стоит на подъездной дорожке — на виду, иными словами. А там ведь фотографы. Если снимки вашей машины попадут в газеты…
— То потом все ее будут узнавать? — Джек кивнул. — Понимаю, к чему вы клоните, инспектор. Да, благодарю вас. Мы об этом не подумали, верно, Иэн? Поставьте-ка ее в гараж. Мы ведь не хотим, чтобы каждый, кто читает газеты, знал, на какой машине я езжу.
— И номерной знак, — добавил Ребус. — В мире столько странных людей… Террористы… Завистники… Просто психи. Лучше не рисковать.
— Спасибо, инспектор.
Дверь распахнулась, и вошла Хелен Грейг с двумя большими кружками чая, нимало не похожими на чашечки на серебряном подносе у ворот. Одну она дала Грегору Джеку, другую Эркарту, потом вынула из- под руки тоненькую коробочку, которую прижимала рукой к боку. Это была нераскрытая упаковка имбирного печенья. Ребус улыбнулся.
— Спасибо, Хелен, чудесно, — сказал Грегор Джек. И взял две печенины.
Ребус поднялся.
— Ну что ж, — сказал он, — я, пожалуй, пойду. Как я уже сказал, я только хотел…
— Очень вам благодарен, инспектор. — Джек поставил кружку на пол и тоже встал, протягивая руку Ребусу. Теплое, сильное, искреннее рукопожатие. — Да, вот еще что. Вы живете в моем избирательном округе?
Ребус покачал головой:
— Один из моих сослуживцев живет здесь. Я у него ночевал.
Джек медленно поднял голову, потом кивнул. Этот жест мог значить что угодно.
— Я вас выпущу, — сказал Иэн Эркарт.
— Пейте чай, я сама, — сказала Хелен Грейг.
— Что ж, как знаешь, Хелен, — задумчиво сказал Эркарт.
Не было ли в его голосе предостережения? Хелен Грейг, по-видимому, ничего такого не заметила. Эркарт вытащил из кармана ключи и подал Хелен.
— Я пойду, — сказал Ребус. — До свидания, мистер Джек… мистер Эркарт.
Он на мгновение задержал руку Эркарта в своей и пожал ее. Но при этом он успел рассмотреть его левую руку. На одном пальце обручальное кольцо, на другом перстень с печаткой. У Грегора Джека на левой руке было только одно широкое гладкое золотое кольцо. Но не на безымянном пальце, а на среднем. На безымянном у него экзема…
А что у Хелен Грейг? Несколько дешевеньких колечек на пальцах обеих рук — не замужем и не обручена.
— До свидания.
Хелен Грейг вышла из дома первой, но дождалась его у машины, поигрывая ключами в правой руке.
— Вы давно работаете у мистера Джека?
— Давно.
— Тяжелая работа — быть членом парламента, да? Видимо, ему время от времени необходимо расслабляться…
Она остановилась и уставилась на него.
— И вы туда же! Вы ничем не лучше этой шайки! — Она махнула руками в сторону ворот и маячивших за ними фигур. — Не хочу ни слова худого слышать о Грегоре. — Она двинулась дальше, теперь быстрее.
— Он, вероятно, хороший работодатель?
— Работодатель! Таких работодателей поискать. У меня мать болела. Так он дал мне премию осенью, чтобы я могла съездить с ней ненадолго на побережье. Вот он какой. — В глазах у нее появились слезы, но она сделала усилие над собой и сдержалась. Репортеры передавали друг другу чашки, сетуя то ли на излишек сахара, то ли на его отсутствие. Похоже, от них двоих они ничего особо не ждали.
— Поговорите с нами, Хелен.
— Одно словечко от Грегора — и мы все разъедемся по домам. У нас же семьи — сами понимаете.
— Я страдаю от дефицита общения, — пошутил один из них.
— Ну да, общения со своей пинтой пивка за ланчем, — в тон ему заметил кто-то другой.
Один из местных репортеров — судя по произношению, таковых здесь было немного — узнал Ребуса.
— Инспектор, ничего нам не скажете? — При слове «инспектор» некоторые из присутствующих насторожили уши.
— Скажу, — ответил Ребус, и Хелен Грейг заметно напряглась. — Уматывайте отсюда!
В ответ — улыбки, несколько разочарованных стонов. Калитка открылась и уже должна была закрыться, оставив Ребуса снаружи, но он навалился на створку, подался к молодой женщине и прошептал ей в ухо:
— Совсем забыл. Мне необходимо вернуться.
— Что?
— Я кое-что забыл, вернее, забыл мистер Джек. Он хотел, чтобы я выяснил, как там его жена — не слишком ли трагически отнеслась к неприятной новости…
Он ждал, когда она осознает услышанное. Хелен Грейг сложила губы в безмолвное «о». Осознала.
— Вот только, — сказал Ребус, — я забыл взять адрес…
Она приподнялась на цыпочки, чтобы не услышали газетчики, и прошептала ему в ухо:
— «Гнездо глухаря». Это между Ноканду и Томнавулином.
Ребус кивнул и позволил ей закрыть калитку. Его любопытство рассеялось не окончательно. Точнее сказать, теперь оно одолевало его еще больше, чем до того, как он вошел в дом. Ноканду и Томнавулин — названия двух известных вискарен, где производят односолодовый виски. Голова ему говорила: не пей больше никогда. Но сердце нашептывало иное…
Черт, он ведь собирался позвонить Пейшенс из дома Холмса — сообщить, что едет. Не то чтобы она требовала от него отчета за каждый шаг, но все-таки… Он подошел к знакомому репортеру, местному парню по имени Крис Кемп.
— Привет, Крис. У тебя в машине есть телефон? Не возражаешь, если я воспользуюсь?..
— Ну, — спросила доктор Пейшенс Эйткен, — как тебе menage a trois? [12]
— Неплохо, — ответил Ребус, прежде чем громко чмокнуть ее в губы. — А как твоя оргия?
Она закатила глаза:
— Разговоры о работе и передержанная лазанья. А ты, значит, до дома не смог добраться? — (Ребус смотрел на нее непонимающим взглядом). — Я звонила в Марчмонт, но тебя там не было. Что с твоим костюмом, ты в нем спал?
— Это все кот виноват, паразит!
— Душка?
— Такой твист устроил на моем пиджаке — еле спас.
— Твист? Ничто так не выдает возраст мужчины, как его представление о современных танцах.
Ребус снял пиджак.
— У тебя есть апельсиновый сок?
— Головка побаливает? Пора завязывать с выпивкой, Джон.
— То есть осесть и остепениться — ты это хочешь сказать? — Он стянул с себя брюки. — Ничего, если я приму ванну?
Она придирчиво оглядела его с ног до головы.
— Ты же знаешь, что можешь не спрашивать.
— Все равно. Я люблю спрашивать.
