Ее андалузский друг

ударился о капот «Хонды», столкновение оказалось жестким и мощным, Софию бросило вперед на руль, на секунду дыхание перехватило. Затем она переключила передачу и рванула вперед. Бросив взгляд в зеркало, констатировала, что двигатель «Хонды» полностью выведен из строя.

Мужчины выбежали на дорогу, наведя на нее пистолеты. Она вдавила педаль газа в пол, автоматическая коробка передач быстро переключилась на высокую передачу. Пригнувшись, чтобы укрыться за приборной доской, София направила машину прямо на них. Андерс и Хассе отскочили в сторону.

Добравшись до Мёрбю-сентрум, она заехала в гараж и припарковалась на самом верхнем этаже — заперла машину и поспешно спустилась вниз, в торговый центр. Там на минуту остановилась, заколебавшись. Спуститься в метро или пойти к автобусам? Мысль работала четко. Метро «Мёрбю- сентрум» — конечная станция, выход всего один. Если поезд не придет достаточно быстро, а преследователи настигнут ее, ей некуда будет бежать.

Купив билет в автомате, София поспешила к автобусным остановкам и смешалась с толпой ожидающих, постоянно поглядывая туда, откуда мог появиться автобус. То и дело она бросала быстрый взгляд на двери автобусного терминала, откуда, как она себе представляла, в любой момент могли появиться полицейские. Сердце колотилось с такой силой — Софии казалось, что оно вот-вот проделает дырку в груди.

И вот наконец… Огромный красный автобус-гармошка свернул на Т-образном перекрестке в ее сторону и с шипением остановился перед ней и другими ожидавшими пассажирами. Номер автобуса ничего ей не говорил, но это не имело значения. Последовав с толпой, София вошла в автобус, показала билет водителю. Тот сделал знак проходить дальше. Она пошла назад, села на пустое двойное сиденье и пригнулась, моля Бога, чтобы автобус тронулся как можно скорее. Но автобус не двигался с места, а стоял с открытыми дверями, соблюдая расписание.

Дыхание Софии становилось все более тяжелым и поверхностным. Ее охватывала паника; потребовалось собрать всю волю в кулак, чтобы оставаться на месте, не кинуться прочь, хотя все тело желало только одного — бежать.

Наконец двери закрылись, и автобус отъехал от остановки. София перевела дух. Автобус увез ее из Дандерюда в Соллентуну. Там София вышла и ушла в глубь квартала среди совершенно одинаковых домой, вызвав себе такси. Четверть часа спустя оно подъехало, и женщина попросила шофера отвезти ее в центр, на площадь Сергеля.

Заплатив наличными, София вышла на Кларабергсгатан и спустилась вниз на площадь. Там она растворилась в толпе, нырнула под землю, доехала до остановки «Слюссен», перешла на другой перрон и поехала обратно по другой ветке до «Гамластан», откуда пешком добралась до района Эстермальм.

Йенс встретил ее на улице, стоял и ждал возле своего подъезда. Она не плакала, но дала себя обнять и уронила голову ему на плечо.

Они поднялись на лифте на самый верхний этаж. Глядя на нее в зеркало, Йенс не знал, как ее утешить, даже если бы и попытался. Он и не знал, как это делается, не имел в этом вопросе никакого опыта — именно таких ситуаций он упорно избегал всю жизнь. Теперь ему хотелось бы это уметь, знать, как помочь ей. Но время упущено — если он попытается, получится только хуже.

София попросила дать ей антисептик. Он дал ей то, что у него нашлось. Она забинтовала окровавленную руку и ушла в другую комнату. Йенс слышал, как женщина разговаривала по телефону с сестрой.

Он приготовил ей ужин. София была молчалива и замкнута, он не вмешивался.

В помещении пахло формалином. Гунилла стояла и смотрела на своего мертвого брата. Эрик Страндберг лежал на металлическом столе в морге; казалось, он просто спит. Ей хотелось разбудить его, сказать, что пора ехать на работу, а потом они поужинают вместе, обсуждая расследование и все остальное, о чем они обычно говорят.

Что делать, когда видишь своего брата в последний раз? Попытаться что-то вспомнить? Что-то давно забытое?

Выйдя за пределы больницы, Гунилла села в машину и долго сидела так, глядя прямо перед собой и ничего не видя. И тут из ее груди вырвался крик — он исходил из самых глубин и рвался наружу, пока не кончился воздух в легких. Потом полились слезы и накатило горе, неодолимое, как порыв урагана. Боль сдавила грудь — Гунилла чувствовала бескрайнее одиночество, словно весь мир покинул ее. Где-то тут же притаилось бесформенное чувство бессилия. Из этого чувства постепенно родился смутный образ, переходящий в осознание — ее полное одиночество поставило ее в ту ситуацию, когда ей абсолютно нечего терять.

Тут она словно очнулась. Открыла окно, чтобы впустить в машину свежий воздух, вытерла глаза и растекшуюся косметику, снова накрасилась, глядя в зеркальце на козырьке от солнца, выпрямилась, глубоко вздохнула, завела машину и поехала прочь.

Ночью она пришла к нему. Залезла к нему в постель на диване, где он постелил себе, забралась в его объятия. Некоторое время лежала рядом, давая себя обнимать, потом поднялась и ушла в свою кровать. Йенс посмотрел ей вслед, попытался снова заснуть, но сон не приходил. Тогда он поднялся, позвонил Юнасу, несущему вахту в больнице, и сказал, что все в порядке.

В кухне он закурил, выпуская дым в окно. На столе завибрировал его мобильник — дисплей указал московский номер.

— Да.

— Твои друзья выехали в Швецию. — Голос Ристо звучал, как всегда, глухо.

— В Стокгольм?

— Да, они едут к тебе…

— Когда они выехали?

— Точно не знаю. Думаю, вчера.

— Ну, пусть приезжают. Они меня никогда не найдут.

— Они знают, как тебя зовут…

— Только то, что меня зовут Йенс.

— Ты ездил в Прагу под своим настоящим именем… Когда встречался с ними в первый раз…

Теперь Йенс вспомнил. Он иногда так делал, когда не видел никакого риска.

— Они выкопали данные в отеле.

— Понятно… Спасибо, Ристо.

Положив трубку, Йенс глубоко задумался.

— Проклятье! — тихо прошептал он.

— Что случилось?

Йенс обернулся — София стояла в дверях и смотрела на него. Он попытался улыбнуться безмятежной улыбкой.

Часы показывали двадцать минут третьего, когда Ларс вставил ключ в замок прокатной машины, припаркованной на Брахегатан.

Он ехал по вымершему городу. Лишь иногда ему попадались люди, большинство из них навеселе. Ларс и сам пребывал в состоянии опьянения, хотя и не задумывался над этим. Всегда чуть-чуть под кайфом — это стало его обычным состоянием.

Припарковав машину в трех кварталах от своей квартиры, он достал оборудование для прослушивания, взял его под мышку и поплелся к себе.

В кабинете Ларс перенес аудиофайлы в компьютер, надел наушники и прослушал запись тех моментов, где он сам еще был в конторе: услышал, как Гунилла отправляет его и Эрика домой к Карлосу. Звук был неважный, расслышать что-то было трудно. Шаги по полу, закрывшаяся дверь. То были шаги его и