Вор зло сплюнул себе под ноги и пошел прочь по дороге. Панде задумчиво смотрел ему вслед.
– Вангелия, скажи мне правду. Я же отец твой!
Панде сам расслышал, что голос его звучит почти жалобно.
– О чем тебе сказать, папа? – тихо спросила Вангелия.
– Откуда ты про овцу узнала? Ты что, и правда колдунья?
– Нет, – покачала головой она.
– А что же это тогда?
– Я не знаю, что это…
Панде видел, что дочка вот-вот разрыдается. Ему стало ее жалко. Мало того что слепая, мало того что в нищете живет, так еще попреки должна слушать, да непонятно в чем!
– Ну-ну… – неловко пробормотал он. – Не плачь, дочка. Я тебе вот что скажу: надо поосторожней быть. А то за ведьму примут – мало ли что тогда сделают. Хорошо, в прошлый раз Васил тебя защитил. А как некому будет? Людям что угодно в голову может прийти. Сначала в церковь не пустят, а потом…
– Я же никому зла не делаю, – расстроенно сказала Вангелия.
– И кто тебя всему этому научил? – не обращая внимания на ее слова, задумчиво произнес Панде.
– Да чему же, папа?
– Знать, чего другие не знают. В Доме слепых научили, может?
– Ну что ты, – улыбнулась Вангелия.
– А что? Люди-то ученые там были. Может, кто и подсказал тебе, как… это…
Панде искоса взглянул на дочь. На лице Вангелии, во всем ее облике была такая беспросветная тоска, что сердце его горестно сжалось.
– Ну-ну, не грусти, – поспешно проговорил он. – Что ж теперь? Пожила среди добрых людей – и на том спасибо скажи.
– Я и так говорю. Каждый день спасибо говорю, что Бог мне дал тех людей узнать.
Глава 22
До сегодняшнего дня Ольга полагала, что ей везет.
Во-первых, она потеряла работу в Доме слепых назавтра после того, как получила жалованье, поэтому у нее оказалось на руках побольше денег, чем она сумела отложить заранее, и это дало ей возможность спокойно искать работу в Софии. Ну, или почти спокойно.
Во-вторых, ей сразу удалось найти хорошую комнату. Хорошую, разумеется, лишь в смысле дешевизны, вообще же эта крошечная комната в пансионе на старой софийской улочке выглядела более чем скромно, чуть ли не по-солдатски: шкаф, стол и кровать, больше ничего. Зато хозяйка, приветливая женщина лет сорока, держала в своем пансионе табльдот, и обеды у нее были так же недороги, как жилье. И среди жильцов, кстати, оказалось трое выходцев из России, что особенно обрадовало Ольгу, которая давно не общалась с соотечественниками. Правда, один из ее соседей по столу, доктор Незнамов, на вид лет тридцати пяти, был отстраненно-вежлив, не более того, зато двое других, молодые супруги Мария и Иосиф Шварцманы, отличались приветливостью и разговорчивостью. Они охотно болтали с Ольгой о том о сем, просили ее рассказать о Москве, которую она хоть и покинула в детские годы, но помнила ясно, или рассказывали о своем родном еврейском местечке в Белоруссии… Повезло, повезло безусловно!
Так она говорила себе до сегодняшнего утра. Но теперь говорить себе самой о своем везении было уже невозможно… Да и не только себе самой – пришлось поговорить и с хозяйкой.
Та постучалась к Ольге в обычное обеденное время. И получив позволение войти, сказала:
– Ольга, только не думайте, что я напоминаю об оплате. Хотя сегодня уже первое число… Но я просто пришла сказать, что пора выйти к обеду. Вы опаздываете.
– Извините, – сказала Ольга. – Конечно, я должна была предупредить вас раньше. С этого месяца я обедать не буду.
– Почему? – расстроилась хозяйка. – Вам не нравятся мои обеды?
– Нет-нет, все замечательно, – заверила ее Ольга. – Но у меня осталось только на оплату комнаты. Вот.
Она достала из сумочки деньги и протянула хозяйке.
– Но вы ведь должны что-то есть! – воскликнула та.
– Я ищу работу, – сказала Ольга. – Как раз сейчас иду по объявлению.
– Ольга, я прошу вас сегодня пообедать с нами, – помолчав, сказала хозяйка. – Бесплатно. Ведь я все равно приготовила обед и на вас.
Тон, которым это было сказано, сочувствие на ее добром круглом лице – все это не позволяло сомневаться в ее искренности.
– Но я боюсь опоздать по объявлению… – проговорила Ольга, краснея.
– Чтобы не опоздать, надо быстро ходить, – улыбнулась хозяйка. – А для этого надо хорошенько поесть. Пойдемте, пойдемте!
Что оставалось делать? Только поблагодарить эту добрую женщину. И впредь выходить из дому задолго до обеда, чтобы не злоупотреблять ее добротой.
Хозяйка магазина готового платья спросила сразу же после Ольгиного «здравствуйте»:
– Иностранка?
– Русская, – кивнула Ольга.
– Нет, – отрезала та.
– Что – нет? – на всякий случай спросила Ольга.
Хотя и без вопросов все было понятно. Сколько она перевидала уже таких хозяек с тех пор, как, отчаявшись найти место гувернантки, стала предлагать свои услуги во всех лавках подряд!
– Работы для тебя нет, – ответила хозяйка.
– Потому что я русская? – невесело усмехнулась Ольга.
– Потому что у тебя вместо паспорта бумажка. У нас для своих работы не хватает, а тут еще вы. Что вам здесь надо? Сидели бы дома.
– Меня увезли из России, когда я была ребенком, – сказала Ольга. – Мои родители дворяне. Они не могли оставаться на родине после революции.
«Зачем я все это говорю, кому?» – мелькнуло при этом у нее в голове.
– Вас никто не заставлял делать революцию, – отчеканила хозяйка. – Я не беру иностранок. Уходи.
Ольга ненавидела себя за то, что после этих слов продолжает стоять на пороге лавки. Как нищенка. Впрочем, почему «как»? Она и есть нищенка, и ей следует смирять свою гордость.
– Может быть, хотя бы на время? – с трудом проговорила она. – Я буду стараться, вы увидите!
– Я и так вижу, – усмехнулась хозяйка. – Ты из благородных, продавщицей никогда не работала. Ищи работу по себе.
Дверь лавки захлопнулась. Ольга медленно побрела по улице. Но дойти ей удалось только до ближайшей уличной скамьи – потом ноги у нее подкосились, и она едва успела присесть.
Как нарочно, скамья стояла напротив кондитерской, в витрине которой были выставлены бесчисленные пирожные.
– Мама, я хочу вон то! – воскликнула маленькая девочка, проходя мимо лавки.
– Солнышко мое, сейчас же купим! – обрадовалась мама.
Дверь кондитерской открылась, выпустив на улицу запахи свежей сдобы, от которых Ольга едва не потеряла сознание. Она поспешно поднялась со скамьи и почти побежала прочь.
Она постаралась проскользнуть в пансион незаметно. Ведь сегодня надо уплатить за комнату, а она не только уплатить не может, но даже пообещать, что сделает это в ближайшее время… Стыд, стыд какой!
