назойливы, что многих из них мы убивали даже в хижинах. Одна из них — двух метров длиной, темной окраски, похожая на египетскую змею «Уреа» — Naja haja, — которая, по Брэму, очень распространена по всей Африке, о которой несколько раз также упоминает и Ливингстон {77} , обвилась вокруг среднего столба хижины. Когда я приблизился к ней с копьем, она, вздув часть шеи за плоской головой, приготовилась к защите, но в этот момент я пригвоздил ее к столбу.
Однако и от мэдже мне не удалось уйти без волнений. Опять, как и часто раньше, я сидел на упакованных вещах, терпеливо ожидая носильщиков. Вспоминалось время, когда я легко мог отправлять более сотни тяжелых тюков, хотя тоже вынужден был пользоваться благосклонностью вождей и их подчиненных. Но то были азанде. Впервые у абармбо я натолкнулся на серьезные препятствия. И опять убедился, что одинокому путешественнику из северных областей с большим багажом, без своих носильщиков, трудно пересилить нежелание южных племен носить поклажу. Дальнейшее продвижение на юг, даже с небольшим багажом и с большей затратой времени, должно потерпеть неудачу. Вот и сейчас мэдже отказывались нести поклажу. Рассерженный Малингде, показывая им пример, взвалил на себя один тюк и, пристыдив своих соплеменников, двинулся вперед. Я последовал за ним. И лишь тогда мэдже с багажом двинулись за нами, и то очень неохотно. Сотни женщин и мужчин с шумными возгласами сопровождали наш караван от одной усадьбы к другой, так что после нескольких часов езды я слез с осла совершенно оглушенный. Путь шел на север к племени абуи, ответвлению мэдже; у вождя Агенгуэ мы переночевали. Маленькие встречные ручьи впадали в реку Нала, приток Бомоканди. Область густо населена, но население, как и всюду, скучено на определенных участках, между которыми, как правило, находятся необитаемые пустыри. По вечерам я вынужден был, с гармоникой и книжкой с картинками, вполне благопристойно, но настойчиво напоминать хозяевам о вездесущих правилах гостеприимства и попрошайничать, чтобы кое-что получить за свою музыку и шутки и накормить моих людей.
1 июля мы прошли далекий путь через необитаемую область к вождю Дида, к которому нас довел Малингде со своими носильщиками. Мы перешли Налу на пути к северо-запа-ду, оттуда направившись прямо на север. Река вышла из берегов, так что сорок шагов пришлось идти через воду глубиной в три фута. В Налу впадает много речек с глубокими руслами, она же протекает недалеко от дороги, параллельно ей до округа Дида. Дорога шла все время высоким лесом и кое-где была протоптана слонами, что ввело меня в заблуждение; один раз я с несколькими носильщиками по такой дорожке пошел вперед. В густом лесу мы проблуждали с полудня до вечера, пока наткнулись на обработанные поля ниамбара из племени мэдже, где находились и владения старого вождя Дида.
3 июля мы двинулись дальше в направлении на северо-запад и через область основного племени абуи прошли к его вождю Каранге, пользующемуся уважением своих соплеменников. Это племя по численности самое большое из мэдже, жилища здесь расположены близко друг к другу. Маленькие речки в этой местности и до самого Бомоканди вливаются в ее приток Рунгу, текущий восточнее дороги на север.
Совсем близко от селения Каранги мы перешли три глубоких болотистых оврага, по другую сторону которых на возвышенности видны были заграждения у жилища вождя. Мэдже окружают свои жилища заграждениями в форме палисадов не только от внешних врагов, но и от своих соплеменников, из-за частых ссор, в результате чего можно опасаться грабежа и даже ранения от коварной стрелы. Ограда селения Каранги была очень велика и включала не только разбросанные хижины, но и лежащие между ними маисовые поля. Когда я пришел, вслед за мной ворвалась громадная толпа, вскоре ставшая настолько назойливой, что я мог их сдержать, только взяв в руки ружье.
Основное владение племени мэдже на севере было ограничено рекой Бомоканди; с восточной стороны была необитаемая область, за которой жили момфу; на западе, до вассального государства Канна, простирались владения бежавших и оставшихся в живых потомков рода мангбатту: округ Санго-Попо, брата Санга Момбеле, и с недавнего времени — также владения Мамбанги. На западе, очень близко от Каранги, было селение вождя мангбатту Сенсе.
Сенсе вскоре прислал ко мне своих людей, а затем и сам явился к Каранге. Подобные посещения одного вождя другим в этих краях очень редки, и едва ли Сенсе в другое время явился бы к Каранге, хотя они и не были врагами. Вожди не посещают друг друга, во-первых, из-за недоверия и осторожности, во- вторых, из гордости и чванства.
Чопорность Сенсе в отношении его соседа — князя была очень велика; но однажды она все же растаяла, а именно при азартной игре. Негр так же неудержимо предается этой страсти, как и культурный человек. Среди мангбатту имеются закоренелые игроки. Большей частью играют в простой «чет или нечет» камнями, которые с поразительной быстротой и ловкостью переходят из рук в руки. Как мы видели уже у Мамбанги, еще мальчиками они уже упражняются в этой игре. Дьявол игры часто так силен, что все жалкое имущество негра переходит во владение выигравшего; все имеющее какую-либо ценность может быть проиграно или заложено: стрелы и лук, железо, куры, рабыни — и все это, конечно, не без споров. Сенсе также был одержим страстью к игре и в этот день проиграл людям Каранги много сотен стрел и всякие другие вещи и, наконец, множество кур; и все это он уплатил, как долг чести.
Самая оживленная дорога на север вела через Бомоканди к маленькой станции Солиман на отрезке пути Тангази-Кубби, но мы решили пойти по более прямому короткому пути к Тангази, в надежде встретить носильщиков Ниангары. В ожидании этого люди Каранги, с которыми я вышел 9 июля, охотно несли багаж до Бомоканди, к которой мы пришли через несколько часов. Дорога туда и по другую сторону реки до Тангази имела приблизительно северное направление.
В пройденной нами, богатой многими обработанными полями области, рядом с момфу жили также племена абиссанга, ниапу и мунду. Последние относятся к большому племени абангба, часть которого в свое время переселилась на северо-восток в область Макарака, где мы уже с ними познакомились. Помимо наречия, у них осталось очень мало общего с их южными соплеменниками.
Маленькие, протекающие по области речки впадают в Тиббо. Большая часть дороги была очищена от травы, и идти было легко. Через полчаса дорога привела нас на главный путь от Тангази до Солиман-Кубби, и 11 июля я пришел к цели.
Я не был в Тангази четыре с половиной месяца и за это время прошел свыше 600 км. Я не сожалел об этом времени, хотя и омраченном многими невзгодами, так как достиг всего, что было можно. Правда, состояние моего здоровья было еще плохое, поэтому в последующие недели я оставался на станции, где мог спокойно отдохнуть и, с помощью раньше сэкономленных и оставленных здесь вещей и припасов, создать себе сносное существование. Среди моих сбережений были тыквенные семечки, кунжут, пальмовое масло, немного чечевицы и риса, кофе и чай и даже ящик с маисовым зерном; все это я тщательно упаковал и спрятал до отъезда на восток и, кроме того, прислал еще продукты из Кубби. Теперь это составляло целый клад, так как в Тангази было много голодных ртов, а продуктов в то время было мало, потому что маис только начал созревать.
В конце июля я начал серьезно помышлять об отъезде. Но раньше я выполнил свое обещание посетить Ниангару и с почетом был принят им и его многочисленными подданными. Я привез ему несколько специально для него сбереженных подарков, среди них атлас с изображениями птиц и музыкальный ящик — предметы, которые уже позабавили тысячи туземцев. Ниангара же преподнес мне ценные этнографические предметы, и, когда я упрекнул его, что он посылает недостаточно зерна солдатам станции, он тут же отослал туда сто тюков.
Надо отметить, что орех кола, который в Западной Африке считается «настоящим орехом» и в продаже ценится очень высоко, жуют также владыки мангбатту и ньям-ньям. Это наблюдал во время своего путешествия по Мангбатту д-р Швейнфурт, и я могу это подтвердить; но, по-видимому, это возбуждающее средство употребляется лишь вождями и то не часто, и лишь в виде добавления к пиву. В Западном Судане наименование «кола» применяется к различным видам этого продукта. Главный сорт его — Cola acuminata Brown, но употребляют плоды и других видов, хотя они содержат меньше кофеина. Кроме настоящего ореха «кола», в Западной Африке имеется еще и другой вид, употребляемый для жевания и называемый «горький кола», «мужской кола» {78}.
Окончательно покидая области южнее Уэле, я хочу дополнить историю мангбатту последних лет, так как то, что я слышал о них в более старые времена, ограничивается лишь передачей нескольких имен.
Предание начинает историю мангбатту с владыки Рхуа, которому наследовал его сын Мабурра, затем последовали Нагинбалле и его сын Тукуба, или Туба. Тукуба и его три брата являются предками еще ныне
