тройки. В одной из рабочих тетрадей Саблина была вклеена статья из «Комсомольской правды» от 15.11.1970 года «Только мать-труженица может стать другом своих детей». На газетных полях любопытная приписка Саблина: «А Мария Александровна Ульянова — мать Ленина, а Жени фон Вестфален — жена Маркса, а моя мама?» Так он примерял себя к сообществу великих.
Саблин все время приравнивает себя к классикам марксизма-ленинизма, причем по разным позициям. И ему кажется, что он уже с ними вровень... Еще бы, разработать теорию коммунистической революции в одной отдельно взятой стране — это под силу только истинному гиганту мысли. Если называть вещи своими именами, то у Саблина была не просто завышенная самооценка, а самооценка, завышенная до высших пределов.
Из документов, изъятьп; у Саблина, наибольшую ценность для следователей, безусловно, представляла обычная 96-листовая тетрадь с обложкой красного цвета. Именно в нее Саблин записывал свои самые сокровенные мысли и любимые цитаты. Именно там был и поминутно расписанный план мятежа.
Из протокола допроса Саблина 17 января 1976 года: «Я выписывал цитаты классиков марксизма- ленинизма по различным вопросам политики, философии, партийного и государственного строительства. Наряду с цитатами имеются мои комментарии и высказывания о советском государстве и общественном строе, подписанные тремя условными буквами “ВМС” (Валерий Михайлович Саблин)... Они носят чисто клеветнический характер».
Любопытно, что цитаты в тетради Саблина перемежаются. Ленин, Маркс, ВМС, Ленин, Маркс, ВМС, Ленин...
Читать цитаты самого Саблина весьма любопытно. Из них можно немало узнать о том, к примеру, как невыносимо тяжело жилось их автору в проклятом Советском государстве: «Всю жизнь я ощущал гнет. Невозможно в нашем обществе жить. Выход один — революционная борьба...» Что тут скажешь, на самом деле классик...
Кстати, Саблин очень гордился, что «Саблин» было одним из партийных псевдонимов вождя социалистической революции. В этом, похоже, он тоже видел особый перст судьбы — Ленин-Саблин стал вождем социалистической революции в России, а Саблин-Саблин станет вождем революции коммунистической в СССР.
В фанатичном желании стать великим революционером у Саблина было что-то ненормальное. Если он коллекционировал книги, то исключительно серию «Пламенные революционеры», если рисовал, то портрет лейтенанта Шмидта, если читал на досуге, то труды Маркса, Энгельса и Ленина, если говорил или спорил, то только цитатами классиков марксизма-ленинизма. Причем началось это у Саблина достаточно рано. Еще второкурсником в письме родителям он пишет: «Стыдно признаться, но только на 21-м году жизни, кажется, по-настоящему понял величие Ленина. Раньше это было бессознательно и поверхностно...»
Каюсь, но я за всю свою службу на флоте ничего подобного не видывал. Да, политработники бывали разные, но до такого фанатизма никго из них не доходил.
По воспоминаниям следователя капитана Добровольского, Саблин произвел на него именно впечатление фанатика, который свято верил в свое особое предназначение. Добровольскому Саблин доказывал, что в роли революционера он совсем не случаен. Что в XIX веке уже был один Саблин, который стрелял в императора Александра Второго, а потом сам застрелился при аресте. И поэтому принять эстафету революционного жертвенного подвига было указано ему самой судьбой, т.е. указано свыше. После такой информации невольно возникает мысль: а все ли нормально было с психикой у замполита БПК «Сторожевой»?
Если, как агитатор, Саблин хоть как-то пытался себя проявить, исподволь заготавливая пропагандистские магнитофонные записи, а потом выступая с патетическими речами перед экипажем, то, как организатор, он оказался полным нулем. За два года пребывания на «Сторожевом» он так и не смог собрать хотя бы маленькую группу единомышленников. Фактически никто (кроме не слишком умного матроса Шейна) не поддержал его до конца и во время самого мятежа. И у меня сразу возникает законный вопрос: как же мог человек, который был не в состоянии создать настоящую революционную организацию на собственном корабле, тщился создать революционную партию «нового типа» в масштабах всего СССР? Ведь для этого надо было быть не просто грамотным организатором, а организатором гениальным! Если уж в масштабах одного небольшого корабля Саблин не смог проявить себя лидером, способным увлечь за собой людей, если в масштабах одного корабля он так и не стал авторитетом для подчиненных, то как он мог рассчитывать, что станет лидером и авторитетом для всех «честных и порядочных людей СССР»? А потому вся затея Саблина — это авантюра чистейшей воды, без малейших шансов на успех, в том числе и в силу отсутствия у организатора мятежа малейших способностей к руководству людьми. Впрочем, я в данном случае лишь высказал лишь свою личную точку зрения.
Глава четвертая. ПОДГОТОВКА К РЕВОЛЮЦИИ
В эскизном проекте большой противолодочный корабль проекта 1135 именовался как «Буревестник». Именно буревестником новой коммунистической революции желал стать и замполит пятого по счету «Буревестника», носившего на борту славянскую вязь — «Сторожевой».
9 января 1975 года, аккурат в годовщину «кровавого воскресенья», было опубликовано постановление ЦК КПСС «О 70-летии Революции 1905—1907 годов в России». Это постановление стало для Саблина настоящим подарком судьбы. Теперь он мог фактически легально бесконечно крутить на корабле фильм «Броненосец “Потемкин”», а также недавно вышедшей на экраны фильм о своем кумире — лейтенанте Шмидте «Почтовый роман», и все свои выступления перед личным составом сводить к событиям на мятежном броненосце и восстанию на крейсере «Очаков» во главе со Шмидтом. Так подспудно он старался привить своим старшинам и матросам мысль, что мятеж на корабле — это дело нужное и полезное, особенно если во главе этого мятежа стоит «правильный» офицер.
Из показаний Саблина 24 января 1976 года: «Я интересовался взглядами офицеров и мичманов, особенно молодых, недавно пришедших на корабль, по разным вопросам общественной и политической жизни, их взглядами на службу, спрашивал о доме, семье, трудностях, несправедливости. Эти беседы дали мне немного — какой-то ясности в том, поддержат ли мое выступление офицеры и мичмана, у меня не было».
Не ограничиваясь своим кораблем, Саблин начал и хождение в народ. По собственной инициативе он выступает с лекциями о мятеже на броненосце «Потемкин» и крейсере «Очаков» в дивизионной библиотеке, куда ему сгоняют своих матросов замполиты соседних кораблей. В политотделе радуются, какой инициативный и активный замполит на «Сторожевом», как близко к сердцу он воспринял постановление партии о революции 1905 года, как неистово й горячо он пропагандирует революционные идеи! И никому даже в голову не приходит, что инициативный и активный замполит, вдохновенно рассказывая, как весело матросы «Потемкина» забивали насмерть прикладами офицеров и дружно расстреливали своего командира, готовит то же самое на вверенном ему корабле.
Из показаний Саблина на допросе 10 июня 1975 года: «Мне надо было повысить свои политические знания. Для этого я поступил в военно-политическую академию и успешно закончил ее. Следующий этап — захват боевого корабля и получить возможность выступить по телевидению. Далее активное влияние на общественную и политическую жизнь страны».
Вспоминает вице-адмирал А.И. Корниенко: «Решение Саблин принял не спонтанно. Он готовился к нему. Заранее. Находясь в длительном плавании, моряки не имели возможности читать газеты, смотреть телевидение, слушать радио, находились в изолированном пространстве. Саблин этим воспользовался. В кубрике, на боевом посту, в кают-компании он навязывал темы о негативных явлениях в стране, и это давало о себе знать: дисциплина на корабле падала, на боевых постах процветало браговарение, пьянство, карточные игры. Оценок этого явления ни со стороны командира, ни со стороны замполита не давалось, а все скрывалось и замалчивалось. Тематика бесед, радиопередач, подбор кинофильмов — все это замполит использовал исключительно для подготовки мятежа...»
