мальчишкам, которым призываться в следующем году, да и старикам полезно растрясти кости. Хотя погода не баловала — промозгло, холодно, чуть выше ноля, снега нет, не Россия, зато земля, мерзлая и твердая поутру, к вечеру оттаивает и размягчается сотнями сапог до состояния навоза. И падать в нее по команде «лечь» ну очень неприятно — вопреки уставу, выполнив команду «встать», солдаты первым делом начинали отряхивать шинели. Также, поначалу была проблема с питанием, затем майор вытребовал полевую кухню, но лишь одну, так что обедать приходилось поротно, по очереди.
На колонну, появившуюся с востока, сперва никто не обратил внимание. Как было уже сказано, никто, включая майора, не ждал здесь врага, к тому же в голове шли хорошо знакомые бронетранспортеры «ганомаг-251». Следом можно было различить десяток танков, а после двигалась какая-то масса, похожая на пехотную колонну, но выше и шире.
— Да это же кавалерия! — понял майор, всматриваясь — неужели сейчас еще где-то у нас она осталась?
Однорукий ветеран хорошо помнил, что такое отступление. Канонада слышна ближе и ближе, и появляются отступающие части, в разной степени беспорядка. Затем следует ждать разъездов врага, и лишь после появляется основная масса его войск. Но еще неделю назад фронт был не менее чем в полутораста километров — огромное расстояние по меркам прошлой войны, когда за пятьсот метров продвижения иногда шла многомесячная битва с сотнями тысяч потерь. Конечно, майор знал, что в эту войну все несколько по иному — знал теоретически, а это несколько иное дело, чем собственный опыт. Если бы он успел бы застать в фронтовой службе и эту войну… а впрочем, что бы он мог сделать, ну может быть, чуть больше число его людей остались бы живыми!
Что-то все же казалось странным. Танки сначала показались майору похожими на «тигры» (ну не был ветеран на фронте этой войны, видел лишь мимоходом, а русские, так вообще лишь на картинках), затем ему вспомнилось, что у тех на пушках должен быть набалдашник дульного тормоза, а башня угловатая, а не скругленная. И уже сопоставив вид техники с изображением Т-54, какие-то секунды его рассудок отказывался принимать очевидное, что русские здесь, они пришли! А до головы колонны было уже едва четыреста метров!
— Алярм! Русские! Танки! К бою!
Батальон не был готов. Одна рота столпилась у полевой кухни, солдаты остальных рассыпались по полю, занятые какими-то своими делами. И никаких окопов и траншей, никаких укрытий — лишь ровное чистое поле, и где-то километр до самых ближних домов. И нет противотанковых пушек — лишь пулеметы и винтовки. И полсотни фаустпатронов, их выносили в поле вместе со всем имуществом, потому что положено — и клали штабелем в стороне, чтобы не мешались. А было восемьдесят — тридцать добровольцев неделю назад выстрелили по одному разу, и это называлось обучением. Был еще запас, но в городе, запертый на складе. Где фаустпатроны — и где люди, обученные ими стрелять?
И тут русские, увидев суету, развернулись в боевой порядок. С бронетранспортеров ударили пулеметы — а танки, легко преодолев неглубокий кювет, шли уже по полю, надвигаясь быстрее, чем может бежать человек. Но самым страшным было даже не это — кавалерия вдруг вылетела с дороги, и как показалось, заполнила поле до горизонта, низкорослые кривоногие всадники с азиатскими лицами, у многих были лисьи меховые шапки с хвостами, вместо касок, и дикий визг вместо «ура».
— Двадцать миллионов диких монголов из Сибири — с ужасом подумал майор — новое нашествие орды Чингис-хана! Боже, что будет с Европой! И что будет сейчас с Зоннерфельдом?
Может быть, еще можно было что-то сделать. Собраться в каре, выставив штыки, отбивая всадников залпами — как старая гвардия Наполеона. Это бы не спасло батальон, ведь русские танки тоже были на поле боя, и стреляли туда, где видели очаг сопротивления — но по крайней мере, и конница заплатила бы за победу настоящую цену. Но то, что произошло — бежать со всех ног, к городу — оказалось намного хуже. Потому что самое кровавое на войне — это не бой, а преследование и избиение бегущих. А убежать от всадника пешему по чистому полю нельзя.
Ушли в прошлое конные атаки в эту войну? Так ведь и Тувинская кавалерийская дивизия (бывшая Тувинская добровольческая), встретив правильную оборону, действовала бы по уставу, спешившись, развернувшись в цепь. Но когда пеший противник не занял позиции, а поспешно отходит, по ровной местности, будучи к тому же деморализован — кавалерийская атака так же эффективна и страшна, как тысячу лет назад. То же самое оружие — сабля — и к чему самурайские изыски, когда человека разрубают надвое, да еще наискось, от плеча к бедру — если и четверти того хватит для раны, несовместимой с жизнью, зато меньше устанешь, чтобы на всех хватило, вон сколько спин и затылков впереди бегут! А кто не бежал, те гибли первыми — где-то ударил пулемет, тут же накрытый выстрелом танка, кто-то успел вскинуть винтовку и даже попал, всадник повис в седле, но другой сбоку наскочил и зарубил смельчака. Никто из фольксштурмовцев прежде даже не видел русских? Плевать — все они были в мундирах и с оружием, а значит, враги, и без разницы, что старики или подростки, разве они наших в сорок первом жалели? Не вы — так ваши дети, братья, отцы, а вы не возражали — ну значит, пришел черед вам платить по счетам!
Действительно серьезное сопротивление русские встретили от стоящей на окраине зенитной батареи, успевшей опустить стволы. Но в расчетах больше половины были все те же семнадцатилетние мальчишки, и не было ни одного артиллериста-противотанкиста с фронтовым опытом, первым залпом в два орудия из четырех зарядили осколочные вместо бронебойных — да и стандартный ахт-ахт образца тридцать шестого года мог взять Т-54 лишь в борт, так что русские отделались сбитыми гусеницами у двух танков, и потерями у всадников (а вот тут осколочные снаряды оказались очень эффективны), за что обозленные азиаты, ворвавшиеся на позицию батареи вслед за танками, пленных не брали вовсе. А вот в поле какому- то числу защитников города повезло — те, кто толпились у кухни, в большинстве дисциплинированно подняли руки — по утверждению командира второй роты, так как перед приемом пищи оружие было составлено в пирамиды в стороне, то сопротивление было бессмысленным, а сдача в плен напротив, единственным разумным выходом. Майор был убит — его голову, отрубленную лихим ударом, для опознания принесли на штыке. И войска конно-механизированной группы генерала Иссы Плиева продолжили выполнение боевой задачи.
Через час в городе из каждого окна свешивались простыни, полотенца, наволочки и платки. Жители с ужасом смотрели на гарцующих по улицам всадников, совсем таких, как рассказывала пропаганда — в ожидании, когда эти дикие людоеды будут жарить их живьем. Но русские варвары вели себя на удивление смирно — хотя, когда они ворвались в город, всем, кто попался им на улице в военной форме, очень сильно не повезло. В старой крепости-цитадели, где теперь располагалась тюрьма и жандармерия, русских солдат встретил пожилой вахмистр, вскинул руку к козырьку, и начал докладывать, хотя было видно, как ему страшно — нашли переводчика, оказалось, что сей полицейский чин рапортует, что сдает город в полном порядке, и интересуется, не будет ли ему и его людям поддерживать оный и дальше. Русских однако интересовала лишь тюрьма, нет ли там наших пленных и коммунистов — услышав ответ, что таковых тут отродясь не бывало, а в камерах лишь местные уголовные, русский офицер приказал выгнать их всех во двор, где бывших арестантов немедленно покрошили из автоматов. Во-первых, надо было куда-то деть пленных, а во-вторых, русский капитан, назначенный комендантом, хорошо помнил инструктаж, что в каждом немецком городе есть «вервольф», как у нас в сорок первом при отступлении оставляли подполье — но у немцев все поставлено с большим размахом, и тайные склады оружия и боеприпасов, и банды обученных диверсионному делу головорезов, притворившихся мирными жителями, во главе стоят фанатики эсэс, готовые умереть за фюрера, и все это тайными каналами связи объединено в одну сеть, получающую указания из Берлина. Так что капитан обоснованно ждал в самом ближайшем времени массовых попыток диверсий, убийств из-за угла, а то и фашистского восстания — и тюрьма, куда следовало бросать всех подозрительных, была архиважным местом.
Но никаких выступлений не было, ни в первые дни, ни когда фронт продвинулся еще дальше на запад. Однако же тюрьма не пустовала — поразительно, как эти герры и фрау любят стучать друг на друга (согласно статистике, по числу доносов Куда Надо на тысячу человек населения, немцы что при Гитлере, что в ГДР, что в ФРГ, что в Кайзеррайхе, были на устойчивом первом месте, а вот сталинский СССР, отставая на порядок, лишь на шестом, пропустив вперед «демократичные» Англию, США и кого-то еще). Так что очень скоро в тюрьме оказались все без исключения члены НСДАП, находившиеся в этом городе — быстро нагрузив работой Особый Отдел (а что вы думали, если есть комендатура, то обязательно
