недавно Инна Анатольевна приготовила и мне баночку подарила.
Алекс даже отвечать не стал, он знал, что академик все равно принесет варенье. Он был великим сладкоежкой, так его называла Марьяна Николаевна. Всегда у академика можно было найти парочку конфет, или занять сахарку.
Андрей Вячеславович присел напротив юноши и начал разливать чай по уже давно готовым чашкам.
— Поздравляю тебя, — произнес он, параллельно наливая чай, — у тебя наконец-то каникулы. Великолепное время. Ты считай уже взрослый совсем…
— Спасибо, — ответил Алекс. Академик поднес свою чашку ко рту и немного отпил.
— Что делать будешь? — спросил он, со стуком поставив чашку на стол. Чай в чашке у Грассмана подернулся легкой рябью от стука. Юноша тоже отпил из своей чашки и ответил.
— Честно говоря, я еще не решил, но скорее всего к дяде подамся.
Андрей Вячеславович пригладил усы.
— К дяде? — будто повторяя самому себе, переспросил он, — это хорошо.
Академик улыбнулся. Алекс улыбнулся в ответ. Часы на стене громко начали бить. Андрей и Алекс в раз повернулись. Восемь часов уже. Юноша передернулся, будто вспомнил о включенном утюге.
— Что-то не так? — взволнованно спросил академик.
— Андрей, — произнес юноша и в два глотка допил чай из чашки, — мне нужно идти, а то, тот человек, который меня ждет, может немного неправильно расценить мои действия.
— Да, да конечно, — сказал Андрей Вячеславович, — удачного тебе отдыха. Желаю хорошо повеселиться!
Эти слова прозвучали как выстрелы вдогонку, потому что Грассман уже выскочил из-за стола и быстрым шагом направился в сторону двери.
Юноша шел, нет, бежал по коридору к себе и думал, что из-за своего безделья он проворонил уйму времени. Лучше бы репетировал, а то будет чертовски стыдно, если он облажается прямо в «Печоре».
Дома никого не было. Мама еще была на заводе, а больше никого и не должно быть. Одежда одиноко висела на стуле, ожидая своего хозяина. Алекс мигом скинул с себя домашнюю маскировку, и надел с иголочки брюки и белую рубашку. Острая нелюбовь длинных рукавов вынудила юношу закатать рукава рубашки до локтей.
Он подошел к своей кровати и вынул из-под подушки два разных носка. Они были не просто разные, они были абсолютно разные. Один в разноцветную красно-желто-зеленую полоску, другой синий в желтый горох. Это было частью уговора студентов, в борьбе против системы. Все выделялись, как могли, а разноцветные носки подходили к этому как нельзя лучше. Даже не смотря на то, что их скрывали черные классические брюки, знание того, что они есть, придавало некую уверенность в себе. Кто как мог, одевались лишь по субботам, направляясь на «Бродвей» или в клуб, вот тут-то можно было наглядеться на всю пестроту и разнообразие цветов. А Грассман выглядел довольно прилично, и придраться к нему со стороны закона было довольно сложно.
Юноша сунул ноги в ботинки и подошел к зеркалу. Последним штрихом были галстук и прическа. Красный галстук он мигом намотал на шею, как показывал Андрей Вячеславович. Затем прическа. Аккуратный зачес, который делала мужская половина молодежи того времени, ужасно не нравился юноше, и поэтому он тайком от матери взъерошивал свои волосы. Сейчас же это не понадобилось, волосы лежали как раз, так как и хотелось.
Часть 4
Юноша застегнул кожаный ремешок старых дедовских часов на руке, взял немного денег из-под матраса, и выпрямился перед зеркалом, делая последнюю оценку своего образа. Все именно так как он хотел. Не идеально, а именно так как хочется. До улицы Алабаяна нужно было пилить и пилить. Поэтому выходить приходилось заранее, а ведь ему нужно еще разыграться с музыкантами.
Алекс оставил матери записку насчет ужина и покинул квартиру, предварительно закрыв на ключ деревянную дверь.
На улице было уже по вечернему прохладно и Грассман слегка пожалел, что не захватил куртку. Он пробежался по двору и нырнул в арку, выводящую на главную дорогу к остановке трамвая.
Желтая фигура трамвая проползла по рельсам, подъезжая к перрону. Звякнул звонок, и двери со скрежетом открылись. Алекс вместе с толпой, которая буквально втолкнула его в трамвай, залетел внутрь. Расплатившись с кондуктором, толстой и злой теткой, он плюхнулся в первое попавшееся сиденье. Теперь его ожидала довольно нудная и долгая поездка по городу в компании озлобленных мужчин женщин. Не успел трамвай отойти, как Грассмана за плечо кто-то тронул.
— Юноша, может, уступите даме место? — с видимым наездом произнесла женщина в косынке. Алекс поправил очки и встал.
— Да конечно.
Юноша ухватился рукой за поручень, чтобы не упасть во время движения.
— Вот ведь молодежь пошла. Все танцульки да развлекаловки на уме, а бедной женщине место уступить уж и не догадаются, — бормотал тетка, садясь на место Грассмана. «Вот ведь, люди. Им добро делаешь, так еще не ладно. Что бы ей пусто было», — подумал Алекс и отвернулся от женщины.
За окном пролетали машины, люди, тротуары. Очень много молодежи. Ага! Вот и те, о которых Алексей, как-то вспоминал. Сначала юноша подумал, что в трамвай вломились клоуны. Но нет. Ребята в стильной одежде неимоверных размеров. Шумная компания, парни и девушки, особняком стояли в другом конце трамвая, все остальные отпрянули от них как от прокаженных. А они делали вид, будто им все равно.
— Куда мир катится? — обреченно произнес кто-то над ухом Алекса, студент мгновенно повернулся.
— Что, простите?
— Говорю, куда мир катится? Вообще не понимаю, о чем они только думают, преступники малолетние, — говорил мужчина похожий бородкой на Вернера.
— Ну не знаю… — начал, было, Грассман, но из другого конца трамвая вдруг раздалось:
— Алекс! Леха! Грассман!
Юноша резко обернулся на голос.
— Женька!
Алекс встретил глазами своего давнего школьного друга, Женьку Федотова. Федотов развел руки в стороны, желая непременно обняться со своим старым приятелем. Грассман, проталкиваясь мимо людей, добрался-таки до компании. Парни обнялись крепко по-мужски.
— Леха! Какими судьбами? — проорал Женька, заглушаемый звуком трамвая.
— Жиндос! Это ты тут, какими судьбами?
— Да мы с ребятами, — Федотов обвел рукой своих, — в «Печору» идем, слышал о такой?
— Конечно, так я тоже туда!
— Да, ну? А тебя в таком виде туда пустят?
Женька выставил руку вперед, будто мерил Грассмана.
— Мне можно, хоть голышом. Я сегодня там за роялем весь вечер.
Женька сделал удивленные глаза.
— Люди, гляньте на живую легенду! — обратился он, будоража толпу своих, — Это друган мой, Алекс Грассман, сегодня он весь вечер будет за роялем в «Печоре»!
«Клоуны» приняли эту новость аплодисментами и улюлюканьем. Алекс повернул голову. «Твою мать, весь трамвай пялится на нас!»
Он, повернулся к компании лицом, чтобы не видеть тех пытливых взглядов буравящих его спину. Эти люди сначала приняли его за нормального человека, а он оказался таким же, как и вся эта распущенная молодежь. Кто-то в трамвае начал тихо сердиться, кто-то начал сердиться громко. Алекс подумал, что еще
