– Не было необходимости. Никто не носит презервативы в бумажнике.
Он немного помолчал.
– Когда вы в последний раз покидали страну?
– Знаете, я бы сел и поговорил с вами, – ответил я. – Вовсе не обязательно было стрелять в меня дротиком, словно я животное, сбежавшее из зоопарка.
– Вы не забыли, что мы несколько раз вас предупреждали. Однако вы упорно отказывались с нами сотрудничать.
– Вы бы могли выколоть мне глаз.
– Тем не менее я этого не сделал. Профилактика – лучшее лечение.
– Я до сих пор не видел ваших документов. Мне неизвестно даже ваше имя.
Он ничего не ответил.
– У вас нет документов, вы не зачитали мне мои права, не предъявили обвинение, не предоставили адвоката. «О, дивный новый мир»[43], не так ли?
– Вот именно.
– Ну, тогда удачи, – сказал я.
И взглянул на паспорт, словно вдруг что-то вспомнил. Приподняв руки, насколько позволяла цепь, я наклонился вперед и отодвинул стаканчик с кофе так, что он оказался между моим паспортом и кредитной карточкой для банкомата. Потом я взял паспорт, прищурившись, посмотрел на него, пролистал странички до конца и пожал плечами, как будто память играла со мной в прятки. Через пару секунд я вытянул вперед руки, чтобы положить паспорт обратно, однако движение получилось не слишком точным – помешали цепи. Жесткая обложка задела стаканчик, и он перевернулся. Кофе выплеснулся на стол, потек к дальнему от меня краю и пролился на брюки командира. Тот отреагировал самым стандартным образом: дернулся назад, привстал и замолотил в воздухе руками, точно рассчитывал защититься от каждой молекулы коричневой жидкости.
– Извините, – сказал я.
У него промокли брюки, мяч снова перелетел на его сторону, и он оказался перед выбором: изменить ритм допроса и переодеться или продолжать в мокрых брюках. Я видел, как он размышляет, так что он был не таким уж загадочным, каким хотел казаться.
Наконец командир принял решение остаться в мокрых брюках, подошел к комоду, взял салфетку и промокнул пятно. Затем вернулся с салфетками к столу и вытер его. При этом он старался вести себя так, словно ничего не произошло, что уже являлось вполне определенной реакцией.
– Когда вы в последний раз покидали страну? – снова спросил он.
– Не припоминаю, – ответил я.
– Где вы родились?
– Не припоминаю.
– Все помнят, где они родились.
– Это было давно.
– Если потребуется, мы будем сидеть здесь весь день.
– Я родился в Западном Берлине, – сказал я.
– Ваша мать француженка?
– Она была француженкой.
– А кто она сейчас?
– Она умерла.
– Я сожалею.
– Вашей вины в этом нет.
– Вы уверены, что являетесь американским гражданином?
– Что за странный вопрос?
– Самый обычный.
– Государственный департамент выдал мне паспорт.
– Ваше обращение было обоснованным?
– А я его подписывал?
– Полагаю, да.
– Полагаю, оно было вполне обоснованным.
– Какие у вас имелись основания запрашивать американский паспорт? Вы получили второе гражданство? Ведь вы родились за границей и ваша мать была иностранкой.
– Я родился на военной базе, которая считается суверенной территорией Соединенных Штатов. Мой отец являлся американским гражданином и служил в морской пехоте.
– Вы можете это доказать?
– А я должен?
– Это важно. Ваше американское гражданство может оказать влияние на то, что с вами будет дальше.
– Нет, наличие у меня терпения определит то, что будет со мной дальше.
Один из агентов, сидевших слева от меня – именно он прижимал дуло дробовика к моей шее, – встал и быстро направился к деревянной двери, ведущей в третью комнату. В открывшуюся дверь я успел заметить письменные столы, компьютеры, шкафы и стеллажи. Других людей там не было. Дверь мягко за ним закрылась, и в нашей комнате снова воцарилась тишина.
– Ваша мать из Алжира? – спросил командир.
– Две минуты назад я вам сказал, что она была француженкой.
– Некоторые французы являются выходцами из Алжира.
– Нет, французы – это французы, а алжирцы – это алжирцы. Все предельно просто, это вам не наука о ракетах.
– Верно, но некоторые французы являются эмигрантами из Алжира. Или прибыли из Марокко, Туниса или из других стран Северной Африки.
– Но не моя мать.
– Она была мусульманкой.
– Почему вас это интересует?
– Я провожу расследование.
Я кивнул.
– Вероятно, безопаснее интересоваться моей матерью, чем вашей.
– В каком смысле?
– Мать Сьюзан Марк была юной проституткой, подсевшей на крэк. Возможно, ваша мать работала с ней на пару.
– Вы пытаетесь меня разозлить?
– Нет, я уже добился своего. Вы сильно покраснели, и у вас мокрые штаны. И вы ничего не сумели добиться. Не думаю, что сегодняшний допрос станет удачным примером для учебника.
– Мы здесь не шутим.
– Но все к этому идет.
Командир сделал паузу и решил перегруппироваться. Указательным пальцем правой руки он поправил все девять лежащих перед ним на столе предметов, а когда они оказались выстроенными в идеальном порядке, подтолкнул ко мне флешку.
– Вы сумели спрятать ее, когда мы вас обыскивали. Сьюзан Марк передала вам флешку в вагоне метро.
– Я спрятал? Она мне ее передала? – спросил я.
Он кивнул.
– Однако у нее слишком маленький объем памяти. Где другая?
– Какая другая?
– Это всего лишь приманка. Где настоящая?
– Сьюзан Марк мне ничего не давала. Я купил эту флешку в «РадиоШэке».
– Зачем?
