— Это кого же? — спокойно спросил Солт, держа руки в карманах.
— Ему не понравится, если мы будем называть его имя. Вам оно известно так же хорошо, как и мне.
— Ну, и как же именно я выручил этого вашего приятеля, которому не понравится, если его имя будет названо?
— Не припоминаете?
— Я выручал многих. Такой уж добрый. — Правая рука Солта заметно напряглась. — Как вы сказали, ваша фамилия? — чуть не шепотом спросил он.
— Какая плохая у вас память! Меня зовут Джон Вэзер.
Солт выхватил из кармана нож, но я успел ударить его по руке, выбил нож, а потом сильным ударом в челюсть отбросил к стене и самого Солта.
— Не трогать его! — послышалось у меня за спиной. — Вы сорвете нам вечеринку.
Гарланд осторожно прикрыл за собой дверь. Губы у него кривились, правой рукой он держал в кармане что-то тяжелое.
Я отступил, поднял нож, закрыл его и, спрятав в карман, сказал:
— Сохраню на память. Я собираю коллекцию ножей, которыми мне угрожали.
— Джо, позвать ребят? — спросил Гарланд.
— Не нужно, — ответил Солт, приглаживая прическу и одергивая пиджак. — С ним мы и одни без труда справимся. Только пусть он вернет мне нож.
— Верни ему нож! — потребовал Гарланд.
— Это еще зачем? Он может порезаться.
— Верни нож! — крикнул Гарланд, пошевелив чем-то массивным в кармане.
— Я же сказал, что нож мне нужен для коллекции. И имейте в виду — моему приятелю, приславшему меня сюда, не понравится, если меня застрелят. Кроме того, даже раненный, я сумею сбросить вас обоих с лестницы. Кое-чему научился в армии.
— Ну его к черту, — мрачно заметил Солт. — Не забудь, что его фамилия Вэзер. Зачем нам марать об него руки и портить себе вечер?
— Солт что-то не очень весел, — обратился я к Гарланду. — Он, верно, ждет, что вы предложите ему еще одну сигарету с марихуаной.
— Джо, скажи только слово, и я пристрелю его.
— Оставь, Гарланд. Сперва посоветуемся с Керхом, ответил тот, помолчав немного.
— Что еще за Керх? — спросил я.
— Керх? Познакомившись с ним, ты будешь всю жизнь раскаиваться, что захотел узнать, кто он такой, — усмехнулся Солт.
— Керх — это человек, на которого я работаю, — заявил Гарланд. — Работаю двадцать четыре часа в сутки.
— Видимо, он плохо вас содержит У вас такой вид, словно вы давно не ели.
— И все же я выгляжу лучше, чем ты будешь выглядеть в гробу.
— Как знать! Взгляните на себя в зеркало.
— Убирайся-ка отсюда, да поживее! — пригрозил Гарланд.
— Ах, какие вы, девочки, бяки!..
Не спеша, сдерживая себя, я начал спускаться по лестнице, ощущая на своей спине пять глаз: черные — Солта, серые Гарланда и спрятанный глазок дула револьвера.
VII
«Кэтклуб» находился за городом, в длинном двухэтажном здании, одиноко стоящем метрах в ста от шоссе. За такси я уплатил целых два доллара. Еще один доллар мне пришлось заплатить за вход.
Заведение ничем не отличалось от великого множества ему подобных, обосновавшихся во всех наших городах, — огромный, как сарай, плохо освещенный зал, шатающаяся эстрада для небольшого оркестра из усталых и изможденных музыкантов-негров, танцевальная площадка, на которой, далеко не всегда в такт с музыкой, вышагивали танцоры и где замызганные и усталые третьеразрядные артисты отбывали, как каторгу, свои обычные три представления в вечер. Все остальное помещение было тесно заставлено хлипкими столиками и неудобными маленькими стульчиками.
Блондинка-официантка в ярко-красном брючном костюме усадила меня за один из таких столиков и принесла выпивку ценой в девяноста центов, которую было так же трудно проглотить, как и любое другое оскорбление.
— Жаль, что вы пропустили выступление Арчи Кэломаса, — сообщила она. — Это лучший номер в нашем ревю.
— Да, действительно очень жаль, — охотно согласился я.
— Но он будет выступать еще раз в три часа ночи, если вы дождетесь. Сейчас еще только второе представление.
— Хорошо, хорошо, — ответил я, думая о том, как она будет разочарована, когда увидит, что я ушел, не оставив ей чаевых, ради которых она так любезна и разговорчива.
— Ну, а теперь, дамы и господа, — объявил смуглый и хрупкий молодой человек, выступавший в качестве конферансье, — с величайшей гордостью и удовольствием я представляю вам замечательного молодого певца, которого вы все уже знаете. Сенсационный лирический тенор — Рональд Свифт.
Послышались редкие аплодисменты и женские возгласы:
— Ну-ка, Ронни, выдай!
«Сенсационным тенором» оказался тот же самый смуглый и хрупкий конферансье и слабым вкрадчивым голосом затянул какую-то песенку. Я осмотрелся по сторонам. Клиентура клуба была довольно разнообразной: приказчики, страховые агенты, конторские служащие, явившиеся сюда с очередным визитом (раз в две недели), чтобы отведать «великосветской жизни», и сейчас наслаждавшиеся своей смелостью, мужчины среднего возраста, прижимавшие к себе своих молоденьких подружек, такого же возраста женщины, улыбками и болтовней пытавшиеся привлечь к себе внимание своих молодых кавалеров, несколько одиноких женщин и девиц, явно в поисках заработка. За исключением последних, все посетители были достаточно навеселе, чтобы наслаждаться или делать вид, что наслаждаются в этом весьма сомнительном заведении.
Между тем «сенсационный» лирический тенор, снова в амплуа конферансье, объявил о выступлении пары опять-таки «сенсационных» испанских танцоров, которые тут же появились на эстраде. Мужчина был староват, а его партнерша начала расплываться, но танцевали они неплохо.
— Вот уж никак не думал, что после избрания Эллистера Керх окажется в состоянии продолжать грабить честной народ своими игральными автоматами, проговорил кто-то за моей спиной, продолжая начатый разговор.
— Он уже надул много дураков, — послышался в ответ скрипучий голос. — Я знал, что именно так и будет.
— Вы хотите сказать, что и при Эллистере ничего не изменилось?
— Абсолютно! А вы ожидали каких-нибудь перемен? Когда эти так называемые борцы за реформы приходят к власти, всегда получается пшик. Я еще был подростком, когда то же самое произошло в Кливленде. Но чем вы-то, собственно говоря, недовольны?
— Недоволен?! Наоборот, я постоянно говорю, что такой город как наш, где разрешены азартные игры и в любое время суток торгуют без всяких ограничений спиртными напитками, просто рай для воротил. Именно поэтому я в свое время голосовал против Эллистера.
— Напрасно! В следующий раз вы вполне можете отдать свой голос ему. Похоже, что он еще долго будет с нами.
Заиграл оркестр.
— Пойдем, Берт, — послышался визгливый женский голос. — Мы пришли сюда вовсе не для того,
