноводную Луару. В Орлеан великого князя и свою рыжую покровительницу горожане все-таки не пустили. Зато, словно откупаясь, поставили на берегу просторный навес и закатили для княжеской свиты пышный пир, не жалея ни вина, ни рыбы, ни фруктов, ни буженины и телятины. После такого угощения все войско отлеживалось еще сутки, и только на третий день двинулось в сторону Парижа. А уже на четвертый, незадолго до полудня, обнаружило впереди развернутую в плотный строй английскую армию.

Местность в этом районе Франции была равнинная, и для улучшения своих позиций король Генрих выбрал единственный в округе взгорок, на котором и развернул ставку: поставил палатку с флагом, кресло и стол. Похоже, он ждал здесь врага уже не первый день, ради такого случая сам превратившись в одного из дозорных. Остальной ратный лагерь находился дальше, у деревушки Жанвиль.

Правым своим флангом английская армия опиралась на какой-то ручей – узкий, но с заболоченной поймой, а потому непроходимый для конницы. Левым – на небольшой, но густой осинник. Возможно, где-то там дальше, за рощей, имелось серьезное препятствие – овраг, река, болото, которое не позволяло врагу обойти англичан стороной. Да и дорога, вестимо, не просто так пролегла именно здесь, в узости.

Свита остановилась. Егор поднял голову, прищурился на холм.

Король Генрих V сидел за походным столом, небрежно развалясь в складном кресле, мелкими глотками попивая терпкое местное вино и с высоты холма созерцал несчастного врага.

Вы читаете Освободитель
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату