— Не знаю зачем я нужен твоему римлянину, но если поможешь моей сестре, я сделаю всё что угодно.
— Хорошо, очень хорошо, что мы пришли к общему пониманию. Я помогаю тебе, а ты в свою очередь мне. — Он развернулся и направился по направлению к лагерю. — Когда придет время, я найду тебя, Эфраим.
Заключив эту странную сделку, я не знал, что ждет меня впереди, но по-крайней мере была хоть какая-то надежа, что наконец всё образумится. Шанс… еще один шанс, возможность. Я не мог им не воспользоваться. Не мог лишиться попытки выбраться из бездны. Я все еще падал, но уже медленнее, цепляясь за жалкие выступы.
Исаак, сжав свой предмет в руке, начал перемещаться своими небольшими прыжками. А я смотрел на него завороженный, наблюдая как он, то исчезает, то вновь появляется, скрываясь во мраке ночи. Вскоре он оказался где-то в темной, неосвещаемой части лагеря, и скрылся из моего взора окончательно, продолжая где-то там свои необычные прыжки. Я представлял, как он появляется в палатке римского командира. Как подкрадывается к тому, спящему крепким сном. Как он перерезает горло моим клинком с двойным лезвием, одним резким движением, лишая того жизнь. Одна жизнь была положена в эту ночь на чашу весов моей бедной Мары. Сколько еще людей должно отдать свои жизни за нее? Сегодня я заключил сделку с Дьяволом. По-крайней мере, так он мне представлялся. С этими странными разноцветными глазами, светящимися во тьме — один небесно-голубой, другой светло-зеленый. Он спасал мою Мару, а что должен был сделать я… Страшно было даже подумать, что может понадобится Дьяволу.
Глава десятая. Отверженные
Было необычайно жарко. Солнце беспощадно палило, вынуждая людей скрываться в тени, ища убежища от его испепеляющих лучей. Из-за этого весь город казался безжизненным и пустым. Это так напоминала вечность… Сколько прошло лет с тех пор, как их освободили из того заключения? Жить одним повторяющимся днем — что может быть хуже? Ужасные воспоминания, ужасные времена… Но теперь все иначе. Сегодня мы свободны, мы можем идти куда угодно, и делать, что угодно… Почти всё.
Если бы только Всадники позволили, они бы развернулись здесь на полную. Рим? Да они растопчут их и не заметят, и на руинах заложат новый…
Время уходило, а они так и не сдвинулись с мертвой точки. Всё на том же паршивом месте, гниют потихоньку. Здесь у них нет вечности. Все надо решать уже сейчас. Так думают многие из Отверженных, лишенных своего имени давно, во время заключения в Вечность. Теперь и не было в этом нужды. Имя не значило ничего. Власть — вот что имело реальную силу, и у них она была, благодаря Всадникам. Предметы… Они дали нам предметы и… власть. Но при этом не дают воспользоваться ей. Старые устои… Всадники не могут избавиться от ненужных правил и запретов.
Но от того, что так считает большинство Отверженных, мнение Всадников не менялось. Но что это? Какой-то шум… Похоже было, что кто-то поднимается ко мне. Новости, что же еще. Все те же, что и раньше. Ничто не менялось в этом мире само по себе. Из открытого окна прохладно дуло, что успокаивало, и снимало эту невыносимую жару. Я отошел от спасительного окна, ожидая, когда же наконец войдет мой гость. Звуки усиливались, шаги становились все отчетливее — вот он уже преодолел лестницу и подошел к двери. Я никогда не закрывался — бояться чего-либо уже не в моей привычке. Столько пережить в этой чертовой жизни…
Дверь легонько раскрылась, и мягко ступая, вошел один из моих братьев, Отверженных. Не узнать нас было невозможно и все благодаря отметине — чудовищному шраму, покрывавшему левую половину лица, выжженный особым сплавом, расходящийся паутинам от виска и до самой нижней части лица. Этот шрам не заживет никогда — память на всю жизнь, кто ты. Каждого из Отверженных украшал такой шрам, выделяя нас из толпы, словно мы какие-то чумные или прокаженные, и нас должны видеть издалека. Хранители так и считали, заключая нас в вечность, нанося эти шрамы, в назидание за наши «поступки». А что мы сделали? Жуткая несправедливость… Они считаю правыми только себя, а остальные так… Их мнение ничего не стоит. Если Хранитель вынес приговор — он не подлежит сомнению.
— Жуткое затишье, как и всегда? — Мой брат по заключению обратился ко мне с ленивым выражением лица, но я видел, что его что-то беспокоит. — Когда же будет ветер перемен, брат?
— Не знаю застанем ли мы его. Все так сложно…
— Мир никогда не был простым. Что мы можем сделать? Ничего. И это нагоняет жуткую тоску и скуку.
— Да, все верно, брат. Мы застряли посреди океана в штиль, не зная куда податься и что делать. И самое страшное что наши «капитаны» и сами не знают…
— Они просто не могут решиться. Сделать этот преступный шаг. Для них все еще жив в головах их кодекс. Это мы преступники, а они… Для них не все так просто.
— Человек… Не какой-то конкретный, а просто самое понятие человек, для них свято. Но как можно изменить этот мир, если не причинять человеку вред?
Они всегда будут для меня непостижимы и непонятны. Их действия, решения, мысли — всё это… Я прост в своих поступках, и не задумываюсь о последствиях. Живу, не обращая внимания на то, что несут мои действия, мой выбор. К чему всё это приведет. А они… Странные. Я играю со своим предметом, зверьком Мунго, позволяющим погружаться в тень. Подбрасываю его вверх-вниз. Он закреплен на особой цепочке, которая крепко была закреплена на моей правой руке, чуть выше запястья. Так вот и болтался мой Мунго на цепочке, свисающей с руки. Каждый из Отверженных получил свой предмет, но пользоваться толком нам запретили.
— Я собственно пришел по важному вопросу. — Мой брат, немного замялся в неуверенности, что я давно за ним не замечал. — Я получил подтверждение… о Хранителе в Египте.
— Еще один? — Теперь я понимал его обеспокоенность. — Уже третий, и все здесь, на Востоке. Что же им нужно?
— Трое в одном месте, где им не положено быть. Я думаю они знают о нас.
— Брось, это. Откуда они могут знать? Это просто совпадение.
— Совпадение что они рыскают тут? Они явно ищут нас. Трое?! Понимаешь? А может и больше.
— Ты хочешь сообщить Всадникам?
— А что еще делать? Пусть они и разбираются с ними. — Он явно был всерьез встревожен тем, что Хранители могли узнать о том, что мы здесь, в этом времени, и что мы затеваем. — Не можем же мы просто сидеть и ждать, когда Хранители найдут нас?
— Я хотел бы сначала узнать, чего они здесь забыли. Постой-постой. — Он хотел меня прервать, но я остановил его. — Повторяю, надо убедиться в том, что они действительно пришли за ними. За тем, первым, которого мы обнаружили, наблюдают?
— Здоровяк? Да, двое братьев следят за ним незаметно.
— И он еще их не обнаружил?
— Да, но…
— Нет, здесь что-то другое. Они ищут совсем не нас. Чем он занимался?
— Рыскал по окрестностям, искал какие-то шайки, разбойников. Приложил одних крепко. Я бы даже
