Александр Владимирович Токунов-Гессенский, он же Алекс Гессен, 02.12.1991 г.р., уроженец забайкальского села Чара, соавтор «Консорциума», автор нескольких независимых произведений, победитель ряда литературных конкурсов. Увлечением Алекса является перевод — он знает пять языков — английский, немецкий, польский, украинский и белорусский.
Александр Токунов — Лев Пустыни[76]
Ситуация за последние дни только ухудшалась. Повстанцы осаждали Сирт, и некоторые отряды уже пробились к пригородам.
Эти люди не ведали, что творят, они собственными руками отдавали свою страну в руки западных промышленников, снова делали её нефтяным придатком США и Европы… Такая же участь уже постигла Египет, нарастали массовые волнения в Сирии. Старые враги уже не действовали прямолинейно, они выбирали более тонкие инструменты — чтобы всё выглядело как свержение народом неугодных тираний, а не как вмешательство во внутренние дела арабских государств и насаждение «просвещённой демократии».
Но он не сдавался, он был готов бороться до конца.
Когда-то природная смелость и решительность, дополненная маленьким талисманом — серебристой фигуркой льва, сделали простого бедуина лидером нации, который поднял свой народ с колен и повёл его к процветанию.
Но теперь всё изменилось, и талисман, который был надёжно спрятан под полевой формой, уже был не в силах помочь, враги брали не умением, а числом и лучшим вооружением.
Да, его солдаты сражались как львы, но способен ли лев противостоять тридцати гиенам? Это неравная схватка — и единственный выход для льва — умереть с честью, и подороже продать свою жизнь.
Он понимал, что его игра окончена, но он не уйдёт со
Но Лев. Лев должен быть на своей земле, он не должен достаться американским интриганам, которые с его помощью смогут захватить полмира во имя «истинной демократии» — власти немногих, базирующейся на эксплуатации и тирании.
Сегодня он передаст Льва своему сыну — Муттазиму — он единственный из его сыновей оказался достоин своего отца. Ему придётся пройти множество испытаний, но Муттазим выдержит, ибо Всевышний будет и ним.
Муттазима отвлекло шипение входящего вызова рации — «Пятый. Лев ждёт!» — короткая передача, но она сказала Муттазиму всё — отец ждёт его, притом немедленно.
Через пятнадцать минут его командирская машина уже была у Центрального Штаба.
Центральный Штаб был расположен в подвале небольшого здания. У входа дежурили охранники, они отсалютовали в воинском приветствии и пропустили Муттазима без лишних вопросов и проверок — каждый воин Джамахирии знал полковника Муттазима Каддафи в лицо.
Муттазим спустился по ступеням, неровный свет электрических ламп освещал проходную. У бронированной двери стояли два охранника, и они также пропустили сына Лидера Революции.
Электрические лампы скупо освещали пространство довольно большой комнаты — по углам таилась тьма.
Муаммар Каддафи сидел в просторном кресле, подперев рукой голову, его лицо, лицо старика, человека, уставшего от борьбы, но готового бороться до последней капли своей крови.
На нём не было его тёмных очков, которые стали такими привычными за последние годы, он больше не скрывал своих глаз, обрамлённых причудливой сетью морщин, уставших глаз, полных слез. Один глаз был голубой как озеро в пустынном оазисе, а другой зелёный как самый чистый изумруд.
— Входи Муттазим, — пригласил Каддафи.
— Здравствуй, отец, ты хотел меня видеть?
— Садись, — лидер Джамахирии указал на кресло, которое стояло напротив его собственного, — я должен кое-что передать тебе… Каддафи тяжело вздохнул и продолжил, — Эта война будет выиграна не здесь и не сейчас, я уже не смогу отсюда уйти, да и не хочу… Зачем? Чтобы жить в позоре? Лучше уж умереть с честью на своей родной земле.
Муттазим прекрасно понимал, о чём говорил отец, а Муаммар тем временем продолжил.
— Но Лев должен жить, и ты тоже должен жить!
Лидер Революции расстегнул две верхние пуговицы рубашки и извлёк на свет маленькую серебристую фигурку льва, висящую на кожаном шнурке.
— Это мой талисман, он многие годы помогал мне, он вселяет отвагу в сердца людей, даёт слабым и обездоленным силы сражаться. Теперь он твой, Муттазим!
Каддафи снял шнурок с шеи и протянул сыну Льва.
— Всевышний скажет тебе, когда придёт время его использовать. Твоя война не здесь, возьми самых проверенных людей и скройся в пустыне, затаись, сделай так, чтобы враги забыли о тебе, считали тебя погибшим, но только выживи…
Лидер Революции подошел к своему сыну и крепко обнял его.
Муаммар Каддафи сглотнул вязкий ком в горле и продолжил.
— Помни обо мне, Муттазим, не забывай.
Лидер Революции снял с безымянного пальца правой руки золотой перстень с квадратной печаткой и бриллиантами на ней — один крупный камень, окруженный двумя завитками, очертаниями, напоминающими две английские буквы «J» отраженные и перевёрнутые друг напротив друга и состоящие из более мелких камней, и также передал его сыну.
Муттазим посмотрел в глаза своему отцу и увидел, что они стали карими.
— Твои глаза…
Вместо ответа Каддафи извлёк из кармана солнцезащитные очки и протянул их сыну:
— Теперь они тоже твои. Прощай, сынок…
Муттазим не смог сдержать слёз, отец прощался с ним навсегда.
Длинная автоколонна, состоящая из семидесяти пяти машин, двигалась прочь от Сирта.
Лидер Революции сидел в своём бронированном джипе. На коленях у него лежал портфель из чёрной кожи.
В этом портфеле было то, зачем и явился сюда двуличный французский наполеончик — компромат на Николя — некая информация о нём и о его предвыборной компании. Хотя ещё неизвестно, что ему было необходимо больше — Лев, или этот чёрный портфель.
«Льва у меня больше нет, — злорадно подумал Каддафи, — так что, придётся тебе довольствоваться
