Ольга Шумяцкая
Эль скандаль при посторонних
Великая депрессия с хором, кордебалетом и объяснительными записками
Участники скандала
Три закадычные подружки:
Мышка,
Мурка,
Мопси
Их мужья:
Настоящий Джигит,
Лесной Брат,
Большой Интеллектуал
Их дети:
Ребенок Машка,
Ребенок Кузя
Мужчины, которые встречаются на их пути:
Наглый Парниша,
Красавец Мужчина,
Строгий Юноша
А также:
Алчный дядя Федя,
Подлый Витасик,
Целомудренный пенсионер Редькин,
Похотливый Тиша Моськин,
Пуленепробиваемый Толик,
Прожорливый Автандил,
Оборотистый Цветик,
Наглые Нурали и Салтынбек с маленькой Кызылкун в меховой шапочке
И еще:
Коварная Матильда,
Слабохарактерная Милка,
Прекрасная и ужасная Анжелика,
Невидимая Калерия Блох,
Фригидная Меральда, она же Фекла Безобразова,
Надтреснутая Эвелина фон Ризеншнауцер,
Двуличная Пульхерия,
Злостные пакостники Зульфия Ахмедовна, Наталка и гражданка Пых,
Умирающая бабушка Голицына, она же Понькина,
Государственная Зинка
А кроме того:
Невинные пейзане Пахомыч, Михеич, Федотыч, Никодимыч и Корнеевна
Пролог
Зубы почему-то всегда выпадают не вовремя.
Мои родители делали ремонт не так чтобы часто. Если точно — один раз за 45 лет совместной жизни, давным-давно, на заре моей туманной школьной юности. Думаю, они подозревали, что ремонт этот будет первым и последним, поэтому относились к нему с нежностью и трепетом. Как к родному. Обои переклеили. Рамы покрасили. До сантехники дело не дошло — время было суровое, конец 70-х, не до унитазов, — но паркет отциклевали и даже покрыли лаком. Покрыли и ушли. У них кроме ремонта все-таки еще кое-какие дела намечались в жизни. А сестра моя малолетняя, пяти лет от роду, осталась дома. И вот, оставшись дома наедине с ремонтом, она нацепила мамино свадебное платье из золотистой парчи, на голову — картонную корону, на грудь — пластмассовые снежинки, а на ноги — мои старые коньки. И стала кататься по новому паркету. За этим занятием ее и застукали. Войдя в комнату, мама сначала ничего не поняла, только увидела свое свадебное платье, которое с дикой скоростью сифонило по комнате из угла в угол. За платьем по полу тянулись отвратительные борозды. Кажется, даже стружки летели. Мама побелела, потом покраснела, потом задохнулась и долго не могла выдохнуть.
— Зараза! — закричала мама, обретя наконец свободу дыхания. И уронила на пол два передних зуба.
— Вот что бывает, когда маленьких детей обзывают нехорошими словами! — укоризненно сказала сестра и укатила в спальню, оставляя за собой две хорошо наезженные колеи.
Мама рыдала весь вечер, а папа бегал за ней по квартире с валокордином. Но мама валокордин не брала и от папы отворачивалась. Она не могла открыть рот и показать ему то место, где еще недавно жили два ее горячо любимых передних зуба. Просто женская гордость не позволяла. Иногда мама шумно вздыхала, и у нее изо рта сквозь вновь обретенную дырку вырывался свист, похожий на звук паровозного гудка. Посвистев, мама принималась рыдать с новой силой. Наутро она не смогла разлепить глаз и поплелась на работу практически вслепую. Был еще один повод для волнений: в тот день ей предстояло проводить на работе политинформацию о положении дел в дружественной стране Зимбабве. А работала мама в Министерстве пищевой промышленности, что в те времена приравнивалось к идеологическому фронту. И вот ковыляет моя мама на работу в полном ужасе оттого, что сейчас ей придется открыть рот и все министерство увидит у нее крупную недостачу зубов. Кроме того, она очень боялась произносить слово Зимбабве, потому что вместо первой буквы «3» у нее изо рта вырывался тот самый знаменитый свист. Она утром в ванной долго репетировала, прикрывая челюсть ладошкой, и результат тренировки полностью ее деморализовал. В таком, с позволения сказать, душевном состоянии мама одной туфлей заезжает в лужу, а другой спотыкается о камень. И натурально, ломает каблук. После чего вообще теряет способность к самостоятельному передвижению и ловит такси. Такси завозит ее на другой конец города и там благополучно ломается. Мама пытается поймать другое такси, но все они почему-то идут в парк, хотя на дворе 9 часов утра. Прыгая на одной ноге, мама спускается в метро, где ни одна собака не думает уступать ей место, а сама она попросить стесняется, чтобы случайно не засвистеть. Преодолев две пересадки, ровно через полтора часа она приземляется в министерстве и обнаруживает, что весь личный состав во главе с министром с утра сидит в актовом зале и ждет политинформации. Мама извиняется, но министр вежливо прерывает ее и просит написать объяснительную записку. Мама пишет записку. Вот она.
