видала. Мурка пораскинула умишком и выяснила, что ни одного надежного свидетеля в поле ее зрения не имеется. Все крайне ненадежны. И тут она вспомнила про Милку. «Вот кто меня спасет!» — подумала Мурка и кинулась к телефону.
Надо сказать, что с Милкой Мурка не дружила, а держала ее про запас. Например, в химчистку сбегать, или Кузю из школы встретить, или сгонять на дачу, проверить, не протекла ли там крыша после снегопада. Милка была безотказная и страшно боялась Мурку. Можно сказать, что при самом кратковременном и поверхностном контакте с Муркой у нее сводило внутренности и цепенели конечности. Милка бросала все дела и неслась выполнять Муркино поручение. Однажды она в полном ужасе выбежала из дома в одном тапке, комбинации и пластиковой шапочке для душа, потому что в момент Муркиного звонка как раз пустила воду в ванной и планировала культурно отдохнуть в горячей воде. А тут как назло Мурка с требованием немедленно ехать в аэропорт встречать посылку, которую ей должны были привезти из Америки. В посылке оказался плюшевый заяц, а у Милки полетела к черту вся личная жизнь. В тот вечер она ждала в гости своего бойфренда и рассчитывала получить от него предложение руки и сердца. Бойфренда пришлось отставить, он сильно обиделся, и Милка осталась старой девой. Вот эту фигуру окаменевшей скорби Мурка и планировала представить народным заседателям в качестве единственного аргумента своей невиновности.
— Слушай сюда! — строго сказала она Милке, и Милка на том конце провода немедленно заскулила. — Послезавтра в час дня придешь в суд и скажешь, что этот придурок врезался в меня нарочно!
— Есть! — отрапортовала Милка. — Какой придурок?
— Толстый дядька с красными щеками. Там увидишь. Если спросят, скажешь, что он в меня влюблен с первого класса. Нет, с первого не получится, ему лет пятьдесят. Скажешь, он у нас в первом классе проходил педагогическую практику, увидел меня и влюбился. Потом преследовал всю жизнь, но я его отвергла, и вот результат.
— А он что, педагог? — спросила наивная Милка.
— Господи, ну откуда я знаю! — начала раздражаться Мурка. — Какая тебе разница!
— Но ты же говоришь, практика...
— Практика оказалась неудачной, и он отказался от карьеры педагога. Ушел... ушел в бухгалтеры. Ладно, там разберешься. Витасик все тебе расскажет.
— Витасик... — пролепетала бедная Милка. — А это кто такой?
— Витасик — мой адвокат! — важно сообщила Мурка. — Обожжжает меня! Просто обожжжает! — И она закатила глаза. — Все, Мила! Хватит задавать дурацкие вопросы! Ты меня отвлекаешь.
— От чего? — проблеяла Милка.
— От жизни, рыбонька, от жизни! — И Мурка довесила трубку.
Дав Милке надлежащие указания, Мурка совершенно успокоилась и залегла обратно в постель, где и пролежала до дня суда. И вот он наступил, этот трагический день. В час дня Мурка спала сладким сном человека, только что сделавшего чистосердечное признание. Милка и Витасик томились в суде. Наконец судья вызвал их в зал заседания. Апоплексический дядька и бритый качок уже были там в окружении адвокатов и безутешных родственников. Апоплексический дядька нарочно подвязал руку бинтом, а качок опирался на бамбуковую трость и демонстративно прихрамывал. Витасик и Милка вошли в зал.
— Вы ответчица? — спросил судья у Милки.
— Я... свидетель, — пробормотала перепуганная Милка.
— А ответчица где? — поинтересовался судья.
— Ммммммм... ответчица... понимаете ли... — замялся Витасик, но судья его перебил.
Поковырявшись в бумажках, он заявил, что заявления ответчицы, чтобы дело рассматривалось в ее отсутствие, он лично не видит и настоятельно просит обеспечить присутствие в зале суда человека, из-за которого его оторвали от обеда. Иначе он немедленно покинет помещение. Милка помчалась звонить Мурке. Мурка трубку не брала. Милка набрала номер еще раз. Мурка трубку не брала. Милка потрясла трубку, поднесла ко рту и прошептала в полном отчаянии:
— Ну миленькая, ну давай, звони громче!
И опять набрала номер. И Мурка трубку взяла. На пятнадцатом звонке.
— Алло! — сказала она крайне недовольным сонным голосом.
— Мура! — закричала Милка. — Ты где?
— Как где? — удивилась Мурка. — Дома. Сплю.
— Как спишь! Как спишь! А суд?
— В каком смысле «суд»? — еще больше удивилась Мурка.
— У тебя же судебное заседание! — надрывалась Милка.
— Мила! — сурово сказала Мурка. — Я тебя послала защищать свои интересы. Ты что, не поняла?
— Поняла... — пролепетала Милка.
— Плохо ты, Мила, защищаешь мои интересы! — еще суровее заявила Мурка, и Милка задрожала всем тельцем. — Где Витасик?
Милка ужасно обрадовалась, что можно перевести стрелки на Витасика.
— Здесь, здесь! — закричала она. — Витасик! Сюда! Скорей!
Подскакал Витасик.
— Виталий Петрович на проводе! — солидно пробасил он, взяв трубку.
— Ты, Виталий Петрович, придуриваться брось! — сказала на это Мурка. — Этажерку взял? Взял. Люстру уволок? Уволок! Изволь исполнять свои обязанности. А меня прошу оставить в покое!
— Что вы, что вы! — засуетился Витасик. — Конечно, спите! Набирайтесь сил! Вы нам нужны здоровая и веселая!
И повесил трубку. Но в душе затаил злобу, потому что не любил, когда его запугивают. И вот, когда он с Милкой вернулся в зал заседаний и судья опять поинтересовался, где, собственно, ответчица, наш Витасик поднялся и брякнул:
— А ответчица спит.
— Во-от как, — протянул судья. — Значит, у нас тут вырисовывается неуважение к суду.
— Неуважение, неуважение, — подобострастно закивал Витасик, уже реализовавший и этажерку, и люстру по недурной цене. Как хороший адвокат он был очень убедителен.
— Суд удаляется на совещание! — объявил судья и действительно удалился.
Минут через пятнадцать он снова появился в зале и впаял Мурке штраф в размере... Впрочем, размер штрафа я оглашать не буду, а то некоторые особо чувствительные читательницы рискуют упасть в обморок. Кроме того, Мурке предписывалось оплатить потерпевшим ремонт автомобилей и моральный вред, оцененный... Но тут я тоже умолкаю. Да, и Витасик. Витасик позвонил на следующее утро и потребовал две тысячи долларов за то, что так блистательно проиграл ее дело. «А этажерка? А люстра?» — попробовала было поинтересоваться Мурка, но Витасик быстро пресек ее бесполезное бормотание и хорошо поставленным голосом заявил, что никакой расписки за люстру и этажерку никому не давал и поэтому не понимает, о чем, собственно, идет речь.
Так Мурка крепко попала на фантастическую сумму рублей, которую не могла огласить Лесному Брату, потому что, несмотря на долгие годы брака, он был ей по-прежнему дорог. А тут еще телефонный счет. Лесной Брат давно намекал Мурке, чтобы она перестала названивать нам с Мышкой в Москву. Но она не унималась и постоянно вступала с телефонной станцией во взаимоневыгодные отношения. Станция присылала Мурке счета, которые та не оплачивала, после чего станция отключала Муркин телефон. Мурка злилась, вставала в позу и заявляла, что ни копейки из ее трудовых денежек эта гадкая станция не получит. Станция со своей стороны, чувствуя неуязвимость, посылала Мурке предупреждение, дескать, еще пара дней, и ваш номер снимут навсегда. Лесной Брат устраивал скандал и плелся в сберкассу. Мурка очень его осуждала за мягкотелость. Она считала, что телефонную станцию пора проучить и лишить средств к существованию. И вот однажды Лесной Брат принес Мурке телефонную карточку и заявил, что никаких счетов больше в доме не потерпит. Мурка карточку взяла и тут же позвонила по ней мне и Мышке, ни разу не ошибившись и правильно набрав все цифры, чем очень удивила и даже испугала Лесного Брата. Случилось это еще до нашей ссоры. И вот — новый счет. Спрашивается — откуда?
Мурка взяла счет в руки, поднесла к глазам и прочитала, что общая сумма долга за три разговора
