Глава 34
– Ну, если бы не Тони, я бы не женился.
Тихо рассмеявшись, Мэлс не могла не заметить, что мужчина, небрежно идущий рядом с ней, оглядывался через плечо. – Тони – хороший парень.
– Лучший.
После пресс-конференции она встретилась с Джейсоном Коннэотом, как они договаривались, в торговом центре под открытым небом, в паре кварталов от участка. Наглядный пример теории «затеряться в толпе», и у нее возникло предчувствие, что их анонимности ничего не грозит: они – всего лишь двое людей в потоке покупателей, сновавших по магазинам «Victoria’s Secret»[124], «Bath & Body Works»[125] и «Barnes&Noble»[126].
Ничего подозрительного.
– Так, вот гильза, – сказала она, незаметно передавая ему конверт с патроном. – Я завернула ее в «клинекс», чтобы не потерять.
– Можешь сказать, где ты ее достала?
– Нет. Но могу рассказать, что я ищу. – Сейчас именно она оглядывалась по сторонам. – Я хочу выяснить, не была ли она выпущена из того же оружия, из которого стреляли прошлой ночью в «Мариот».
Друг Тони не сводил с ее взгляда. – Если оружие одно, то я буду вынужден рассказать, кто дал мне его.
– Я поступлю лучше. Я сама скажу, чья она и где найти хозяина.
О, блин… пожалуйста, пускай до этого не дойдет.
Приятель Тони заметно расслабился. – Хорошо, потому что я не хочу проблем.
Мэлс замерла и протянула ладонь. – Даю слово.
– Это займет не меньше дня – сказал он, когда они встряхнули руками.
– Без проблем. Позвони, как закончишь… я не буду надоедать тебе.
Когда они разделились, Мэлс решила пройтись вдоль витрин магазинов, время от времени останавливаясь. Город выделил эту улицу в пять кварталов под пешеходную зону уже давно, но она впервые здесь прогуливается… и казалось приятным затеряться в толпе, притвориться, что живет скучной/нормальной жизнью и совсем не спит с вооруженным незнакомцем, у которого в друзьях водятся парни вроде Херона.
Стоя перед витриной очередного магазина, она нахмурилась и достала сотовый. Но не для того, чтобы ответить на звонок или написать смс.
Она посмотрела на дату…
Годовщина смерти ее отца.
Поначалу она не могла понять, что напомнило ей об этом, но потом увидела, что остановилась перед обувным магазином, вывеска «Распродажа зимней обуви» висела над строем зимних ботинок… которые могут оказаться полезными и весной на севере Нью-Йорка: поздний апрель может порадовать всеми вариантами погоды от ясного солнца и до депрессивно-серого дождя или снежной бури… или даже дождя со снегом или ледяного дождя… который делает дороги супермокрыми и опасными, а торможение – невозможным… увеличивая вероятность смерти в ДТП. Особенно во время полицейской погони на высокой скорости.
Она резко закрыла глаза. А потом сделала телефонный звонок, которого не делала никогда раньше.
– Алло?
Мэлс услышала голос матери, и глаза защипало от слез. – Ты не сказала ничего сегодня утром… и я забыла.
Последовала пауза. – Знаю. Я не хотела напоминать тебе, если была такая вероятность, что ты не думала об этом.
Забавно, она впервые звонила из-за этого. Но с другой стороны, через три года после трагедии, утрата и скорбь были столь сильными, чтобы иметь хоть какое-то самообладание.
– Как ты, справляешься? – спросила она.
Услышав удивление в голосе матери, Мэлс захотелось пнуть себя под зад. – Я… сейчас, когда ты позвонила, мне определенно лучше.
– Ты скучаешь по нему не меньше, чем я.
– О, да. Каждый день. – Пауза. – Мэлс, ты в порядке?
Сказано тоном «Кто-ты-такая-и-что-ты-сделала-с-моей-раньше-скрытной-дочерью».
– Мам, у тебя есть планы?
– Девочки по бриджу зовут меня на ужин.
– Хорошо. Я… может, снова задержусь сегодня.
– Все в порядке… и спасибо, что предупредила. Спасибо за… – Задыхающийся звук прервал ее милый голос. – Спасибо, что позвонила.
Мэлс разглядывала широкие подошвы зимних ботинок, которые магазин отдавал практически даром. – Мам, я люблю тебя.
Повисла длинная пауза. Ооочень длинная. – Мам?
– Я здесь, – донесся хриплый ответ. Затем раздалось шмыганье носом. – Я здесь.
– Я очень рада этому. – Мэлс отвернулась от обуви, торговой улицы, всех людей. – Я предупрежу, если останусь на ночь у него, окей?
– Пожалуйста. И я тоже тебя люблю.
Повесив трубку, Мэлс в трансе вернулась к полицейскому участку, вошла через парадный вход и направилась сразу же через черный к парковке, где оставила мамину машину.
Она поехала не в офисное здание «ККЖ».
Направляясь прочь из города, она исправно останавливалась на каждом светофоре, прилежно включая поворотники и соблюдала дистанцию… но совсем не понимала, куда едет.
Пока не оказалась перед воротами кладбища «Сосновая роща».
Какая-то ее часть застонала. Она не хотела этого. Учитывая все, что происходит сейчас в ее жизни. Но, с другой стороны, исходя из правила «Страдание предпочитает компанию», время было выбрано как никогда идеально.
Мэлс без затруднений нашла могилу отца, и, остановившись на обочине дорожки, она не удивилась, обнаружив, что участок был засажен всевозможными весенними цветами – желтыми нарциссами, тюльпанами, миниатюрными крокусами.
Ее мама все предусмотрела, ну конечно. И, без сомнений, она приходила сюда не по особенным датам, а регулярно.
Покинув участок, Мэлс пересекла бледно-зеленый газон, молодая трава упруго выпрямлялась после ее шагов.
Другие могильные камни поросли дебрями, ветки деревьев и участки лишайника покрывали их вершины или основания. Но не могилу ее отца. Она была вычищена, ни следа, что прошло уже три года.
Мэлс наконец села на колени, чтобы провести рукой по кресту, вырезанному на сером граните.
Она вспомнила голос Матиаса, когда он говорил об Аде с такой уверенностью, с какой она обычно говорила о работе в газете, проживании в Колдвелле и потере отца.
В его словах сквозил личный опыт.
Мэлс снова провела пальцами по распятию. Забавно, она особо не обращала внимание на религиозные атрибуты, которые люди помещают на могилы, будь то ангелы с расправленными крыльями, Дева Мария с опущенной головой или Звезда Давида… вне зависимости от религии, она считала эти предметы украшениями, не думала, что они несут некую божественную цель.
Сейчас ей так не казалось.
