думал (да и думал ли?) Саблин отделять «честных и порядочных» от «нечестных и непорядочных»? Возможно, у него имелся некий только ему ведомый секрет, когда с первого взгляда можно легко сортировать людей на положительных и отрицательных. Жалко, что об этой своей способности Саблин так и не успел никому поведать, как бы это пригодилось нам сегодня!
Но сейчас речь не об этом. Пока прибегут на прибывший в Ленинград «Сторожевой» толпы «честных и порядочных», на кого-то же Саблин должен был опираться? Конечно, матрос Шейн хорош. И уголовное (т.е. самое народное) прошлое не подкачало, и сам «без лести предан». Но одного Шейна мало. Нужны еще столь же достойные люди!
Казалось бы, о чем вообще здесь может идти речь! Ведь Саблин прежде всего был самым что ни на есть идейным коммунаром. Да и собирался он организовывать не захват борделя во время пожара, а новую Великую Ноябрьскую Коммунистическую Революцию. На кого же в столь грандиозной деле ему было опереться, как не на коммунистов корабля и на представителей коммунистического союза молодежи — комсомольцев. Вдохновленные великими идеями Саблина, эти ребята бы горы во имя великой идеи свернули!
Но ничего подобного, однако, не произошло! Саблин почему-то пожелал начать коммунистическую революцию...без коммунистов. Более того, именно коммунисты корабля, в конце концов, впоследствии и потушат искры саблинского мятежа. Да и первым выступит против нового коммунистического мессии не кто иной, как бывший секретарь партийной организации корабля старший лейтенант Филатов...
Что поделать, но ни коммунистам, ни комсомольцам в столь важном деле как начало коммунистической революции Саблин изначально не доверял совершенно обоснованно. Знал ведь, что отравленные «брежневским ревизионизмом» они его не поймут и не поддержат. Зато Саблин прекрасно знал, что в данном случае лучше всего опираться на анархиствующие матросские массы. Расчет был совершенно верен — именно анархиствующие матросы в свое время захватили власть на мятежном броненосце «Потемкин», именно они убивали кувалдой по голове офицеров в Кронштадте и Гельсингфорсе в 1917 году, начав тем самым «великую бескровную» буржуазную революцию.
Помните «Оду Революции» Владимира Маяковского:
О, звериная!
О, детская!
О, копеечная!
О, великая!
Каким названьем тебя еще звали?
<...>
Пьяной толпой орала.
Ус залихватский закручен в форсе.
Прикладами гонишь седых адмиралов
вниз головой
с моста в Гельсингфорсе.
<...>
— о, четырежды славься, благословенная!
Именно голосистая матросская братва захватывала Зимний дворец, а потом зверски убивала уже арестованных буржуазных министров. Именно анархист матрос Железняков разогнал Учредительное собрание России, пригрозив депутатам маузером и объявив: «Караул устал! Всем расходиться!»
Зачем же выдумывать велосипед, когда все уже было придумано раньше!
Конечно, идейных анархистов под рукой у Саблина не было, но анархиствующие лица на «Сторожевом» имелись. Ими являлись прежде всего недисциплинированные старослужащие матросы — уставшие от государевой службы «годки», а также склонные к пьянству мичманы, то есть весь корабельный люмпен. Именно им Саблин и решил доверить поддержание революционного порядка на корабле, арестовывать и избивать не согласных с ним офицеров и мичманов.
Кто же они, эти «годки», и что, собственно говоря, представляет собой система «годковщины»?
Итак, «годковщина» — это традиционно сложившаяся в отечественном ВМФ и не регулируемая нормативно-правовыми актами иерархическая система взаимоотношений между военнослужащими срочной службы по признаку величины фактически выслуженного срока службы. Относительно причин возникновения «годковщины» до сих пор нет единого мнения. В качестве ведущих факторов выдвигаются как социально-экономические, так и биологические, исторические, культурные факторы.
На кораблях и в воинских частых ВМФ, где командиры и особенно замполиты по-настоящему боролись с этой заразой, она исчезала, но так было, увы, не везде. Порой нерадивые командиры и замполиты делали «годковщину» вспомогательным инструментом, чтобы переложить на годков большую часть своих обязанностей по поддержанию порядка. Но бесплатный сыр, как известно, бывает лишь в мышеловке. Поэтому за особые услуги «годки» требовали и особых льгот: внеочередные увольнения, снисходительное отношение к их проступкам, освобождения от приборок, нарядов и работ.
Как же обстояло дело с «годковщиной» на БПК «Сторожевой?
Для начала, не интересно ли будет читателю узнать, как отзывался о «годковщине», как о явлении, уже в процессе проводимых с ним допросов сам Саблин. Если интересно, то давайте почитаем его откровения. Они того стоят!
Так, на допрос 6 января 1976 года Саблин принес из камеры десять страниц убористого текста, повествующего о недостатках в военноморском флоте, озаглавленном «Заявление о недостатках на флоте». Об этом «Заявлении» мы уже говорили, сейчас же нас интересует из всего саблинскош многостраничья лишь то, что он написал там о «годках» и о проблеме «годковщины».
А написал там Саблин следующее: «Вступив в должность заместителя командира по политчасти в середине августа 1973 года, я объявил войну “годковщине”. “Годковщина” — это когда старослужащие матросы командуют молодыми в нарушение всех уставов, посылают их на работы, издеваются. Когда я объявил войну “годковщине”, то встретил сопротивление со стороны старшин срочной службы и некоторое неудовольствие командира Потульного. Не получил я поддержки и в политотделе дивизии. Было потрачено много сил, нервов, чтобы пересилить в какой-то мере настрой у всех категорий личного состава. Это было тем более сложно, что, как я впоследствии узнал, на всех кораблях дивизии выдерживался принцип, что старослужащие — это основа порядка и дисциплины на корабле, что надо просто сдерживать их дурные инстинкты. Политотдел об этой обстановке знает, но каждый раз делает возмущенный вид, когда некая “мирная годковщина” выливается в издевательства».
Далее Саблин много и подробно описывает, как плохо обстоят дела с дисциплиной на БПК «Свирепый» и «Сильный». Сетует на то, что некоторые офицеры потворствуют годкам. И тут же вспоминает о себе: «Но я разъяснял офицерам и матросам, что внешний лоск “годковщины” опасен!»
Несколько иначе говорит Саблин о «годках» и о «годковгцине» на допросе 1 марта 1976 года. Официально он ее порицает, хотя видит и ее плюсы. Саблин заявляет: «На “Сторожевом” существовала, как и на всех других кораблях “годковщина”, т.е. неправильные взаимоотношения старослужащих и молодых матросов, оставление всех прав за годками. Эти отношения выходят за рамки всех уставов и существуют вопреки им. С попустительства замкоман-дира дивизии капитана 2-го ранга Попова (здесь Саблин опять “забывчив”, т.к. Попов являлся заместителем командира бригады. — В.Ш.) “годковщина” была чуть ли не официально разрешена на “Сторожевом” до моего прихода. “Годковщина” выливалась в издевательства над молодыми матросами, отработку за них нарядов. Особо это практиковалось в ночное время. В политическом отделе знали об этом, но каких-либо радикальных мер не принимали, считали, что “годковщина” в какой-то мере способствует поддержанию воинской дисциплины на кораблях. В известной степени так и я думаю, это справедливо, но противоречит всем нашим уставам Вооруженных Сил... .Мною было потрачено много сил и энергии, чтобы хоть в какой-то степени с помощью комсомольского актива и офицеров искоренять “годковщину” на корабле. Много было мною сделано, но “годковщина” все же давала себя знать».
Из всего многословия Саблина по вопросу «годковщины» ключевой является фраза об ее справедливом характере. Именно в этом и кроется суть истинного отношения замполита «Сторожевого» к данной проблеме.
Но как может замполит корабля, обязанный заниматься именно искоренением столь позорного
