по-видимому, это было все, что осталось от охотничьих трофеев поколений де Маржераков.
Тем временем у подножия ведущей наверх мраморной лестницы уже собралось несколько участников экскурсии. Подошла и гид — молодая строгая женщина.
Сначала экскурсовод сказала несколько слов о де Маржераках и о замке. Он был построен в двенадцатом веке и служил не только крепостью, в которой в Средние века местные жители укрывались от набегов норманнов и саксов, но и своеобразным центром общественной жизни. Поколения де Маржераков — тут последовал длинный перечень имен, многие из которых были уже знакомы Бриджит, — сделали немало для развития этой части страны, внедряя передовые по тем временам методы ведения сельского хозяйства.
Экскурсия проходила, разумеется, на французском языке, к тому же гид говорила довольно быстро, поэтому Марку пришлось переводить для Бриджит самые интересные места. Экскурсанты побывали и в главных покоях, и в других комнатах; только спальни во втором этаже и детская, о которых гид тоже упомянула, были закрыты для посещения, так как в них не сохранились ни интерьеры, ни какие бы то ни было предметы обстановки того времени.
Когда экскурсанты вернулись в главный зал, девушка-гид с гордостью объявила, что в годы Революции Тристан де Маржерак возглавил движение шуанов-роялистов и сумел сохранить не только замок, но и почти все свои земли. Как гласили исторические хроники, маркиз и его сторонники стойко оборонялись и сумели защитить Шато де Маржерак, хотя восставшие пытались его сжечь. Согласно тем же хроникам вместе с маркизом сражалась и его жена.
Услышав эти слова, Бриджит почувствовала, как к ее глазам подступили слезы. Она догадывалась, что такая женщина, как Вачиви, не стала бы прятаться и отсиживаться в безопасности. Напротив, она сделала бы все, что могла, чтобы защитить свой дом, свою семью и своего мужчину, а поскольку она была индианкой, могла она не так уж мало. Навряд ли Вачиви бросалась на нападавших с томагавком в руке, но она наверняка умела выслеживать врага, стрелять из лука и даже ставить на тропах хитрые ловушки.
Тем временем экскурсовод сказала, что замок оставался в собственности де Маржераков до середины девятнадцатого столетия, когда все члены этой семьи перебрались в Америку. В начале двадцатого века новые владельцы продали замок, который впоследствии несколько раз переходил из рук в руки, пока его не приобрел Департамент исторических памятников. Разумеется, замок требовал реставрации, однако специалисты-историки позаботились о том, чтобы все здесь осталось, как было при де Маржераках. К сожалению, часть оригинальной обстановки, включая мебель, посуду и картины, оказалась утрачена; земли де Маржераков тоже были распроданы, когда поместье переходило от одного владельца к другому. Супруга Тристана де Маржерака, сказала гид, была превосходной наездницей, и при ней в конюшнях содержалось немало чистопородных лошадей, дававших хороший доход, однако после ее смерти де Маржераки разведением коней больше не занимались.
Тут Бриджит не утерпела и спросила, чем еще была примечательна Вачиви де Маржерак, но, к ее большому сожалению, девушка-экскурсовод не сообщила ничего нового. О супруге маркиза ей было известно только то, что она была индианкой и приехала во Францию из Америки, но при каких обстоятельствах это произошло, гид не знала. Зато она сообщила, что Тристан и Вачиви были похоронены на территории поместья, на фамильном кладбище позади часовни тринадцатого века, где покоилось несколько поколений де Маржераков. Гид также добавила, что в настоящее время на территории Франции нет прямых потомков этого рода; последние де Маржераки еще в девятнадцатом веке эмигрировали в США, где, по-видимому, их род заглох.
Когда гид это сказала, Марк незаметно пожал Бриджит руку и подмигнул, и ей захотелось крикнуть: «Не заглох! Не заглох! Я тоже де Маржерак!», но она сдержалась.
Экскурсия закончилась, и все посетители вышли из замка. Бриджит была глубоко взволнована. Она купила для матери несколько буклетов и почтовых открыток с видом замка; они ей очень нравились, и она пожалела, что не взяла с собой фотоаппарат. Оглядываясь по сторонам, Бриджит ощущала, что здесь ее связь с предками стала еще ощутимее, и ей хотелось запечатлеть на память каждый уголок родового гнезда де Маржераков. При мысли о том, что Вачиви тоже когда-то ходила по этим дорожкам, у нее на глаза снова и снова наворачивались непрошеные слезы. Храбрая индейская женщина неожиданно, спустя века стала для Бриджит источником вдохновения и силы.
Бриджит было также приятно узнать, что Марк не ошибся и что Тристан не только был активным участником движения шуанов, но и сумел сохранить свой замок, несмотря на попытки революционеров его захватить. И Вачиви, несомненно, помогала ему в этом. На ее долю выпало жить в опасное и жестокое время, но она была бесстрашна и не сдалась. Индейская кровь помогла Вачиви выдержать все, что могло оказаться не под силу человеку менее стойкому.
Визит в замок заставил Бриджит снова задуматься о предложении Марка написать о Вачиви книгу. Вот только как ее писать? Должно ли это быть строго документальное повествование или она может использовать и свои догадки, предположения? А может, ей и в самом деле написать роман — исторический роман с романтическим сюжетом? Бриджит не представляла, какой путь ей избрать, к тому же она все еще не была уверена, что все-таки решится взяться за эту непростую работу. Быть может, думала она, достаточно ей самой и маме знать историю жизни Вачиви — знать, что она была их предком, а следовательно, и они тоже в какой-то степени к этому причастны.
Прежде чем вернуться в Сен-Мало, Бриджит и Марк решили побывать на семейном кладбище, о котором упомянула экскурсовод. Кладбищенская часовня, куда они сначала заглянули, была пуста. Одна ее стена выглядела так, словно она пострадала от давнего пожара, но каменная кладка еще держалась, и Бриджит спросила себя, не может ли это быть следом того пожара, который устроили осадившие замок революционеры.
Сразу за часовней раскинулось среди разросшихся деревьев маленькое кладбище, больше похожее на парк. Летом здесь, наверное, было не найти дорожек в густой траве, но сейчас деревья только начинали одеваться нежной листвой, и Бриджит разглядела сквозь переплетение веток несколько мрачного вида склепов и старых надгробных плит. За века камни, из которых они были вытесаны, стерлись настолько, что на них уже нельзя было разобрать ни дат, ни имен. Бриджит, однако, заглянула в один склеп, в другой, в третий… Здесь имена и даты сохранились лучше, но все это были де Маржераки, принадлежавшие к поколениям, жившим в XV–XVII веках. Она разглядела даже имена родителей Тристана и Жана, но ни самого Тристана, ни Вачиви в склепе не было, и Бриджит почувствовала себя разочарованной.
Выйдя из склепа, они увидели под деревом в глубине кладбища еще два массивных надгробных памятника, вокруг которых темнели могильные плиты поменьше. Бриджит уже не надеялась отыскать могилы Тристана и Вачиви — должно быть, думала она, за двести лет надписи на их памятниках полностью исчезли, и отыскать их теперь вряд ли удастся. Было, однако, что-то глубоко умиротворяющее в том, чтобы просто бродить среди камней, под которыми были погребены ее далекие предки, поэтому Бриджит не спеша направилась к двум последним памятникам.
Марк, который шел по другой дорожке, добрался до них первым. Вглядевшись в высеченные на камнях надписи, он замахал Бриджит рукой, и она поспешила к нему.
Марк стоял перед могилами, благоговейно склонив голову, и в его глазах блестели слезы. Эти памятники были высечены из гранита, а не из мрамора, и сохранились не в пример лучше остальных — во всяком случае, на них можно было отчетливо разобрать имена Тристана и Вачиви и даты их смерти. Они оба скончались в 1817 году — через двадцать восемь лет после Революции и через три года после отречения Наполеона. Во Франции Вачиви прожила тридцать три года.
В густой засохшей прошлогодней траве рядом с памятниками Марк и Бриджит обнаружили другие могилы, на которых тоже были высечены знакомые имена: здесь были похоронены дети и жены детей Тристана и Вачиви — в том числе двое сыновей, которые умерли во Франции. Остальные, как уже знала Бриджит, перебрались в Америку. Все эти имена были ей известны по записям в архивах, но здесь, высеченные на могильных плитах, они производили совсем другое впечатление. Но самые сильные чувства пробуждали в ней могильные плиты с именами Тристана и Вачиви. Казалось, эти двое просто мирно спят в тихом, заросшем травой, старом саду, не разлучившись друг с другом и после смерти.
Взглянув еще раз на высеченные на граните даты, Бриджит подсчитала, что Тристан умер, когда ему было шестьдесят семь лет — по тем временам это был весьма солидный возраст. Сколько лет было Вачиви, установить точно не представлялось возможным. Если предположить, что во время похищения ей было лет
