А время Саблина подпирало. Несмотря на два года нахождения на «Сторожевом», ему так и не представился подходящий случай поднять мятеж. На боевой службе пытаться захватывать корабль было равносильно самоубийству. Помимо того, что на борту располагался походный штаб во шаве с ненавистным комбригом Рас-сукованным, само понятие «боевая служба» говорило само за себя. Там Саблину сразу бы скрутили руки, а то и просто пристрелили на юте. Полномочия командира отряда кораблей в отдельном плавании, да еще и при выполнении боевой задачи, давали ему право разбираться с преступниками (если была такая необходимость) по законам военного времени.
Вспоминает вице-адмирал А.И. Корниенко: «Он просто не смог бы этого сделать. Корабль на боевой службе полностью укомплектован офицерами, рядом чужие берега. Экипаж не обманешь призывами типа “идем на рейд Кронштадта!” Да за такие крамольные слова замполита просто выбросили бы за борт. Он выбрал удобный момент».
При нахождении корабля в Балтийске ситуация была тоже ненамного лучше. «Сторожевой» был под постоянном контролем вышестоящих штабов, и каждый день на нем обязательно кто-то присутствовал и что-то проверял. Поэтому, узнав о приказе следовать на парад в Ригу, Саблин понял, что это его звездный час пробил. Сейчас или никогда!
Перед выходом корабля в море Саблин отправил письмо жене и сыну, написанное им ранее. В нем он сообщил, что собирается захватить «Сторожевой». В нем Саблин указал, что успех его выступления составляет только 40 %. Письмо он бросил в почтовый ящик около своего дома в Балтийске. Отправил Саблин и письмо родителям. Получив письмо сына, где тот извещал их о своих наполеоновских планах, родители впали в состояние шока. Мать тут же отбила телеграмму в Балтийск: «Получили письмо Валерия. Удивлены, возмущены, умоляем образумиться. Мама. Папа». Но их телеграмма дошла до Балтийска слишком поздно...
В ленинской каюте «Сторожевого» незадолго до мятежа Саблин вывесил плакат: «...Каждый должен чувствовать свою независимость для того, чтобы он мог утверждать начала справедливости и свободы, не будучи вынужденным предательски приспособлять их к обстоятельствам своего положения и к заблуждениям других людей...» (из «Рассуждений о политической справедливости» Годуина Годвина). Читал ли вообще кто-то из матросов «Сторожевого» данную тяжеловесную цитату до конца, а если прочитал, то понял ли, о чем в ней идет речь? Да и знал ли хоть кто-то из матросов корабля, кто такой этот Годуин Годвин? Уверен, что нет. Если кого матросы и знали, то лишь «великого и ужасного Гудвина» из Изумрудного города... Напомню, что Годуин Годвин, которым восхищается Саблин — это английский мелкобуржуазный публицист XVIII века, сторонник примитивного «военного коммунизма», т.е. самый что ни на есть единомышленник нашего «героя».
Когда в октябре 1975 года на «Сторожевой», который в то время уже полным ходом готовился к ремонту, пришел приказ об участии в параде 7 ноября в Риге, это стало большой неожиданностью для всех. Данное известие было встречено на корабле без особого энтузиазма, так как участие в параде — это всегда лишние хлопоты, связанные с обязательной покраской корабля и другими неизбежными работами, которые перед постановкой в док совершенно излишни. С нескрываемой радостью воспринял известие о предстоящем участии в параде лишь один человек — замполит.
Вспоминает адмирал Валентин Егорович Селиванов: «Так как наша дивизия была единственным соединением Балтийского флота, имевшим в своем составе большие надводные корабли, то мы ежегодно направляли по три корабля на морские парады: в Ленинград, Таллин и Ригу. В 1975 году на парад в Ригу был определен “Сторожевой”. Сделано это было для того, чтобы после парада он сразу же перешел на плановый ремонт в Лиепаю».
Назначение «Сторожевого» на парад в Ригу стало для Саблина еще одним подарком судьбы, так как время его поджимало. Во-первых, корабль уходил в чужую базу, где временно поступал в подчинение чужому начальству, которому до их БПК не было особого дела. Это значило, что контроль за ситуацией на корабле со стороны вышестоящего штаба будет ослаблен. Во-вторых, сам по себе праздник предполагал отсутствие начальства на своих местах, а, следовательно, непринятие своевременных мер против него, что давало еще и фору во времени. В-третьих, в Риге не было кораблей, равных по боевой мощи «Сторожевому». Кроме всего этого, по стечению обстоятельств буквально перед выходом в Ригу Саблину удалось избавиться от самых авторитетных офицеров корабля, тех, кто мог возглавить офицерскую оппозицию мятежу и кого Саблин больше всего боялся (старший помощник командира корабля и командир электромеханической боевой части). Короче говоря, перед Саблиным стал выбор — сейчас или никогда. И он выбрал первый вариант.
По воспоминаниям ряда ветеранов 12-й дивизии, именно Саблин и был одним из инициаторов отправки «Сторожевого» на парад в Ригу. Вообще-то решение такого вопроса не в компетенции замполита корабля. Но что удивительно, у Саблина хватило связей, чтобы «продавить» это решение. Любопытно, что большинство начальников были против посылки готовящегося к постановке в док корабля на парад, но ничего не помогло, победил все равно Саблин. Как это ему удалось, не знает никто.
А затем замполит «Сторожевого» развернул беспрецедентную компанию по удалению с корабля на время парада самых авторитетных и популярных офицеров. Вначале он попытался «спровадить» в отпуск командира, но Потульный проигнорировал все уговоры замполита. Тогда Саблин занялся вторым по авторитету офицером корабля — старшим помощником капитан-лейтенантом Николаем Новожиловым, который, несмотря на свою должность, был любимцем всего экипажа и пользовался непререкаемым авторитетом. С Новожиловым Саблин поступил хитрее, чем с Потуль-ным. Зная, что старпом давно страдает язвой желудка, которую только что наскоро залечил в госпитале, замполит сумел достать ему путевку в санаторий с профилем лечения желудочных заболеваний и, таким образом, отправил Новожилова на новое лечение. Еще одним опасным для Саблина офицером оставался командир БЧ-5 Иванов. Убрать с корабля перед доковым ремонтом механика затея почти немыслимая. Но Саблин справился и с этой непростой задачей.
Механику он неведомыми путями достал весьма дефицитную путевку в дом отдыха в Пярну. Одновременно Саблин каким-то образом сумел убедить все начальство, что экипаж справится с задачей и без механика, т.к. в БЧ-5 имеются хорошо подготовленные офицеры, а командир БЧ-5, вернувшись к концу ремонта, будет включен в состав доковой комиссии. Что касается Иванова, то он долго не соглашался уходить в отпуск. Непонятно каким образом, но Саблин так обработал командира корабля, что тот в конце концов вызвал к себе в каюту командира БЧ-5 и велел ему уходить в отпуск в приказном порядке. После этого Иванову ничего не оставалось, как подчиниться приказу и убыть с корабля. Уже перед самым выходом «Сторожевого» из Балтийска, благодаря «стараниям» Саблина, с корабля в срочном порядке был отправлен на учебу на офицерские классы в Ленинград еще один авторитетный офицер — командир трюмно- котельной группы старший лейтенант Г. Шемятков. И это несмотря на то, что набор слушателей туда уже давно закончился и учебный процесс на классах шел полным ходом. Если для решения вопросов по Новожилову и Иванову Саблину вполне было достаточно уровня его флотских связей, то для решения вопроса по Шемяткову все должно было решаться уже на уровне Москвы. Через кого именно устраивал все эти дела Саблин, так и осталось тайной...
Одновременно Саблин начал и усиленную обработку матросов, которые после боевой службы получили отпуска на родину. По возвращении с каждым из них замполит проводил обстоятельную беседу, обращая особое внимание на те недостатки, которые матросы увидели на родине за время отпуска.
Из протокола допроса Саблина В.М. 10 ноября 1975 года: «Я с 1973 года вынашивал мысль выступить по телевидению с рядом критических вопросов по внутренней политике КПСС. Такая мысль у меня возникла, когда я обучался на 4-м курсе политической академии им В.И. Ленина. В августе 1973 года после окончания академии я был направлен на БПК “Сторожевой”... на должность заместителя командира по политической части. На этой должности я нахожусь по последнее время. Уже тогда, в 1973 году, я имел намерение в случае возможности использовать этот корабль для критического плана на политику КПСС... О своих намерениях выступить по телевидению до 8 ноября 1975 года я никому не говорил. 6 ноября 1975 года БПК “Сторожевой” вышел из Балтийска в Ригу, чтобы участвовать в параде в честь 58-й годовщины Великой Октябрьской социалистической революции. В тот момент у меня созрело решение вечером 8 ноября обсудить вопрос о выступлении по телевидению со всеми членами экипажа БПК.
