разговор, написал
На высоте семь миль над Небраской, за два ряда от Платона, на месте 4
Текст гласил: «Сделайте».
Ричер услышал ворчание машины Холланда, потом мотор выключился, хлопнула дверь. Он услышал, как открылась входная дверь, затем шаги Холланда в коридоре. Затем он сам появился в двери — сутулый, подавленный, как будто пришел чему-то конец.
— Вы уверены? — спросил Холланд.
— Никаких сомнений.
— Как это произошло?
— Девять миллиметров между глаз. Так же, как с теми двоими.
— Какие-нибудь следы?
— Никаких.
— Значит, мы по-прежнему не знаем, кто это.
— Но я знаю, как это выяснить, — сказал Ричер. — Скоро опять пойдет снег. Взлетную полосу опять занесет, а байкеры уехали, расчищать некому. Значит, Платон уже в пути. Ему надо забрать драгоценности до того, как совершится продажа. Возможно, он намерен обмануть русского и забрать к тому же часть метедрина. Так что предполагаю, его человек должен явиться туда, чтобы помочь. Он будет выжидать где- то в стороне, а потом направится туда. Нам надо только приехать раньше него.
Холланд сказал:
— Мы можем прождать там несколько часов.
— Не думаю. Платону надо прилететь и улететь. Он не хочет застрять из-за снежной бури.
— Мы должны там где-то спрятаться? Очень холодно.
— Холодно? — повторил Ричер. — Это ерунда.
Холланд задумался. Ричер наблюдал за ним. Губы Холланда шевелились беззвучно, глаза бегали. Ему явно не хотелось, но он все-таки решился:
— Ладно. Давайте.
2.55. Остался один час.
За рулем сидел Холланд. В машине было тепло. Дороги пустые. Холланд сидел близко к рулю, в застегнутой парке, пристегнувшись ремнями безопасности. Ричер развалился рядом, без ремней, в расстегнутой куртке.
Вскоре показалась взлетная полоса, массивная, широкая, казавшаяся бесконечно длинной в свете фар. Холланд не сбавлял скорость. Впереди только серая тьма. Ни огней, никакого движения.
За сотню ярдов от зданий Холланд снял ногу с газа и ехал по инерции. Он по-прежнему был пристегнут.
— Где мне поставить машину?
— Не имеет значения, — отозвался Ричер.
— Мы должны спрятать машину. Он увидит ее. Если приедет.
— Он уже здесь. Приехал.
Автомобиль продолжал ехать, постепенно замедляясь. Он остановился за тридцать ярдов от первого ряда хижин. Рычаг стоял на «движении». Машина словно замерла в нерешительности — уже не двигалась, но еще не встала окончательно. Холланд спросил:
— Давно вы поняли?
— Окончательно — три минуты назад. Почти не сомневался — последние тридцать минут.
— Я что-то сказал?
— Наоборот, чего-то не сказали. Сегодня вечером мы час провели под землей. Первое, что вы должны были сделать, когда поднялись на поверхность, — позвонить Солтер. Вы не позвонили. Пришлось вам напомнить. Оказалось, что она цела. Но вы сами это знали, потому что вам и полагалось ее убить.
Холланд молчал.
— Вечером у меня был разговор с Питерсоном. Он приехал в восемь часов, когда мы думали, что в тюрьме одного недосчитаются. Мы беспокоились. Он отвел меня в сторонку и спросил, вооружен ли я. Я сказал — да. И сказал, что миссис Солтер — тоже. Вы об этом не спрашивали. А следовало бы.
— А может быть, я и так знал, что у миссис Солтер дома есть оружие. Она просила у меня совета насчет патронов.
— Вы дали отличный совет.
Холланд промолчал.
— Тогда, вначале, мы застали вас в обществе двух байкеров. Только столкновения не было. Вы получали инструкции. Платон решил убить адвоката и убить Джанет Солтер. Они передали вам приказ. Потом вы услышали машину Питерсона за спиной и бросили пистолет в снег. Этим будто бы объяснялось, почему вы так долго с ними стояли. Потом вы толкнули одного, затеяли драку. Все было разыграно для Питерсона и для меня.
Холланд по-прежнему молчал.
— Потом мы с Питерсоном явились сюда, когда вы могли спокойно достать ключ из печки. Вы знали, где он. Вам сказали. Мы спустились втроем. Вы не знали, как этого избежать. Питерсон увидел, что там хранится, и собирался доложить в Управление. Вам надо было срочно его убить, и вы запустили эту утку по радио, чтобы было шестьдесят подозреваемых, а не вы один.
— Я мог убить Питерсона прямо здесь, — сказал Холланд.
— Верно. Но не нас обоих. Вы меня боялись. Вы навели справки о моей службе в армии. Поняли, что адвокат, Питерсон и Джанет Солтер — это одно. А я — другое.
Холланд ничего не сказал.
— Три гильзы. Две в вашей машине, а третью вы подобрали с пола у Джанет Солтер. Четвертый патрон, полагаю, в патроннике. Мой патрон. Какой-то старый, незарегистрированный пистолет. Но мой патрон останется в патроннике. Потому что я не такой, как те трое. Со мной вы были осторожны, не торопились, ждали удобного случая. Когда мы были в полиции, вы не хотели везти меня сюда. Потом захотели. Потому что здесь и мог представиться этот случай. Но он не представится. Вы сообразительный человек и хороший стрелок. Но я сообразительнее и лучше. Вы мне не ровня. Вот сейчас, например. Вы застегнуты и привязаны ремнями. Я могу застрелить вас раньше, чем вы дотронетесь до пистолета.
Холланд ничего не сказал.
— Мне надо было догадаться тридцать один час назад. Когда в первый раз дали сирену. Я не мог понять, почему он видел меня, а я его не видел. Я знал, что он приедет на машине, по улице, с фасада. Из- за холода именно так он и сделал. Через минуту после того, как все умчались, вы подъехали на машине, с улицы. Приехали, чтобы убить Джанет Солтер. Мотор не выключили — надо было быстро войти и уехать. Но в доме был я. Неожиданность для вас. Вам нужно было время на размышление. Я подумал, что вы колеблетесь — то ли ехать, то ли остаться с ней, но на самом деле вы не могли решить, есть ли у меня один из ее револьверов, и если есть, сможете ли вы опередить меня с выстрелом. Решили, что есть и вынуть быстрее меня не сможете. И уехали. Уверен, что Платон был этим недоволен. Но в конце концов вы его приказ выполнили.
Холланд не сразу отозвался.
— Вы знаете почему, да?
— Да, — сказал Ричер. — Я потом сообразил. Я видел фотографию в вашем кабинете. Она — копия своей матери.
— Тогда вы меня поймете.
— Думаю, ее устраивал этот стиль жизни.
— Все равно она была у них в руках.
