в плите рисунком, как его вновь настигло сомнение насчет конфиденциальности его ритуала. Гробница, сплошь покрытая накопившимся за долгие века густым слоем пыли, вселяла недоверие своей верхней частью, словно кто-то недавно лежал на ней, а затем по случайности или от бессилия сполз вниз, оставив один край плиты нетронутым.
Такое открытие еще подтвердило верность предположений волшебника, поставив перед выбором: продолжить ритуал, либо задуть свечи и полностью отдаться на поиски людей, побывавших тут до него и скрывающихся где-то в потемках склепа, по неизвестной причине и неведомым способом проникших внутрь.
Выбрав первое, он вставил кристалл в отверстие и произнес громогласное заклинание, заставившее не раз содрогнуться все подземелье, под воздействием природных сил устоявшее от разрушения.
Столп дневного света резко иссяк, когда небо снаружи заволокли грозовые тучи и ярчайшая молния, пройдя в отверстие подземного свода, ударила в гробницу, заставив надгробную плиту взрывом рассыпающихся осколков разлететься по сторонам, представив взору волшебника тело незнакомого мертвеца, повергнув его в шок.
Тем временем Джастин, наблюдал за происходящим ритуалом с высоты потолочного свода, где его точно не нашел бы ни один маг, силой мысли плотно прижавшись спиной к каменистой жесткой поверхности.
В этот момент глаза умершего открылись, и лицо пронзила ласковая улыбка, а затем его слова достигли подростка:
— Джастин, ты, что там повис? — последовал легкий смешок.
— Алекс!? — в недоумении воскликнул Джастин, увидев в могиле своего друга. — Не ожидал тебя там найти.
Глаза волшебника округлились до невероятного размера, и без того белое лицо, казалось вот-вот озарится ослепительной вспышкой от недоумения и страшного открытия. Потом на смену потрясению, оставаясь незамеченным в густоте мрака, пришло яростное оцепенение, вылившееся на незнакомца из гробницы, которого там уж никак не должно было быть. Если верить легендам и пророчествам о грядущем конце, то в горном склепе величайшими волшебниками древности был заточен колдун по имени Торн, чьи познания в магии превосходили все остальные дошедшие до наших дней вместе взятые, в том числе и секрет бессмертия. Преданный своей соратницей, Торн выпил зелье, с подмешанным ядом. Глаза его закатились, а горло сжалось, и в течение недолгих болевых конвульсий смерть пришла за своей жертвой, встретив неожиданный отпор. Торн, впервые испытавший на себе привкус смерти, еще не полностью овладев навыками бессмертия, не смог окончательно побороть в себе яд, застряв между двумя мирами, миром мертвых и живых. В тот момент его бездыханное тело все посчитали мертвым, решив похоронить, как и подобает со всеми почестями великого мастера колдовства, выбрав самое недоступное для этого место — в глубоком ущелье, тщательно разрушенном после завершения процесса, чтобы никто не осмелился нарушить его покой.
Эйнон с детства ненавидел властолюбивых людей. Единственный в своем роде, обладая магическими способностями, будучи подростком, в родной деревне он постоянно подвергался нападкам и злословию среди простолюдинов. Его всячески пытались унизить, дать понять, что он родился вовсе не с даром, а с проклятием, предлагая сделать правильный выбор и оборвать свою никчемную жизнь, заслужив тем самым их прощение и прощение родителей.
Обделенный материнской лаской и отцовской поддержкой, Эйнон всячески старался не показываться людям, мечтая сбежать в город, где волшебников ценили, а не презирали.
Тупоголовые крестьяне, ничего не смыслившие в колдовстве, только и могли, что целыми днями напролет вести беседы о полях пшеницы, которые вот-вот прибьет градом, если Эйнон научится использовать свои способности и напустит ненастье на злобу своим односельчанам.
Столь беспощадный план мести так и не осуществился, когда по деревне прокатился слух, что в одной из близлежащих таверн остановился на ночь странник, напоминающий по известным описаниям волшебника.
Эйнон, как только весть настигла и его, осознал, что пришел момент истины и пора отправляться в путь для знакомства с человеком себе подобным. Одна только мысль обогревала его изнутри, утешая тем, что он не один в этом мире злых людей. При первой же встрече, маг предложил Эйнону стать его учеником и отправиться в странствия, на что подросток согласился без раздумий.
Вот и сейчас Эйнон, будучи взрослым, проводив в последний путь умершего от старости боготворимого наставника, вновь хотел окунуться в прошлое и стать учеником колдуна, чье имя до сих пор произносят, чуть ли не шепотом, боясь встретить во сне его грозного владельца, но вместо этого обнаружил внутри могилы какого-то недоноска, посмевшего осквернить священное место своим посягательством.
Эйнон больше не выдержал приступа ярости и схватил одной рукой подростка, названного Алексом, за шею и ловким движением перекинул через весь склеп, пока он не шлепнулся об стену.
— Кто ты такой? — закричал в истерике колдун, помогая ему ударом ноги под ребра найти в себе решительность дать быстрый ответ.
— Что тебе надо? — завопил Алекс, не в силах оказать сопротивление.
Тут возле гробницы в слабом свете рассеивающихся грозовых туч появилась тень. Джастин, увидев, что друг в опасности, оставил свое недосягаемое укрытие, плавно спрыгнув с потолка, встав лицом к лицу с возникшим рядом с ним в мгновение ока, озлобленным колдуном, решившим теперь заняться вторым осквернителем.
Поражающий своей небывалой мощью всплеск мозговых волн мгновенно отрезвил сознание подростка, потерявшего управление электромобилем на сверхвысокой скорости, спасаясь от погони, описывая виражи на заброшенной некогда известной гоночной трассе, заваленной по краям обломками разбитых еще во времена соревнований машин, и внезапно наехав на препятствие, позволившее преодолеть разумные законы физики и сорвать электромобиль в воздух на невероятную высоту, задержав дыхание водителя, смирившегося с предстоящей кончиной.
Блеснув в предзакатных сумерках металлическими нашивками электромобиль, будто продолжая борьбу за первое место, пролетел навстречу сверкающему зеркальным отражением сохранившемуся изящному небоскребу и разбил в неизбежном столкновении его прозрачную гладь, въехав, звеня осколками стекла, на один из этажей обустроенного для приема деловых гостей элитного зала, с отсвечивающими белыми стенами и потолком, сопровождаясь в центре колонной, обвешенной различными схемами новых архитектурных проектов, требующих одобрения и доработки.
Шон, вновь пережив очередное потрясение, только вобрал воздух в грудь, обменявшись взглядом с лучшим другом Кевином, сидевшим слева и все это время, переживая за исход гонки не меньше своего партнера.
Неуправляемый электромобиль со слегка помятым передом сбил все рабочие кресла, сопровождаясь гулкими и трескающими звуками дерева и железа, а затем врезался в колонну, погрузив все здание в мелкую дрожь.
Ремни и подушки безопасности не сработали.
Шон, опасаясь самого худшего, не смог ничего сделать и резким движением вылетел через лобовое стекло, ежесекундно откинувшись назад, словно рикошет, при ударе плечом об колонну. Все тело тут же поддалось неописуемой боли, собравшейся сначала в одном месте, а затем разрушительным взрывом распространившейся по всем органам, превратив мозг в средоточие пыток.
Но боль не возымела настолько сильного эффекта, что позволила бы окончательно затмить и без того перегруженный разум и убрать навевающее страх воспоминание о незаконченном преследовании распознавшего их планы врага, который должно быть уже находился в здании, будучи способным укрываться от человеческого взора и перемещать свой центр тяжести, дающий ему возможности свободно передвигаться по стенам и потолкам.
Пытаясь превозмочь боль, Шон в первую очередь подумал о Кевине, которому сейчас, наверное, не лучше, продолжая беспрестанно верить, что тот тоже смог пережить такое серьезное столкновение. Затем его мысли перенеслись к постепенно убывающей боли в плече. Через какое-то время все будет в порядке, и
