специальным заданием.
Горожанин навестил своего давнишнего приятеля по университету, с которым они вместе в 1911 году окончили юридический факультет. Приятель стал довольно известным присяжным поверенным и при любой власти спокойно работал в своей конторе.
— Поехали, Валерий, на дачу в Люстдорф, — предложил он. — У тестя сейчас живет кузина с мужем. Он старенький генерал, замечательный собеседник, энциклопедист, ума палата. Не пожалеешь.
Старый генерал оказался довольно крепким мужчиной и, действительно, интересным человеком.
— Не понимаю, — обратился он к Горожанину. — Кто же так делает, Валерий Михайлович? Прожить столько лет в Париже и в самую смуту плюхнуться в Россию, где каждый день меняется власть. Вот сейчас мы, батюшка, уже под германцем ходим. А то ли еще предстоит!
— Думаю, это ненадолго, — сказал Горожанин. — И не по всей России каждый день так меняется… власть. Возьмем, к примеру, Питер, Москву… Да и вы от этой смуты не уезжаете за границу… Как некоторые…
— За границу?! Мне? Никогда! — воскликнул генерал. — Россия — моя Отчизна.
— Почему же вы, русский генерал, не защищаете Отчизну?
— А как же ее защитить? Идет братоубийственная война. Большевики — ироды. Я еле удрал от них. Все уговаривали меня пойти на службу в Красную Армию. Куда же я пойду? Я их совершенно не понимаю. И потом… я — военный преподаватель.
— Однако, я слышал… — начал было Горожанин, но старый генерал покосился на него довольно многозначительно, и Валерий Михайлович счел за лучшее промолчать о том, что еще в марте 1918 года В. И. Ленин внес предложение о реорганизации бывшей царской военной академии. И вот уже год как основана Академия Генштаба РККА.
— В белую армию я тоже не могу идти, — продолжал генерал. — С ними — значит помогать иноземцам. И вообще, батюшка, я стар и болен. Я свое отслужил. Да-с.
Прощаясь, генерал просил Горожанина заглядывать в Люстдорф. Вскоре Валерий Михайлович убедил генерала, что стоять в стороне от борьбы человеку военному нельзя. Вот тогда бывший преподаватель академии и дал согласие Деникину пойти на службу в его штаб.
…Валерий Михайлович и инженер-путеец тепло поздоровались.
Инженер, казалось, был несколько смущен встречей. Он то бледнел, то вдруг краснел до ушей, и глаза его, не мигая, сосредоточенно всматривались в лицо Горожанина.
— Как видно, новостей у вас целый ворох, — выждав, произнес Горожанин, — начинайте с более важного, по вашему мнению. Долго, как видно, нам не удастся беседовать, начальник дороги обещал скоро вернуться.
— Валерий Михайлович, — начал инженер. — Вам докладывал Юрий Карлович о моих неприятностях? Я сейчас, как говорят, слуга двух господ. На два фронта. Иного выхода у меня не было. И «Виктория» советовал дать согласие.
— Ну и правильно сделал, — успокоил его с веселой улыбкой Горожанин. — Таким образом начальник контрразведки белых полковник Астраханцев укрепил ваше положение. Сейчас вы для них честнее папы римского. Товарищ Клаусен мне все доложил. А какую информацию передавать Астраханцеву, мы с вами продумаем. Нас будет интересовать агентура, которую белые оставляют после отступления.
— Вы считаете, Валерий Михайлович…
— Уверен. Так вот — эта агентура нас и будет интересовать прежде всего.
— Но это не по профилю… Ведь…
— Знаю. Однако придется постараться. Уверен, что главком и особенно присные его не уйдут, не хлопнув дверью. А надеясь вернуться, оставят целые группы: резидентов, агентов, диверсантов, террористов и прочую сволочь…
Тут вошел начальник Донецкой дороги, разговор перешел на другое.
2. ПО ПУТЕВКЕ КОМСОМОЛА
В феврале, вскоре после изгнания деникинцев, состоялось первое легальное собрание комсомольцев Николаева. Большой зал в помещении Страхового общества был полон. А перед зданием на улице толпились сочувствующие, так называли тогда молодежь, еще не вступившую в комсомол, но помыслами и делами бывшую вместе с комсомолом.
Первым выступил Федор Гроза.
— Товарищи! Я много говорить не буду. Времени мало. А дел у нас по горло. Вы все были вчера на митинге, когда на заводе «Наваль» выступил представитель политотдела сорок первой красной дивизии, освободившей наш город. Товарищ точно и ясно охарактеризовал политическое положение. Мировой капитализм хотел задушить нашу революцию. Но ничего у него не вышло. Провалилась австро-германская авантюра, лопнул второй поход Антанты. Этой Антанте, как сказал Владимир Ильич Ленин на седьмой Всероссийской конференции РКП(б), придется скорее убрать свои войска из России и с Украины.
Власть Советов настолько окрепла, что никакие контрреволюционные банды — внутренние и международные — нам не страшны. Наш рабочий класс с мозолистыми руками добьется полной победы. В третий раз устанавливаем мы в городе Советскую нашу власть — и теперь уже навечно!
Но в наследство нам остались разруха, голод, тиф. Не сложила оружия внутренняя контрреволюция. Поэтому всюду нужна наша помощь, помощь комсомольцев, сочувствующих. И на этом фронте мы победим!
После здравицы в честь Красной Армии и партии коммунистов в зале прокатилось мощное «ура!».
Потом выступила Лиза Мураховская. Она недавно перенесла сыпняк, была подстрижена под машинку и выглядела очень бледной, изможденной. Громко говорить она не могла. Все напряженно прислушивались к ее слабому голосу.
— Теперь, ребята, о комсомольских делах. Первое. Мы должны провести перерегистрацию и открыть запись в комсомол для сочувствующих. Прежде всего, из рабочей молодежи. Во-вторых, имеется постановление губревкома об организации власти на местах и борьбе с контрреволюцией. Уже есть требование из губчека о направлении туда трех комсомольцев. Военком просит комсомольцев для организации охраны нашей границы. Губпродком ходатайствует о выделении пятерых. Нужна молодежь для работы в губнаробразе, политпросвете, профсовете, а главное, на селе. Будем решать, кто куда пойдет.
Из зала послышались голоса:
— А в Красную Армию? На фронт!
— И про фронт не забудем. Не беспокойтесь, — ответила Лиза. — Начнем с ЧК. Говори, Матвей, кого ты наметил.
Бойченко считался среди своих ребят старым чекистом. Они знали, что еще весной 1919 года председатель ЧК Абашидзе направил Матвея на задание, правда, не знали точно на какое, но Бойченко почти на год исчез из города. Значит, дело было нешуточное. Знали ребята и другое: в марте 1918 года Матвей сражался на баррикадах против германцев, а в октябре того же восемнадцатого, еще при оккупантах, одним из первых вступил в комсомол.
— Председатель губчека товарищ Буров требует трех наших ребят. И чтобы среди них одна была комсомолка, грамотная и умела печатать на машинке.
На лицах девушек, сидящих в зале, Матвей увидел разочарование. Девушки не задумываясь пошли бы в огонь и в воду, они умели стрелять и перевязывать раны, были среди них и грамотные, но чтоб еще и на машинке печатать… Редко кто из них и машинку-то видел.
— Я предлагаю послать на работу в ЧК Костю Решетняка из Слободки… Сашку Трояна и Валю Пройду.
— Сашку?! — раздался на весь зал удивленный голос. — Не годится! Он близорукий! Слепой! Ничего без очков не видит!
