– А что ты хочешь знать?
– Я хочу знать, кто она такая.
– Пойдем с нами, и ты сможешь у нее спросить.
– Я спрашиваю у тебя.
– Она женщина, которая должна сделать работу.
– Какого рода работу?
– Иди с нами и спроси у нее.
– Я спрашиваю у тебя.
– Важную работу, нужную работу.
– И с чем она связана?
– Иди с нами и спроси у нее.
– Я спрашиваю у тебя.
Ответа не последовало. Разговор закончился. Я почувствовал, как они напряглись, продолжал наблюдать за лицом Леонида и увидел, как у него округлились глаза и он едва заметно кивнул. В следующее мгновение они одновременно бросились на меня. Я оттолкнулся от стены, прижал кулаки к груди и ударил локтями, как крыльями самолета, использовав встречное движение. Мы сблизились, на мгновение образовался треугольник, и мои локти врезались в их лица: правый локоть в верхние зубы коротышки, слева я почувствовал, как подалась назад нижняя челюсть Леонида. Импульс силы равен произведению массы на квадрат скорости. Я обладал большой массой, но подошвы моих сапог были пористыми, ступни проскальзывали, и скорость оказалась не такой высокой, какой могла быть.
Что несколько ослабило импульс.
Оба устояли на ногах.
Что ж, значит, мне предстояло еще немного поработать.
Я мгновенно отступил на шаг и наотмашь нанес коротышке мощный удар правой рукой в ухо. Никакого стиля и никакого изящества. Обычный сильный боковой. Ухо расплющилось и слегка смягчило силу удара, но большая ее часть, ломая хрящи, пришлась в череп. Шея согнулась, и он уткнулся другим ухом в собственное плечо.
К этому моменту я уже развернулся в своих неудобных сапогах и ударил Леонида локтем в живот. В то же самое место, что на вокзале, только в десять раз сильнее; если честно, я чуть не пробил его насквозь. Не теряя времени, я использовал отдачу, чтобы прыгнуть в противоположном направлении, к коротышке, который наклонился вперед, как боксер после нокдауна, и вмазал ему правой рукой по почкам. Это его развернуло, заставило выпрямиться и бросило на меня. Тогда я согнул колени и врезал ему лбом между глаз. Вспышка. Кости, оставшиеся целыми после встречи с моим локтем, не выдержали, и он рухнул на землю, как мешок. Леонид ткнул меня в плечо кастетом. Он думал, что наносит удар, но в его нынешнем состоянии смог изобразить лишь тычок. Я не стал торопиться и провел хорошо рассчитанный апперкот ему в челюсть. Она уже была сломана, и я разбил ее еще сильнее. Кости и плоть полетели в разные стороны, прочерчивая ленивые дуги в свете уличных фонарей. Зубы и часть языка, решил я.
Я был слегка потрясен. Как всегда. Вот только адреналин продолжал кипеть в моей крови. Адреналиновая железа, пропади она пропадом, работает медленно. Потом идет избыточная компенсация. Слишком сильно и с большим опозданием. Секунд десять я восстанавливал дыхание. Еще десять приходил в себя. Затем оттащил обоих парней к стене и посадил так, чтобы они упирались в нее спиной. Их куртки с капюшонами растянулись на ярд, пока я их тащил. Дешевая одежда. Одноразовая – на случай, если бы они испачкались моей кровью. Я проследил за тем, чтобы они не упали и не задохнулись, после чего выбил им правые локти. Оба были правшами, я понимал, что могу встретиться с ними еще раз, и хотел, чтобы они больше не вставали на моем пути. Однако никаких серьезных увечий. Три недели в легком гипсе, и они будут как новенькие.
В карманах у них лежало по сотовому телефону. Я взял оба. В каждом оказалась моя фотография. Однако они никуда по ним не звонили. Больше мне ничего не удалось найти. Ни денег, ни ключей. Ни одной улики или указаний на то, откуда они взялись. И я не мог рассчитывать, что в ближайшее время они смогут ответить на мои вопросы. Я очень сильно их отделал, и парни находились в полном нокауте. Но даже после того, как придут в себя, нет никаких гарантий, что они будут что-нибудь помнить. Возможно, даже с именами возникнут проблемы. Сотрясение мозга иногда приводит к непредсказуемым последствиям. Врачи не шутят, когда спрашивают у пострадавших, какой сегодня день и кто наш президент.
Впрочем, я ни о чем не жалел. Лучше причинить противнику избыточный урон. Те умники, которые задумываются о последствиях, редко до них доживают. Они сами становятся последствиями. Так что никаких сожалений. Но и прибыли никакой. А это меня разочаровало. Даже их кастеты мне не годились: и тот и другой оказались малы. Я выбросил их в сточную канаву в двадцати футах от поля боя.
Их машина все еще стояла у тротуара. У нее были нью-йоркские номера. Навигационная система отсутствовала, так что я не мог найти в памяти местонахождение их базы. В кармане на двери я обнаружил арендное соглашение на имя, которого никогда прежде не слышал, и лондонский адрес – наверняка фальшивка. В отделении для перчаток лежали инструкция к машине, блокнот и шариковая ручка. Записей в блокноте не оказалось. Я взял ручку, вернулся к парням у стены, прижал голову Леонида и написал у него на лбу крупными буквами: «Лиля, позвони мне». Для верности я обвел надпись.
Потом я украл их машину и уехал на ней.
Глава 54
Я двинулся по Второй авеню на юг, свернул на Пятидесятую улицу, поехал на восток до самого конца и бросил машину возле пожарного гидранта в половине квартала от магистрали ФДР. Я надеялся, что парни из семнадцатого участка ее найдут, что-то заподозрят и наведут справки. От одежды легко избавиться – и она не оставляет следов. С машинами сложнее. Если люди Лили использовали «импалу», когда ездили убивать частных детективов молотками, то внутри должны остаться улики. Я ничего не обнаружил при визуальном осмотре, но эксперты обладают куда большими возможностями.
Я вытер руль и ручку переключения передач полой рубашки, бросил ключи в канаву и пешком вернулся на Вторую авеню, где встал в тени и стал дожидаться такси. Машин было довольно много, и фары задних освещали кабины тех, что ехали впереди. Поэтому я видел, сколько человек сидит в каждой. Я не забыл слов Терезы Ли: фальшивые такси кружат по Десятой и по Второй авеню, один парень впереди, двое сзади. Наконец я дождался такси, в котором сидел только водитель, и остановил его. Шофер оказался сикхом из Индии, с тюрбаном на голове, большой бородой и минимальным знанием английского. Не полицейский. Он отвез меня на юг до Юнион-сквер. Я вышел, сел на скамейку, стоявшую в темноте, и принялся наблюдать за крысами. Юнион-сквер – самое лучшее место в городе для этих целей. Днем управление парков разбрасывает на лужайках кровь и кости в качестве удобрений. Ночью крысы приходят сюда пировать.
В четыре часа я заснул.
В пять часов у меня в кармане завибрировал один из захваченных мной сотовых телефонов.
Я проснулся и потратил секунду, чтобы проверить, что происходит вокруг, после чего вытащил телефон из кармана. Он не звонил. Только слегка подрагивал. Звук был отключен. На маленьком монохромном дисплее появилась надпись: «Номер не определен». Я открыл телефон и на большом цветном дисплее прочитал такую же надпись. Я поднес телефон к уху.
– Привет, – сказал я.
Новое слово, изобретенное совсем недавно.
Мне ответила Лиля Хос. Ее голос, ее акцент, ее дикция.
– Значит, ты решил объявить войну. Очевидно, ты не соблюдаешь никаких правил.
– Кто ты такая? – спросил я.
– Ты узнаешь.
– Я хочу знать сейчас.
– Я – твой худший кошмар. И началось это два часа назад. К тому же у тебя есть то, что принадлежит мне.
– Ну, так приходи и забери. А еще лучше, пришли парочку своих парней, других. Мне нужно еще немного размяться.
– Сегодня тебе повезло, вот и все.
– Мне всегда везет, – заявил я.
