Мой партнер опешил, потому что точно не ожидал такой отповеди. А я продолжила:
— Скажи мне все спокойно, без обвинения. Я тебя услышу. Ты можешь мне сказать, что ты возмущен, что тебе жалко, что фильтр испорчен, но не надо на меня сливать свое раздражение. Мне это неприятно. Я не для этого существую в твоей жизни!
Это была моя единственная такая «сильная» реакция на обращение со мной. Больше он в таком тоне со мной не разговаривал.
Когда внутри тебя будет это ощущение себя — значимой, уважаемой, ценной, ты найдешь слова, способы, которые помогут тебе выразить свои чувства и сделать это спокойно и корректно.
Великолепная, уважающая и ценящая себя женщина умеет говорить «нет!» тому, что ее не устраивает. И этим она отличается от большинства типичных женщин. Она не боится не согласиться с чем-то, и это позволяет ей не быть жертвой людей и обстоятельств.
Можно понять состояние другого человека, который ведет себя сейчас с тобой неподобающим образом. Можно найти этому сто объяснений — от его плохого настроения, неприятностей на работе до плохой погоды, которая испортила ему настроение. Понять все можно.
Но это не значит, что это надо позволять и своим позволением просто поощрять его на дальнейшее позволение так на тебе «срываться».
Вот для этого и необходимо давать представление о своих чувствах, переживаниях, мыслях, чтобы люди знали о том, как с нами нужно обращаться.
Эта практика свободного тактичного сиюминутного искреннего выражения своих чувств может преобразовать твою жизнь. Сделать открытыми отношения. Внести много ясности в твою жизнь. И уж точно — облегчить твою жизнь, потому что ты перестанешь носить в себе груз негативных эмоций.
В одном из тренингов принимала участие женщина, которая на вопрос, зачем она пришла на тренинг, ответила просто:
— Я перестала быть женщиной. Я уже не женщина.
Она сказала это и заплакала. Она заплакала так естественно, так горько, что было понятно — ее просто прорвало. Эмоции, накопленные в ней за годы ее правильного молчания, контроля над собой, постоянного долга «хорошо выглядеть», делать вид, что с ней все нормально, — переполнили ее. И, плача, она рассказывала, что стала жесткой и закрытой. Что может только командовать. Что перестала себя чувствовать женщиной. Чувствует себя мужиком.
Она действительно мало походила на женщину. На ней был костюм мужского покроя. И лицо ее было жестким. И прическа жестко зафиксирована лаком.
Два дня тренинга она только и делала, что плакала. Она пыталась сначала сдерживать себя, давить в себе слезы, но я сразу же поддержала ее право чувствовать сейчас то, что она чувствует, и позволить этим чувствам проявляться. И вся группа женщин приняла и поняла ее чувства.
И она плакала. Плакала и плакала. Ее слезы, ее позволение проявлять свои эмоции, показать себя слабой, ранимой помогли другим женщинам тоже выразить, проявить свои чувства. Поэтому ей иногда «подплакивали» другие участницы тренинга. Это был очень светлый тренинг, потому что поток выпущенных эмоций этой женщины помог освободиться от эмоций другим женщинам. Происходило реальное освобождение, в принятии и поддержке всей группой.
Тренинг шел своим чередом. Происходили какие-то действия, процессы, обсуждения. В них принимали участие все, кроме этой женщины. Потому что она в большей части всех этих процессов, опять же, начинала плакать, продолжала плакать. И я в какой-то момент подумала: интересно, что с ней произойдет после тренинга, который она практически не проходит, потому что занята только одним — выпусканием своих эмоций, накопленных за годы несвободы быть собой.
Она плакала и тогда, когда мы работали с телом, учились ощущать свое тело — телом великолепной женщины, учились ходить походкой великолепной женщины, ощущать в себе осанку великолепной женщины. Пока все упражнялись, она продолжала всхлипывать на тему: «Я даже ходить по-женски разучилась…»
Тренинг закончился. Прошло несколько недель. Перед началом следующего тренинга, посвященного уже другой теме, ко мне подошел организатор, сказав вскользь, что среди участников тренинга та женщина. Я зашла в зал и не увидела ее среди участников. Я просто не узнала ее. И когда она подошла к моему столу за какими-то материалами, подошла свободной походкой великолепной женщины, с прекрасной осанкой великолепной женщины, одетая в женственное платье, подчеркивающее ее формы, с разрезом, оголяющим ее бедро, я, узнав в этой женщине ту, бывшую «не-женщину», была поражена. Просто потрясена. Потому что я ее этому не учила. Она в этом не тренировалась. Она все это проплакала.
Но передо мной стояла другая женщина, с открытым лицом, со свободной естественной прической. Она была действительно другая, и я поразилась — как все в ней открылось, как проявилась в ней женщина. Как позволение себе чувствовать — освободило ее от каких-то блоков, зажимов, открыло в ней ту мягкую, женственную, истинную, какой она и была. Я выразила ей свои чувства — радости за нее, удивление переменам, которые в ней увидела. Она улыбнулась мне в ответ и сказала: «Я теперь так живу…»
Наше естественное выражение чувств дает нам позволение не застывать в эмоциях, не становиться жесткими, закрытыми. Позволяет нам быть живыми, быть настоящими. Быть самими собой.
Есть еще одно прекрасное последствие у позволения себе выражать свои чувства. Давая партнеру представление о своих чувствах, своих мыслях, — ты тем самым формируешь его уважительное отношение к себе. Он начинает узнавать тебя настоящую — что ты хочешь, чего ты ждешь. Начинает учиться правилам достойного отношения к тебе.
Одна женщина, смеясь, рассказывала о своей дочери, которая дала ей очень хороший урок — как надо выражать свои истинные чувства и к каким хорошим последствиям это приводит.
— Вечером зять вернулся с работы очень довольный и радостный. Он по пути домой заехал в магазин, чтобы купить памперсы своему полугодовалому сыну, но увлекся и накупил ему целый ворох одежды. Одежда была действительно очень хорошая — маленькие джинсы, маленькие кроссовочки, кепка, футболочка. Просто целый комплект красивой и модной одежды для малыша. Дочь тоже заохала, ребенка тут же одели в новую одежду, и все мы радовались этим покупкам. Но тут дочь заметила на муже новый галстук и спросила:
— Ты себе новый галстук купил?
— Да, — ответил он, — я сегодня на работу без галстука поехал, но, оказалось, была запланирована деловая встреча, вот я и заехал в магазин, купил себе галстук…
Дочь отреагировала на это неожиданным для меня образом:
— Ну вот, — сказала она грустно. — Ребенку подарки ты купил, себе — купил галстук, а мне?…
Я удивилась этому неправильному, как мне в тот момент показалось, поведению дочери. Я считала, что нужно быть довольной тем, что папа так ответственно отнесся к своим родительским обязанностям, позаботился о сыне, купив ему столько хороших вещей, а она еще и недовольство выражает!
Я посмотрела на нее строго, показывая, что лучше замолчать, а то муж обидится и больше не захочет так проявлять свои отцовские чувства.
Но дочь не обратила на мой предостерегающий взгляд никакого внимания, и жалостным тоном маленькой девочки продолжала свое:
— Ну, конечно, у всех есть подарки, а у меня — нет…
Зять на мгновение растерялся, потом стал объяснять:
— Ну, я же не собирался никому подарки покупать, просто заехал за памперсами и не удержался, увидев такие забавные детские вещи…
Но дочь была неумолима:
— Да я понимаю, что ты не собирался… Но получилось так, что у всех подарки есть, а у меня — нет… Мог бы мне хоть шоколадку купить, чтобы мне было не обидно…
Я позвала дочь на кухню, боясь, что она сейчас все испортит: зятя обидит, и он вообще перестанет так заботливо и щедро относиться к ребенку. Мы вышли на кухню, и я сказала ей:
— Ты сейчас не права. Ты радоваться должна, что у тебя такой муж, что он так о ребенке позаботился. Ты должна похвалить его за то, что он такой хороший папа. Ну подумаешь, себе он галстук купил, а тебе ничего не купил…
— Ну, нет, мама, это он не прав, — горячо сказала дочь. — Да, он молодец, что купил ребенку такие
