того, она любила Тристана всем сердцем и хотела родить ему детей. Правда, ее несколько удивляло, что за все время она так и не зачала от Жана, и все же Вачиви надеялась, что она не бесплодна, как некоторые женщины в ее родном селении. На этих несчастных индейцы смотрели осуждающе, как на проклятых Великим Духом. Нет, у нее обязательно будет ребенок от Тристана! Вачиви любила Агату и Матье, но ей хотелось собственного мальчика или девочку, а еще лучше, если детей будет много — так много, как только получится.
— Быть может, через год у нас с тобой уже будет сын, — сказала она с гордостью, но уже в следующее мгновение в ее глазах промелькнула какая-то тень. — Ты не будешь возражать, если мы назовем его Жаном в честь твоего брата?
— Нисколько, — ответил Тристан. — Напротив, я буду только рад.
Он знал, что Вачиви очень любила Жана, но не чувствовал ревности. Иногда ему казалось — сама судьба распорядилась так, чтобы брат привез Вачиви к нему. Кроме того, она сама сказала Тристану, что любит его больше и что до того, как они встретились, она даже не знала, что такое настоящая любовь. В самом деле, когда Вачиви и Жан повстречались у озера, она была совсем девчонкой — наивной и глупой (иначе бы она, наверное, сто раз подумала, прежде чем решилась бежать от кроу). Но сейчас все переменилось, и Вачиви ощущала себя женщиной — сильной, горячей, страстной и… уверенной в своих чувствах. А чувства говорили ей, что она и Тристан созданы друг для друга.
Все эти два месяца Вачиви ходила к местному священнику, который рассказывал ей о вере, и в конце концов приняла католичество в маленькой церкви неподалеку от замка. При крещении ее нарекли Вероникой, но она оставила свое прежнее имя, да и Тристан называл ее только Вачиви.
Когда настал июль, они отправились в Париж, взяв с собой и детей. Агата почти всю дорогу спала на коленях у Вачиви, а Матье развлекался тем, что садился на запасную лошадь и скакал вслед за каретой. В парижский особняк они прибыли поздно вечером, но слуги их ждали: как и в прошлый приезд, дом был чисто убран, полы натерты, а в вазах стояли букеты цветов. Все было готово к венчанию, назначенному на следующий день. Приглашения ближайшим друзьям Тристана тоже были давно написаны и отосланы адресатам. Гостей, впрочем, было немного, поскольку маркиз женился во второй раз, к тому же со дня смерти Жана не исполнилось еще и года.
Чтобы отдохнуть перед завтрашней церемонией, они легли спать сразу по приезде — только выпили чаю и слегка перекусили. Вачиви устала с дороги, но заснуть не могла. Лежа в огромной кровати, она чувствовала себя самой счастливой на свете. Вачиви с нетерпением ждала завтрашнего дня, когда она сможет не только назвать Тристана своим мужем перед Богом и людьми, но и оказаться в его объятиях. Она давно мечтала об этом, но не так, как может мечтать невинная и неопытная девушка. Теперь Вачиви была нежной и мудрой
Маркиз тоже долго не спал в эту ночь. Несмотря на внешнее спокойствие и сдержанность, он уже давно желал Вачиви, и только память о брате и уважение, которое он питал к гостье, не позволяли ему открыто проявить свои чувства. Но теперь все было позади, и, стоя у окна в своей спальне и глядя, как близится к завершению короткая летняя ночь, Тристан думал о том, что уже завтра самая прекрасная женщина в мире будет принадлежать ему.
Наутро Тристан отправился в церковь первым. Вачиви с детьми приехали в карете следом. Свидетелями должны были стать двое близких друзей Тристана, поскольку у Вачиви во Франции не было ни подруг, ни знакомых.
И вот венчание началось. Во время церемонии Вачиви и Тристан стояли рядом, держа за руку Агату. Маркиз смотрел на Вачиви так, как не смотрел на нее еще ни один мужчина на свете. Матье стоял рядом с отцом и тоже не отводил от Вачиви восхищенного взгляда — такой красивой она была в белом подвенечном платье, подаренном ей к свадьбе королевой, с букетом ландышей. А маленькая Агата крепко сжимала ее руку. Наконец были произнесены клятвы, и Тристан надел на палец Вачиви кольцо с бриллиантом. В качестве свадебного подарка он уже преподнес ей очень красивый перстень с изумрудами, который принадлежал еще его матери. Вачиви знала, что это венчальное кольцо она будет носить всю жизнь.
Венчание закончилось, и Вачиви, маркиза де Маржерак и дочь вождя сиу, вышла из церкви под руку со своим мужем и села в карету, чтобы ехать домой.
В тот же вечер в особняке на рю дю Бак состоялся прием, на который были приглашены друзья маркиза и несколько придворных, с которыми он был близко знаком. Вачиви блистала среди них, как самая настоящая королева. Они пили вино и танцевали всю ночь и разъехались только под утро, а Тристан и Вачиви поднялись наконец в свою спальню. Там маркиз осторожно снял с нее белое атласное платье, и хотя ему пришлось повозиться с застежками и шнурками, настал долгожданный момент, когда платье наконец упало к ногам Вачиви, которая стояла совершенно неподвижно и, с любовью глядя на Тристана, думала о том, что именно для этого мужчины она появилась на свет за многие тысячи лье отсюда — в безымянном селении индейцев сиу далеко-далеко от Франции. Ее путь к нему был долог — ей пришлось побывать в плену и пересечь океан, познать горе, лишения и страх, но все это осталось в прошлом — новая счастливая жизнь ждала ее впереди. Слабый свет наступающего утра проникал в окно, скользил по обнаженному телу Вачиви, и ее кожа словно слегка мерцала в темноте. Вот она подняла руки, и Тристан увидел ее такой, какой она предстала перед Жаном на берегу лесного озера в далекой стране. Ничего прекраснее он в жизни не видел и потянулся к ней, обнял и бережно уложил на кровать.
Именно этой минуты они оба давно и страстно желали, о ней они мечтали, и вот она наступила. Их тела и души слились, и даже сердца стучали как одно, вторя ритму медленных плавных движений. Вачиви каждой клеточкой своего тела ощущала, что отныне и навсегда она будет принадлежать этому мужчине, а он — ей, покуда не разлучит их смерть. Но сейчас они чувствовали одно — перед ними была целая вечность и с этой минуты они вместе отправятся в долгое путешествие по жизни. Солнце застало их в объятиях друг друга — в объятиях, которые они не в силах были разжать.
В Париже Тристан и Вачиви оставались еще три дня. На следующий же день после свадьбы маркиз представил свою молодую супругу ко двору. Сам король поздравил молодоженов и даже протанцевал с Вачиви один танец. Несмотря на волнение, Вачиви была ему достойной партнершей. У Вачиви от счастья кружилась голова. Ей казалось, что она видит прекрасный сказочный сон — венчание, соединившее ее с любимым человеком, этот дворец, танец с самим королем, влюбленный взгляд Тристана, ночь, полная страсти и нежности. И все это происходит с ней наяву!
Королева тоже поздравила молодоженов, она похвалила платье Вачиви, которое Тристан заказал специально для этого случая. Это было алое парчовое платье, украшенное искусной золотой вышивкой и кружевами; оно изумительно шло к черным волосам и смуглой коже Вачиви. На груди Вачиви сверкало рубиновое колье, которое когда-то принадлежало матери Тристана. «Вы, дорогая, настоящее украшение двора», — тихо сказала ей королева, впрочем, так оно и было.
В этот вечер Тристан и Вачиви вернулись в особняк на рю дю Бак поздно, но это не помешало им предаться любви с неутихающим пылом.
В оставшиеся дни они показывали детям Париж. За это время они еще только раз, да и то по настоянию Вачиви — Тристан после свадьбы был в отличнейшем настроении и не стал возражать, — были при дворе. Им было хорошо и вдвоем, но Вачиви казалось, что прежде чем они отправятся в обратную дорогу, им нужно еще раз засвидетельствовать свою благодарность и признательность королю и королеве. И впоследствии, обсуждая свой визит во дворец, оба пришли к выводу, что этот шаг был подсказан им самой судьбой.
На этот раз среди вельмож и придворных присутствовал один из вождей дакотских сиу — высокий мощный мужчина с бронзовой кожей и пронзительным взглядом черных глаз. Когда Тристан представил ему Вачиви, вождь улыбнулся и сказал, что однажды видел Вачиви и Матошку, но очень давно, когда она была совсем ребенком. Вачиви его совсем не помнила, зато вождь — его звали Вамблиска, Белый Орел — хорошо знал ее отца. Во Францию он приехал с двумя сыновьями, которых тут же подозвал к себе. Молодые люди были такими же рослыми, как их отец, и втроем они представляли собой яркое необычное зрелище в одежде индейцев сиу и в уборах из орлиных перьев, которые казались настоящими коронами.
Разговаривая с Вачиви, Вамблиска перешел на наречие сиу, и она почувствовала, как при звуках родного языка у нее сжимается сердце. Это было как привет с далекой родины, которую она никогда уже не увидит, как весточка от отца и братьев, по которым она так тосковала. Но Вачиви сумела справиться с
