Так что постарайся, девочка. Покажи Олежке свое мастерство. Пусть он поставит в твою зачетку отметку «отлично». И помни, что девочки, у которых в зачетке сплошь и рядом «отлично», намного быстрее возвращаются домой, чем те, у которых слишком много «троек».
Увидев, что Марьяна направилась к выходу, а амбал начал расстегивать свою ширинку, я в ужасе окрикнула уходившую женщину:
— Марьяна, я тебя умоляю! Я сделаю все, что ты захочешь. Буду работать столько, сколько ты захочешь, только пусть он уйдет. Не нужно устраивать никаких проверок. Я на все согласна. Только пусть он уйдет вместе с тобой.
Женщина рассмеялась мне прямо в лицо, бросила на пол сигарету и затушила ее каблуком.
— Извини, дорогая, не могу.
— Но почему? — задала я вопрос, смахивая слезы.
— Потому, что такие правила.
— Какие правила? Кто их придумал?
— Я, дорогая. Неужели ты до сих пор не догадалась, что здесь всем заправляю я?!
После этого Марьяна посмотрела на часы и обратилась к охраннику:
— Олег, только без рукоприкладства. Если давать не будет — пару раз осторожно по голове дай, и все. Мне интересен ее товарный вид: ей и так кто-то по физиономии заехал.
Как только за Марьяной захлопнулась дверь, я посмотрела на охранника умоляющим взглядом и всхлипнула:
— Не надо. Пожалуйста! Я тебя очень прошу.
Поняв, что мои уговоры вряд ли остановят мужчину, я забилась в угол комнаты, схватила стул и принялась держать оборону.
— Эй ты, придурок, я смотрю, ты по-человечески вообще не понимаешь! Слезами такую тупую башку, как у тебя, не разжалобишь. Если ты сейчас подойдешь ко мне ближе, я надену этот стул на твою голову! А если тронешь меня хоть пальцем, то засажу тебя за изнасилование. Ты не думай, что ты безнаказан в чужой стране… Я вот все равно на родину доберусь и отомщу всем своим врагам! Вот увидишь! Зубами буду рыть землю, но до родины доберусь.
— Все вы так говорите, — усмехнулся охранник и сделал несколько шагов в моем направлении. — Только до родины добираются единицы, а в основном вы так втягиваетесь, что в другом качестве себя уже не представляете. Ладно, брось дурить. Иди ко мне.
— Нет, ты в самом деле не понимаешь или не хочешь понять, что этот стул я сейчас разобью о твою голову?! Мне всегда казалось, что собака — это друг человека, но, видимо, я очень сильно ошиблась. Иногда собака совсем не друг, а просто враг.
— Это кто собака, я, что ли?
— Ну понятное дело, что не я!
Последние слова так сильно разозлили охранника, что он мигом выхватил у меня стул, кинул его в угол и заехал мне по носу так сильно, что у меня хлынула фонтаном кровь. Увидев кровь, он бросился в ванну, намочил полотенце холодной водой и кинул его мне.
— Запрокинь голову и приложи полотенце к носу.
Я легла на кровать, запрокинула голову и приложила полотенце к носу. Через мгновение на нем появились внушительные пятна крови, которые увеличивались с каждой секундой. В тот момент, когда перепуганный охранник бросился мочить в холодной воде второе полотенце, все мое лицо было залито кровью.
— По-моему, у меня кровотечение, — задыхаясь, проговорила я.
— Блин, в натуре, кровотечение! Закинь голову выше. — Охранник быстро застегнул ширинку и бросился к холодильнику искать лед. — У тебя со здоровьем-то как?
— Не знаю.
— Как тебя зовут?
— Таня.
— Меня — Олег.
— Очень приятно познакомиться, — всхлипнула я и ощутила, как из носа вновь фонтаном потекла кровь.
— Насчет того, что тебе приятно познакомиться, ты мне пургу не неси. Просто, видишь, Танюха, в жизни бывают и такие скверные ситуации.
— Обидно.
— Что тебе обидно?
— Что ты, русский парень, поступаешь так со своей соотечественницей в чужой стране. Нет бы руку помощи протянуть, помочь и понять, так нет.
— А я в чем виноват? Ты сама к Марьяне на крючок попалась. Я тебя не вербовал.
— Я ж ей поверила!
— Дура ты. Неужели тебя жизнь не научила, что никому верить нельзя.
— Вообще никому?
— Никому, — отрезал горилла.
— А как же жить-то, если никому не верить? Так и свихнуться можно.
— Вот так и жить.
Горилла увидел, что второе полотенце полностью залито кровью, и не на шутку перепугался.
— Послушай, у тебя вообще с давлением как?
— Оно у меня всегда низкое.
— Ты гипотоник, что ли?
— Гипотоник.
— Теперь понятно. У тебя и так кровь из носа временами идет, а тут я тебе еще кулаком заехал. Но вот ты тоже сама виновата. Какого черта меня собакой назвала?!
Мужчина кинул окровавленное полотенце на пол и приложил к моей переносице кубики льда.
— Жаль, грелки со льдом нет. А то бы сосуды в полости носа быстрей сократились. Лежи неподвижно. Ты сама как чувствуешь, нос заполнен сгустками крови? Дыхание затруднено?
— Затруднено, — всхлипнула я.
— Только не вздумай реветь. Лежи неподвижно. А то трясешь головой, еще хуже будет. Попробуй глубоко дышать носом. Под воздействием воздуха кровь сворачивается быстрее.
Когда наконец кровь остановилась, Олег положил новый холодный компресс и накрыл меня одеялом.
— Ты белая вся, как стена.
— Я спать хочу.
— Это слабость. Поспи. Организму нужно восстановиться.
В тот момент, когда он поправлял одеяло, я как-то по-детски улыбнулась и еле слышно произнесла:
— Спасибо.
— За что? За то, что я дал тебе в нос?
— И за это тоже спасибо. Если бы ты не дал мне в нос, то уже давно изнасиловал бы, к едрени матери.
— Спи, дуреха.
Глава 15
Ума не приложу, сколько часов я проспала, но проснулась от того, что кто-то жарил в комнате картошку. Конечно, я не могла ошибиться — это был потрясающий, вкуснейший запах жареной картошки. Мне даже показалось, что я никогда не была в Голландии, а все, что мне в ней приснилось, — это просто страшный сон. Я любила просыпаться от запаха жареной картошки в тот момент, когда ее жарила моя мама.
