— Почему вы так говорите? Асхат сказал, что он ушел с караваном и пропал.
— Это, я ему сказала, чтоб его не расстраивать, он всё хочет стать великим воином, найти разбойников и отомстить за смерть.
— Так что же с ним случилось.
— Утонул.
— Это где же, он так сумел? Я что-то не видел здесь поблизости не одной речки или озера.
— В бане. Поскользнулся, стукнулся головой и упал в (лакуна). Пока его друзья достали. Пока то да сё, осталась я вдовой с тремя детьми на руках. — Она прижала кончик платка к глазам.
— Он у меня доверчивый был, большой, сильный, и доверчивый. Он мог сделать работу, а потом соглашаться со всеми отговорками. Половина соседей, должны были ему денег.
Да что я всё о своих бедах. Вы кушайте, чаек свежий, лепешки только с утра напекла.
Я налил чаю, отломил кусок и обмакнув в тягучую сладость. — М — м, действительно вкусно.
Она счастливо улыбнулась. — Спасибо на добром слове. Я отойду, дочь проверю и приду.
Я опять остался в одиночестве….
«Вот судьба…. Ничего мы не знаем из того что судьба нам по жизни готовит. Можем только гадать и предполагать. Оберегаем наших детей от злых чар, отводим в сторону всё недоброе. Но однажды приходит она, взрослая жизнь и мы родители теперь своими „глупыми“ запретами только мешаем им. Они обижаются на нас, ругаются, а мы слушая их вспоминаем себя и своих родителей. Мы отрекаемся от своих детей, предаем анафеме, проклятию (приблизительный перевод) за их непослушание, но всё равно, когда наше чадо в соплях и слёзах приползает в родительский дом и склоняет пред нами свою буйную голову, а мы прижимаем её к груди и также как в детстве, нашептываем тихим голосом, — „Ты у меня самый лучший на свете, мой хороший….“»
Рассматривая резьбу, не мог не продолжать восхищаться, умелыми руками покойного мужа Фадвы. Постепенно размышления свернули в эту сторону и как то стразу стали появляться вопросы.
«Сколько ему были должны, его „друзья“, с которыми он был в бане. В тот день он сам туда пошел или его пригласили? Когда это случилось днем или вечером? Надо будет расспросить …. А место здесь действительно достойное ….» Последние слова я наверно произнес вслух.
— Спасибо, я и дети любим это место. Здесь спокойно и уютно. — Фадва присела на краешек помоста, — Жаль будет расставаться с этим местом.
— А что так?
— Вы же пришли купить дом, так Асхат мне сказал.
— Асхат напутал, мы с Ибрагимом, хотим не купить, а пожить немного здесь.
Она немного помрачнела, — Жаль.
— Что жаль? — Переспросил у неё.
— Жаль что не хотите купить.
— Но почему? Мы вам заплатим….
— Да не в деньгах дело, — Она отвернулась в сторону, но я успел заметить, как в уголке глаз мелькнули набухшие слезинки.
— Кто? Задал вопрос и продолжил, — Попробую предположить. Вы одна с детьми, приехали в этот город, пока был жив муж, всё было хорошо. Фадва, — Я склонился к ней и тихо спросил, — Это всё из-за того что вы бывшая рабыня?
Не сдерживаемые слезы стекали по щекам, кивнув головой, она уткнулась в ладони и плечи затряслись от молчаливого плача.
— Скажите как его имя?
— Якуб.
— Он что иудей? Ростовщик? Брала у него в долг и не смогла отдать? И он теперь требует или деньги или тебя?
— Я не знаю кто он по роду, но всё остальное верно.
— А он был, когда умер твой муж?
— Да, и его друзья были там.
— Асхат рассказал нам, что кто-то искусно умеет готовить, они скоро вернутся, Ибрагим и я очень проголодались, а уже полдень.
— Да Мухаммад, я сейчас, — Она ладонью вытерла слезы, посмотрела на меня, — Какой вы….
Поднялась и ушла.
Я смотрел её в след, а голове крутились грустные мысли.
«Всё старо как мир. Дали денег, а теперь хотят из неё сделать наложницу. Как надоест, выкинут из жилища, а семейство за долги продадут на базаре»
С улицы послышался рев недовольного чем-то верблюда, неясный шум и из-за угла вышел Ибрагим. Я слез с помоста обулся и пошел навстречу. Мы встретились посередине.
— Ты чего сюда эту скотину притащил? Там, оставить нельзя?
— Нельзя, — Он обошел меня и двинулся к беседке, бросив на ходу, — Я был зол.
Да уж, если он так говорит, это действительно так и всем лучше прятаться.
— Я надеюсь, мы здесь поживем? Или по твоей милости опять бежать в другой город?
Он скинул сапоги, забрался на помост, сел скрестив ноги, и потянулся к чайнику, стоящему на подносе, — Смотрю, пока некоторые работают в поте лица, другие набивают свое брюхо всякими сладостями. Правда мяса бы не помешало, но и это сойдет. — Он оторвал половину лепешки, полил её сверху медом и, бросив сверху горсть винограда, скрутил в трубочку, засунув в пасть, откусил.
— Так, мне теперь ждать, пока ты нажрешься?
Он кивнул, продолжая жевать.
— Слушать тебе это не помешает? — И в нескольких словах пересказал, что узнал от Фадвы.
Проглотив последний кус и допив напиток, Ибрагим, ладонью вытер губы, — Занятно. Может мы здесь….
— Ибрагим. — Я укоризненно покачал головой. — Может, давай сначала поживем здесь, оглядимся и спокойно всё сделаем. Ты чего верблюдов сюда притащил?
Он улыбнулся доброй улыбкой, старого дедушки, — Я тебе сказал, что очень зол.
Два дирхема…. Этот жирный боров, захотел получить деньги за просто так. Сначала он кричал, потом топал ногами, с пеной у рта доказывал, что мы с тобой сожрали бог знает чего и наши твари сожрали годовой запас сена и выпили из колодца всю воду, если бы сейчас шла война, нас бы обвинили и в ней.
— У него хоть кости целы?
— А что ему будет, синяком больше, фонарем меньше….
— Ты что избил его? — Я в растерянности смотрел на самодовольную рожу своего друга.
Он с гордым видом смотрел на меня, потом не выдержал и рассмеялся, — Нет конечно, я что совсем ненормальный? Так помял немного. Но без всяких ушибов и ссадин. А угрозы…. Их не предъявить. Мы одни были в нашей комнате, куда его удалось заманить, верней он сам приперся и пришел, кстати сказать, что два серебряных дирхема, это плата за одну ночь.
— Ого!
— Вот и я тоже сказал ему об этом.
— Ты точно никого не пришиб?
— Тьфу, на тебя и пусть отсохнет твой язык, говорящий про меня гадости. — Он протянул руку к миске с вяленым виноградом, взял горсть и по одной ягодке стал кидать в рот.
— А верблюды….
— Так выгнали нас, правда за них пришлось отдать три медяка, за сено и воду. Асхат побежал, в другое место, сказал, что сможет пристроить.
— Так и надо было сразу их туда гнать.
— А я, что пешком идти должен? Да, наши мешки в дом занес, можешь идти за своим барахлом.
— А с этого нельзя было начать?
Я уже был на половине пути, когда повернулся и спросил, — А дирхемы?
