хватило, чтобы стать любимицей нескольких поколений.
Самые выдающиеся достижения отечественного футбола связаны с именем тренера Гавриила Дмитриевича Качалина (1911–1995). Именно под его руководством наша сборная выиграла Олимпийские игры в 1956 году и стала чемпионом Европы в 1960-м. Когда Качалина отстранили от руководства сборной, он возглавил тбилисское «Динамо» и, на удивление всего спортивного мира, привел эту команду, никогда не почитавшуюся фаворитом, к первому месту в чемпионате СССР. Где наши современные Качалины?..
На новой территории еще похоронены: историк, специалист по российскому революционному движению Исаак Израилевич Минц (1896–1991); бывший первый секретарь Краснодарского крайкома Сергей Федорович Медунов (1915–1999); укротитель львов, народный артист России Иван Федотович Рубан (1913–2004).
Мы с Алексеем Николаевичем Алякринским бродили по кладбищу полдня, но едва ли осмотрели и сотую его часть, — так, лишь самые знаменитые могилы, и то только те, что нашли. Не всякий город сравнится по территории с Востряковским кладбищем. А уж городов, превосходящих его по численности населения, в России отыщется совсем немного.
Доковыляв кое-как до кладбищенской конторы, мы без сил рухнули на скамейку. Меня все не оставляла безответная мысль: в чем же своеобразие Востряковского кладбища? Что в нем особенного, отличающего его от прочих московских погостов? Ведь у каждого кладбища есть собственное лицо, нечто свое едва различимое неповторимое.
Пока я размышлял таким образом, мне на колени забрался кот. Вспрыгнул так уверенно, будто мы с ним были старыми добрыми знакомыми. Он сразу заурчал, стал тереться щеками об мои руки, да подставлять голову, чтобы его погладили.
К конторе лихо подкатил на «мерседесе» заведующий кладбища. На нас он почему-то задержал взгляд. Мне показалось, я понял, что увидел заведующий. Он увидел знакомую картину, какую наблюдал, наверное, множество раз: сидят напротив его конторы праздные посетители и, непременной, кот на коленях у одного из них. Так вот, может быть, в чем своеобразие Востряковского кладбища, — белка-то нас не случайно встречала на главной аллее; а сколько видов птиц мы здесь перевидали, пока бродили, — не счесть. Прямо-таки, заповедник, национальный парк со своими четвероногими и крылатыми обитателями — неожиданно богатым для кладбища животным миром.
Кот совсем было надумал устраиваться спать у меня на коленях. Но мы уже собрались уходить и пришлось его согнать. Он, кажется, нисколько не обиделся, — уверенно направился к другим посетителям и стал тереться и ластиться у них в ногах.
ВСЁ НЕ ПО-РУССКИ
Memento mori
В Москве в разное время существовало несколько кладбищ для иноверцев латинского и лютеранского исповеданий, — выходцев из Европы, поступивших в русскую службу или промышлявших в России производственным или торговым делом. Такое кладбище было когда-то в Марьиной роще. Там хоронили московских иноверцев в XVII–XVIII вв. Последние беспризорные надгробия лежали там еще в начале XX столетия. Еще более раннее (XVI века) «немецкое» кладбище находилось в Замоскворечье, за Серпуховскими воротами. Теперь на его месте расположена Морозовская детская больница.
В Лефортове иноверческое кладбище появилось отнюдь не случайно. Яуза начинает активно обживаться при Иоанне Грозном. Причем уже тогда эта часть приобретает характер «гетто», то есть специально выделенного квартала, население которого по тем или иным соображениям не должно смешиваться с основным населением города. И первыми иностранцами Немецкой слободы, как называли Лефортово при Грозном, были пленные, взятые русскими на Ливонской войне. Там же Грозный и Годунов стали расселять всяких иноземных мастеровых, которых приглашали в Россию на государеву службу. Делалось это совершенно в соответствии с политикой и моралью тех лет — с целью оградить русских людей от иноверцев и не допустить проникновения «латинской» или «жидовской» ере-
си в православную среду. В 1675 году один из европейских послов, бывший при московском дворе, писал о слободе на Яузе: «Вне столицы, в получасе пути лежит немецкий город, большой и людный…»
Первый лютеранский храм появился на Яузе в 1576 году. Но просуществовал недолго, — вскоре по прихоти Грозного он был вместе со всей слободой разорен и уничтожен. Еще один московский протестантский храм находился в первой половине XVII века в районе Садово-Черногрязской, где жило тогда много выходцев из Европы. Но впоследствии, когда возрождалась Немецкая слобода на Яузе, он был перенесен туда. Причиною этому послужил курьезный случай. Однажды мимо храма проезжал царь Алексей Михайлович и, приняв его за православный, перекрестился на него. И чтобы впредь кирха не смущала православный люд, царь повелел перенести ее подальше с глаз. Всего в Новой Немецкой слободе существовало две лютеранские церкви, реформаторская и латинский храм, при которых, естественно, возникли и приходские кладбища.
При лютеранской кирхе на Яузе в 1602 году был похоронен жених Ксении Годуновой принц Иоанн Датский. А при другой кирке — святого Михаила на Гороховом поле — был погребен соратник Петра Первого генерал-фельдмаршал Яков Вилимович Брюс (1670–1735), ученый, механик и астроном, наводивший ужас своими опытами на московских обывателей, называвших его «колдуном», «чародеем», «чернокнижником» и т. п. Это по его предложению («прожекту») Петр учредил знаменитую школу навигационных и математических наук в Сухаревой башне, в которую, вместе с самыми учеными людьми того времени — Феофаном Прокоповичем, Леонтием Магницким и другими, Брюс же и был назначен преподавателем. За заслуги Петр пожаловал Брюса графским титулом, произвел в сенаторы, дал чин фельдмаршала и наградил орденом Андрея Первозванного. А «дурная слава» пошла о Брюсе на Москве после того, как он, на потеху царю и его гостям, смастерил механического водяного с вилами вместо рук. Это страшилище всплывало на Москве-реке из проруби, крутило головой, разводило руками-вилами и старалось кого-нибудь схватить и увлечь за собою в омут. Радости собравшихся и самого Петра не было предела. Такого чуда царь не видел нигде в Европе. А уже окончательно Брюс подтвердил свою репутацию чародея в 1709 году. В тот год должно было произойти затмение солнца, и Брюс, как человек ученый, прекрасно знал об этом. Он пригласил к себе на Сухареву башню наблюдать затмение многих знатных москвичей. И, естественно, слух о предстоящем «светопреставлении» моментально разнесся по столице. Когда же затмение действительно произошло, весь простой московский люд вообразил, само собою, что это устроил «сухаревский колдун». Что любопытно, — всякие легенды о Брюсе распространялись среди москвичей еще очень долго после его смерти. Рассказывали, что «чернокнижник» так, по-прежнему, и обитает в своей башне, бродит там по ночам, смотрит с высоты на Москву. Иные будто бы видели его своими глазами. Понятно, с легендами интереснее жить. Лишь с 1920-х годов, когда Сухареву башню снесли, Брюс перестал быть темой московского фольклора. На самом же деле Яков Брюс для своего времени был настоящим большим ученым. Он перевел на русский язык множество книг, сам написал несколько научных работ по географии, составил карту Московского государства, выпустил календарь, названный в его честь Брюсовым, заведовал московской типографией. Кроме того, Брюс был одним из организаторов русской артиллерии и участвовал во всех петровских войнах. И, конечно, свои титулы и чины он получил не
