домов, Анжелика перестала бывать в своем городском особняке (пожар случился незадолго до приезда в Америку Жана). Правда, ее дом чудесным образом не пострадал, но Анжелика утверждала, что боится находиться в нем из страха перед новым пожаром. С тех пор она проводила все свое время на плантации, в загородной усадьбе, которая была намного более просторной и величественной. Здесь Анжелика устраивала пышные приемы для многочисленных гостей, которые по сложившемуся обычаю частенько задерживались в усадьбе на несколько дней или даже недель. По настоянию тетки Жан тоже прожил здесь три или четыре месяца, прежде чем отправился в свое первое путешествие в Канаду. За это время Анжелика, однако, успела перезнакомить его со всеми своими друзьями — в особенности с их дочерьми, среди которых было немало привлекательных юных особ. К ее великому огорчению, Жан так никем и не заинтересовался, хотя в Новом Орлеане, ставшем крупным морским портом, а также в его окрестностях жили теперь не только французы, но и испанцы, и даже большая колония немцев, присутствие которых на ужинах и суаре, по уверению Анжелики, придавало этим светским мероприятиям непередаваемый колорит. На балах и приемах в усадьбе де Маржераков всегда было многолюдно; здесь можно было встретить и высокопоставленных чиновников, и самых богатых людей города, хотя сама усадьба находилась довольно далеко — примерно на половине пути между Новым Орлеаном и Батон-Ружем. Жану и Вачиви, к примеру, понадобилось почти два часа, чтобы туда добраться, хотя они и ехали в запряженной четверкой легкой коляске, в которой Жан сразу угадал ее элегантное французское происхождение. Коляска так и сверкала темно-вишневым лаком, сложенный клеенчатый верх приятно пах свежей ваксой, мелькали позолоченные спицы, а сзади ехали верхами два ливрейных лакея. Кучер то и дело погонял лошадей — Анжелике хотелось, чтобы дорогой племянник поспел к ужину, который, как догадывался Жан, наверняка будет очень пышным и церемонным. К счастью, весь вчерашний вечер он готовил Вачиви к тому, с чем ей предстоит столкнуться в доме Анжелики, и теперь надеялся, что она все запомнила правильно. В частности, Жан постарался убедить девушку, что платья, которые он купил ей в Сент-Луисе, — это именно то, что нужно для встречи с его родственниками. Конечно, он понимал, что они не могут идти ни в какое сравнение с нарядами самой Анжелики, которые она дважды в год получала из самого Парижа, но надеялся, что красота Вачиви все искупит.
Усадьба, к которой они подъехали, была названа в честь хозяйки — «Анжелика». К парадному крыльцу вела длинная, обсаженная дубами подъездная аллея. Сам дом, выстроенный в вест-индском колониальном стиле, поражал взор своей величественной красотой. Когда десять минут спустя он показался в конце аллеи, Вачиви невольно ахнула, и Жан ободряюще улыбнулся и похлопал ее по руке, добавив несколько успокаивающих слов, которые она, впрочем, не поняла. Впрочем, простого прикосновения было достаточно, чтобы она почувствовала себя увереннее.
— Все будет хорошо, любимая, — повторил Жан с облегчением, увидев, что Вачиви успокаивается. На нем был темно-синий с золотыми пуговицами парадный сюртук, который он привез с собой из Франции, но до сих пор надевал лишь считанное количество раз. Аккуратно сложенный, сюртук хранился среди его вещей, и Жан решил, что это — самое подходящее, что он может надеть для визита. Для торжественного ужина он, однако, не годился, но молодой человек рассчитывал, что атласный камзол и бриджи, которые он в свое время оставил у Анжелики, чтобы не тащить с собой в Канаду, все еще ему впору — за пять лет странствий Жан похудел, но раздался в плечах. Хорошо еще, мимолетно подумал он, что ему не придется напяливать парик и припудривать волосы, как это требовалось в Европе: его новоорлеанские родственники хотя и считали себя настоящими аристократами, мыслили практическими категориями и отказывались от самых архаичных требований этикета.
Пока он об этом размышлял, Вачиви продолжала с любопытством рассматривать огромный дом с высокими мраморными колоннами. Ее глаза казались огромными на прелестном лице, обрамленном голубыми полями шляпки, и Жан снова ею залюбовался. Потом ему пришло в голову, что Вачиви в очередной раз проявила отвагу, согласившись последовать за ним в совершенно новый и непривычный для себя мир. Наверное, когда они скакали через лес, где из-за каждого дерева в них могли полететь стрелы, Вачиви боялась куда меньше, чем сейчас, и Жан мысленно пообещал себе, что будет защищать и оберегать ее от всего, что может показаться ей непонятным или обидным.
Наконец коляска остановилась перед крыльцом, на котором застыли в ожидании гостей шестеро лакеев в темно-синих ливреях. Все они были чернокожими, и Жан знал, что это — рабы. Несколько сотен их с утра до вечера работали на хлопковых и сахарных плантациях, которые принесли Арману де Маржераку его баснословное богатство.
Жан хотел объяснить Вачиви, которая никогда не видела негров, что это — обычные люди, только с другим цветом кожи, но не успел. Как только они вышли из коляски, на мраморной лестнице появилась вышедшая навстречу гостям Анжелика де Маржерак. Увидев Жана, она приветливо улыбнулась племяннику и стала спускаться, не замечая до поры Вачиви, которая стояла за его спиной. Но стоило только молодому человеку, высвободившись из теткиных объятий, отступить в сторону и представить Вачиви, как лицо Анжелики изменилось, на нем было написано глубокое потрясение. Поспешно отдернув руку, которую она уже протянула гостье, Анжелика отступила назад и бросила вопросительный взгляд на Жана.
Очевидно, выражение его лица сказало ей многое, если не все.
— А-а, теперь понятно… — пренебрежительно протянула она и, повернувшись, двинулась обратно в дом, так и не сказав ни слова Вачиви, которая вслед за Жаном робко вошла в огромную прихожую. — Юная леди, должно быть, устала с дороги, — заметила Анжелика, остановившись, смотреть на Вачиви она по- прежнему избегала. — Я распоряжусь, чтобы ее проводили в гостевую комнату. — И, знаком подозвав слугу, она что-то сказала ему едва слышно. Тот кивнул и взмахом руки предложил Вачиви следовать за ним. Анжелика проводила их взглядом и, как только индианка и ее провожатый исчезли из вида, снова обняла Жана. Она была довольна, что ей удалось так быстро убрать Вачиви с глаз.
Жан не успел спросить тетку, что все это значит и куда повели Вачиви, — в прихожей появился его дядя Арман с сигарой в руке.
— Я слышал — ты приехал не один, а с молодой дамой. Когда мы сможем тебя поздравить? — шутливо спросил он, в свою очередь крепко обнимая племянника. — Может, ей удастся убедить тебя осесть в Новом Орлеане — поближе к нам. В твоем возрасте, дорогой Жан, пора уже остепениться и перестать бродить по прериям и лесам, где живут эти ужасные краснокожие. Кстати, где она — эта юная леди? — И он огляделся по сторонам. Арман де Маржерак рассчитывал увидеть не только спутницу своего племянника, но и ее компаньонку — мать, сестру или родственницу, но, кроме Жана и Анжелики, в прихожей никого не было. Ему и в голову не могло прийти, что молодой человек приехал к ним в дом с любовницей.
Неприязнь, с которой Анжелика встретила Вачиви, не укрылась от Жана, и его беспокоило, что девушка тоже все поняла. Правда, его тетка произнесла не так уж много слов, однако все ее поведение и выражение лица были более чем красноречивыми. С первого же взгляда Анжелика поняла, что Вачиви — индианка, и с этого момента спутница Жана перестала для нее существовать. О том, чтобы принимать ее как равную, не могло быть и речи; больше того, Анжелика никак не могла поверить, что Жан, отпрыск знатного аристократического рода, не только спутался с цветной женщиной, но и осмелился притащить ее к ней в дом. Аля Анжелики де Маржерак это было самым настоящим оскорблением, и только родственные чувства, которые она питала к племяннику, помешали ей попросить его немедленно покинуть дом.
— Я отправила молодую мисс в гостевую комнату, чтобы она отдохнула с дороги, — как ни в чем не бывало ответила Анжелика на вопрос мужа, но Жан заметил, что она не назвала Вачиви ни «леди», ни «мадемуазель» — просто «мисс». А ведь впереди был торжественный ужин, и он боялся, что тетка не разрешит Вачиви выйти к общему столу. «Ну уж нет, — подумал Жан. — Придется ей кое-что объяснить, иначе ни Вачиви, ни меня она в своем доме больше не увидит».
Но момент для объяснений был не самый подходящий — слуга уже подал ему на подносе бокал шампанского, а потом Анжелика проводила Жана в отведенную ему комнату. В доме все комнаты для гостей находились на втором этаже; и Жан не знал, в какую именно комнату поселили Вачиви. Спрашивать об этом прямо он не стал, хотя ему хотелось убедиться, что с ней все в порядке.
К счастью, Жан хорошо знал расположение дома, и когда Анжелика, пожелав ему приятного отдыха, удалилась, отправился на поиски девушки, но двери всех гостевых комнат были заперты. Сначала Жан решил, что Вачиви отдыхает, но по мере того, как близилось время ужина, он начал беспокоиться. Она не так уверенно владела языком, чтобы попросить хотя бы воду, да и с одеждой Вачиви до сих пор путалась, а обратиться за советом к человеку постороннему она не решилась бы.
