в виду их лондонский дом, да прибавить два электропроигрывателя, два телевизора, магнитофона и сменный мотор для «вольво», то Джон и Клэр располагали штатом в две дюжины слуг двадцатого века. Но подобно тому, как живые слуги болеют, из строя выходят и машины, поэтому не одно субботнее утро прошло в борьбе с упрямой косилкой, не один субботний день был загублен перевозкой капризных устройств в мастерские Мальборо или Хангерфорда.
Наихудшим же из дней в году был день прибытия из Бьюзи: измученные долгой поездкой, они неизменно сталкивались с тем, что способна натворить природа, если ее на три недели предоставить самой себе. Газон уже не брала ни одна косилка, а трава в саду походила на настоящие джунгли. Чистые, выполотые грядки в огороде превращались в заросли, а горох и фасоль чахли, заглушенные мощными побегами сорняков. Они со страхом входили в дом, боясь увидеть либо следы ночной кражи со взломом, либо мокрые разводы на потолке, однако в эту августовскую среду 1973 года все, кажется, было в порядке. Сладковатый запах от блюдец с мухомором на подоконниках, в которых плавали дохлые или еще подрагивавшие черные мухи, — неприятно, конечно, но не самое страшное. Клэр и Джон молча, не глядя друг на друга, принялись наводить порядок и чистоту, кормить детей, включать бойлер, стелить постели и проветривать комнаты.
Несмотря на летнее время, Джон затопил камин, потому что без огня гостиная казалась нежилой. К десяти вечера дети уже были в постелях. Джон и Клэр выпили аперитив, поужинали на скорую руку, немного посмотрели телевизор и пошли к себе наверх. Вода была чуть теплая, но по привычке они приняли ванну.
— А стоит ли вообще возиться с этим домом? — спросил Джон, когда они лежали в постели.
— Думаю, да. А ты как считаешь?
— Если бы не он, мы всегда могли бы снимать домик во Франции.
— Да. — Она помолчала. — Но не на каждые же субботу и воскресенье.
— На свете сколько угодно сельских гостиниц.
— Ну, когда мы отправим детей в пансионаты… — начала она и тут же осеклась, потому что для них эта тема была вечным камнем преткновения.
Но Джон так устал, что промолчал — сейчас он был не в силах спорить о проблемах воспитания детей. Он просто погасил лампу у себя на тумбочке. Клэр тоже.
Утром Джон решил заняться садом и тут же принялся за дело. Он раз и навсегда решил, что не позволит ему прийти в запустение, как это случилось с имением родителей Клэр, и, хотя ему надоедало косить траву и выдирать сорняки, он с удовлетворением оглядывал плоды своего труда, своей техники, наводившей порядок среди недавнего хаоса. К часу он явился домой, голодный и довольный тем, что половина рабочего дня уже позади.
Не увидев на столе в кухне ножей и вилок, он нахмурился.
— Обед не готов? — спросил он раздраженно.
— Замоталась немного, — ответила Клэр, накладывая детям фасоль на явно пережаренные гренки.
Джон сел за стол.
— Бери сам, — сказала Клэр. Он поднялся и пошел к плите.
— А что брать?
— Тушеную фасоль и картошку в духовке. Если хочешь, можешь поджарить яичницу.
Он разбил над сковородкой два яйца и перемешал их деревянной ложкой. Достал из духовки картофелину, положил на тарелку фасоли и понес к столу. Посолив картофелину и яичницу, он принялся есть.
— Рецепт из твоей поваренной книги? — спросил он мрачно.
— Слушай, ты же знаешь: я была занята стиркой, потом ходила за продуктами, пока ты развлекался со своими косилками.
— Я не развлекался, — сказал он.
— Ну и я тоже.
Она села, поставив перед собой тарелку с картофелем, разрезала картофелину, положила масла, рубленого чеснока, немного тертого сыра. Тушеную фасоль она полила вустерским соусом и добавила острой перечной приправы «Табаско», на отдельной тарелочке нарезала помидоры, полила оливковым маслом, лимонным соком, посолила, поперчила, посыпала репчатым луком.
— Могла бы и мне приготовить, — заметил Джон.
— Да что же это такое! — воскликнула Клэр. — Ты что, не в состоянии сам разрезать помидор?.. Даже Томми и тот умеет помидоры резать.
— Ну а фасоль…
— Джон, прекрати. Вот вустерский соус. Вот «Табаско». Я же сказала: бери сам.
— Терпеть не могу горячего, — капризно затянула Анна, отвлекая родителей от ссоры.
— Можно мне немножко пива? — включился Том.
— Конечно, нельзя, — бросила Клэр. Она краем глаза заглянула в «Дейли мейл», которую купила по дороге из магазина, поправила ее локтем, чтобы удобней было читать, и уже открыто уткнулась в первую страницу. Дети шумно заспорили, можно ли Анне второй стакан апельсинового сока, потому что у нее стакан меньше, чем у Томми, а если он нальет себе второй, она возьмет третий, а если он выпьет миллион стаканов, тогда она — миллион и еще один. Джон сидел молча — он злился из-за обеда, но не хотел продолжать препирательства, чтобы не касаться проблемы эмансипации, которая, как и проблема частных школ, была предметом их вечных споров.
— У нас гостей не ожидается? — спросил он вечером.
— Может быть, Тэдди и Таня заглянут, но это не наверняка, — отвечала Клэр, не отрываясь от газеты.
— Со всем своим выводком?
— Если соберутся приехать, то, разумеется, все вместе.
Джон вздохнул. Клэр подняла голову и посмотрела на него.
— Наша беда в том, — сказала она, — что мы никого не можем принять с ночевкой.
— А Масколлы? Они-то уж могли бы оставить детей в Лондоне.
— Они еще в Норфолке. И потом, кому по душе оставлять детей?..
— Генри относится к этому спокойно.
— Почему ты так думаешь?
— Его не слишком волнует семья.
— Ну, не сказала бы.
— А его вечные интрижки?
— Сплетни. И потом, это вовсе не означает, что он не любит своих детей.
Джон поднялся и пошел к плите налить себе кофе.
— А кого еще можно было бы пригласить? — немного погодя спросил он.
— У меня лично никаких пожеланий нет.
— А эта пара, с которой мы познакомились у Масколлов… Грэи, кажется?
— Мы же их почти не знаем!
— Они наверняка с удовольствием приехали бы на выходные.
— Если бы у нас была вторая ванная… — начала Клэр, возвращаясь к еще одной извечной теме.
— Мы не можем себе позволить такие расходы, — бросил Джон раздраженно.
— Нечего тогда звать этих Грэев.
— Они что, не могут принять душ в нашей?
— Терпеть не могу делить с кем-то ванную, — сказала Клэр.
— Нет, ты неподражаема! Против грязи в ванной ты же не возражаешь, поэтому никогда ее не
