— Тогда убирайте полицейских из дома Джанет Солтер.
— Не я решаю, — ответил Питерсон.
— Холланд уберет?
— Подождем, увидим.
14.55. Осталось тридцать семь часов.
5
Холланд не убрал охрану из дома Джанет Солтер. Потому что Джей Нокс заговорил. Он сказал, что носит пистолет для самообороны. Сказал, что был угнетен аварией автобуса и раздражен из-за того, что хозяева срежут ему зарплату. Поселили его к занудам, они ему не нравятся. Он долго сидел за завтраком в кафе и сидел бы еще, но ему помешал Ричер. Он еще больше рассердился и пошел бродить. Добрел до какого-то мостика через замерзший ручей и увидел дорожный знак: «НА МОСТУ ГОЛОЛЕД». Тут он вышел из себя, вынул пистолет и выстрелил в жестянку. За что готов принести извинения.
Рассказ выглядел правдоподобным. Питерсон решил, что если Нокс в самом деле был там, то его следы могли сохраниться. Он послал туда патрульную машину.
Десятью минутами позже выехавший к мосту полицейский сообщил по радио: следы видны. И он нашел гильзу. А в дорожном знаке свежее пулевое отверстие с блестящими краями.
Питерсон и Холланд согласились, что человек, которого они ищут, по-прежнему неизвестен и уже находится в городе или его окрестностях.
Пять минут спустя Нокса освободили.
Питерсон пришпилил новые фотографии места преступления к доскам в кабинете рядом с оперативной комнатой. Там его и нашел Ричер. Питерсон сказал:
— Мы сваляли дурака и потеряли массу времени.
— Не так уж много времени, — возразил Ричер. — За исключением того, что Нокс оказался ни при чем, вы, по-моему, совершенно правильно представили картину. Об этом говорит отсутствие следов на дороге. Два автомобиля остановились борт к борту. Убийца сделал знак адвокату остановиться. Адвокат остановился. Вопрос — почему он остановился?
— Но это вполне объяснимо.
— Согласен, — кивнул Ричер, — на такой дороге и в таком снегу — естественно. Ты движешься ползком, думаешь, что встречному нужна твоя помощь или он хочет что-то сообщить, и останавливаешься. Но если ты такой осторожный человек, что возишься с ботами, слушаешь по радио сводки погоды и предусмотрительно залил полный бак, тогда и в такой ситуации поведешь себя осторожнее. Передачу выключать не станешь, ногу будешь держать на тормозе. И окно, наверное, приоткроешь чуть-чуть. Но ваш адвокат так не сделал. Он поставил рычаг на «парковку», а окно открыл полностью.
— И что это все значит?
— Что он был готов к длительному разговору. Поэтому убавил громкость в приемнике. Может быть, он знал человека, который его остановил.
В оперативной комнате часы показывали 15.55. Осталось тридцать шесть часов. Питерсон сказал:
— Без пяти четыре здесь — это без пяти пять на востоке. Конец рабочего дня. Вам пора позвонить в вашу бывшую контору.
Ричер подошел к столу. Сел, набрал знакомый номер, подождал, когда ответит автомат. Набрал 110. Ответил тот же мужской голос:
— Да?
— Пожалуйста, Аманду.
Раздался щелчок, шелест и гудок другого тона. Затем голос — теплый, хрипловатый, с придыханием.
— Вы меня достали.
— Я?
— Как будто мне заняться больше нечем. Вашего участка в пяти милях от Болтона нет в министерском регистре.
— И не должно быть. Он заброшен. Может, его вообще не использовали. Полицейские говорят, что там общественные земли.
— Я проверила записи за пятьдесят лет, но о передаче его кому-либо нигде не сказано.
— Значит, он может быть еще наш.
— В таком случае мы должны были бы платить за него. За инспекцию дважды в год и за содержание. Записей о расходах нет.
— Что-то должно быть, — сказал Ричер.
— Отсутствие записей может означать, что участок в другом списке. То есть это секретный объект.
— Насколько он может быть секретным?
— Вначале был секретный. Теперь — брошен. Если вам в самом деле надо знать, я займусь раскопками. Но в обмен. — Тепло, хрипловато, с придыханием, доверительно. — Я хочу знать, как появилась вмятина на столе.
— У вас на это нет времени. У вас много работы.
— Сейчас я болтаюсь без дела. Жду звонка.
— Что-то интересное? Расскажите мне.
— Так не пойдет. Сначала вы мне расскажете.
— Добудьте мне то, что нужно, и тогда я расскажу.
— С вами трудно торговаться. Ну, хотя бы намекните.
— Ладно, — сказал Ричер. — Это был бригадный генерал.
Платон решил поужинать раньше обычного и зашел на кухню. Он любил время от времени так делать. Этим он демонстрировал солидарность со своей прислугой, но получалось всегда по-феодальному. Люди кланялись, суетились и краснели. Возможно, потому, что боялись его. Он заказал холодную закуску и горячее, взял из холодильника пиво и отправился в малую столовую на дворе. Там он вынул мобильный и позвонил на обнесенную стеной городскую виллу в ста милях от его дома. Он спросил:
— Как наши дела в Южной Дакоте?
— С адвокатом улажено шесть часов назад.
— А со свидетелем?
— Скоро.
Платон почувствовал, как к вискам хлынула кровь. Он сказал:
— Позвони ему и скажи, что дело со свидетелем не терпит.
— Позвоню, — ответил человек из города.
Платон отключился и позвонил на аэродром. Он приказал подготовить самолет, чтобы он мог вылететь в любую минуту. В полетном плане будет указана Канада, но это — для отвода глаз. На самом деле маршрут — тысяча семьсот миль туда и тысяча семьсот миль обратно. С дозаправкой перед возвращением.
Потом он набрал третий номер. Нужно, чтобы с ним полетели шесть человек. Хороших, но не настолько хороших, чтобы их жалко было оставить там.
Ричер сидел в пустой оперативной комнате и смотрел в окно. Шел снег. Небо было темное. Двенадцать тысяч окрестных душ сидели по домам, смотрели телевизор. На севере бурлила тюрьма. На западе байкеры затевали неизвестно что. И где-то неведомый стрелок готовился ко второму выстрелу.
Вошел Питерсон. Ричер сказал, что его человек поискал записи об этом старом военном объекте и
