писал о князе этой страны Мамбанге.
«Ладо, 20 сентября 1883 г…К сожалению, я вынужден был не очень мягко обойтись с некоторыми господами (там, в Мангбатту). Вы слышали, что Мамбанга умер; в течение продолжительного времени он был угрозой для целой страны. Напоследок он открыто развил мне свои планы по реорганизации страны мангбатту во главе с ним и Гамбари (!!). Он, впрочем, поклялся убить Вас, а также Казати. Гамбари и весь его род в ближайшее время, вероятно, обречены на смерть. Этот иезуитский донколанец и его план создать по ту сторону Араме (в Мабоде) в один прекрасный день собственное государство, независимое от нас, вызывает в стране смуту. Однако самым большим злом для всех нас является ненадежность наших границ между Бахр-эль-Газалем и здешними местами…»
Значит, Мамбанга, по словам Эмина из его письма, «умер». Это известие было для меня новостью. Сын Буру, напротив, утверждал, что он точно знает, что Мамбанга, по приказу Эмин-бея, был тайно расстрелян. Во всяком случае, я не мог тогда этому поверить (в особенности после сообщения губернатора в более раннем письме, что Мамбанга ушел от него в восторге, нагруженный подарками), пока сам не убедился в этом в Макарака и позднее не услышал из уст д-ра Эмина.
Должен сознаться, что это меня больно задело, в особенности, когда я живо представил себе, как во время моего путешествия в Мангбатту всегда и везде обнадеживающе сообщал вождям и старшинам о начале правления кроткого, снисходительного европейского губернатора. У меня было чувство, как будто я слышал, как мои черные друзья уличали меня задним числом во лжи, и это мне было больно. Не меньше жалел я о том, что Эмин-бей, как я это позже узнал, открыл свои уши для злого нашептывания (тогда при нем был Ибрагим Гургуру) и слишком легко кое-чему поверил. Стремление к власти, страсть к интригам и другие подобные черты Мамбанга, в конце концов, разделял с большинством его соплеменников. Не в качестве мятежника был он в свое время втянут в борьбу, так как он еще не изведал «благодати» египетско-суданского управления. Он защищал лишь свою самостоятельность, а позже был одним из египетских чиновников назначен на место Санги и по прибытии Эмин-бея (как последний мне сам тогда писал) немедленно покорно пошел ему навстречу. Чистосердечное изложение честолюбивых планов, которые он разрабатывал вместе с Гамбари, о, боже мой, неужели же их можно было принять всерьез?! И неужели уж так плохо обстояло дело с управлением в Экваториальной провинции, что надо было опасаться акта насилия со стороны какого-нибудь Мамбанги? Если же Мамбанга действительно заслужил кары и из-за своего строптивого характера стал неудобен, то было бы, конечно, достаточно, — как Эмин-бей вначале решил, — удалить его из Мангбатту и на некоторое время интернировать в Ладо или Хартуме.
Пятнадцатое ноября, день моего отъезда от Земио, принес мне одну большую радость, а именно почтовую посылку из Европы с парохода «Измаилия».
В прекрасном настроении мог я теперь начать далекое путешествие в Ладо.
Глава XXVII. Путешествие от Земио в Ладо через Ндоруму (с 16 ноября 1883 года до 21 января 1884 года)
Шестнадцатого ноября 1883 года я, наконец, выехал от Земио и притом по новому направлению прямо на восток. Это общее направление приблизительно сохранялось в течение восьми дней, правда, с местными отклонениями, пока мы не прибыли в резиденцию Линды. Таким образом, наш маршрут отличался от прошлогоднего пути к Земио (из Мангбатту через область Япати).
После короткого перехода мы остановились у вождя Ма-дибдо, брата Нбассани. В его округе жили преимущественно апакелле, служившие мне носильщиками в последующие дни.
Впадающие в Мбому реки, течение которых я пересек когда-то в половодье по дороге из Уандо к Земио, мне пришлось пересечь теперь в верхнем течении, где они уже не составляли препятствий. Так, Бахай и Манза во время второго дневного похода, приведшего меня к вождю Ликалла, имели лишь по несколько футов глубины.
По дороге во владения Кипы мы по мосту пересекли среднее течение Келле. Река там была шириной в двадцать пять шагов и глубиной в пять футов. Река Келле вытекает из области водораздела Нила — Конго, с южных склонов горы Дара-гумба, горный массив которой и образует водораздел. Участок до Уандо представлял собой мало интересного. Холмы сменялись ровной степью. Дорога на восток использовалась гораздо меньше, она была недостаточно протоптана и очень утомительна, тем более что высокая трава еще не выгорела.
Двадцать первого ноября явилась возможность двигаться дальше от Уандо.
В это время были отправлены вестники к Попо с предупреждением о нашем скором прибытии, и 27 ноября мы последовали за ними в сопровождении Линды.
Маршрут, который вел от Нбенге к местопребыванию Линды на северо-восток, изменился, и четыре дня мы шли приблизительно на юго-восток.
Хорошо возделанная территория, которую я прошел 4 декабря в области Коммунды, была густо населена, главным образом, племенем памбия.
Местопребывание властителя было с тех пор перенесено дальше на запад, и мы там не побывали, проходя лишь через деревни подчиненных вождей. У одного из них, Думе, мои носильщики, шедшие беспорядочно и недисциплинированно, сбросили груз, и я вынужден был там заночевать. За местом ночлега в третий раз была пройдена Мбому, представлявшая собой здесь лишь маленькую речку. У Барани, одного из сыновей Ндорумы, где была наша следующая остановка, мы пересекли Мбому в последний, четвертый раз. Это была уже только болотистая лужа. Исток Мбому находился неподалеку; река заслуживает внимания уже потому, что по всему длинному течению ее называют одним и тем же именем (только нсаккара как будто называют ее Кенго).
Колья азанде
Барани, юноша, который еще три года тому назад жил в мбанге своего отца, встретил меня теперь с княжеской снисходительностью, причем двое подчиненных овевали его опахалами. Он сказал, что Ндоруме лишь недавно сообщили о нашем прибытии. Здесь не ждали, что я так скоро явлюсь. Гонцы Ндорумы поэтому еще не прибыли к нему. Но я не сомневался в дружественном приеме со стороны моего старого покровителя и поэтому оставил Барани уже на следующий день. За болотистой речкой Мбому находился явно выраженный водораздел Нила и Конго. Следующая речка Масумбу, которая также уже была пересечена по дороге из Дем-Бекира к Ндоруме, впадает в уже упомянутую раньше реку Бикки, принадлежащую системе Нила.
Бикки была неглубока, шириной всего в пять шагов, ее истоки лежали неподалеку на западе. Эта область земель Ндорумы особенно любопытна тем, что в ней близко сходятся истоки многих рек, принадлежащих к разным крупным речным системам. Кроме Мбому и Бикки из области к западу от Барани вытекает еще Дума, главный приток Уэре.
От Ндорумы, находившегося лишь в нескольких часах пути, все еще не было гонцов. Только когда мой багаж был уже сложен, трава в ближайшем окружении выжжена и все уже подготовлено для ночлега, появился со свитой брат Ндорумы, Мбима, тот самый, в хижинах которого я уже дважды побывал на западной границе области. Тогда наши отношения были чрезвычайно дружественны, но теперь я его встретил весьма холодно, и не только угостил самыми крепкими упреками, но объявил, что не двинусь с места, пока не прибудет Ндорума лично.
Я часто убеждался, что наиболее высокопоставленных и гордых негров гораздо сильнее поражает, если разящей остротой делаешь их смешными в глазах товарищей, чем если их ругаешь и бранишь. На последнее негр вообще обращает меньше внимания, чем араб и европеец. Вот таким-то образом я и встретил Ндоруму, прибывшего со всей своей придворной свитой. Порядочное время я вообще делал вид, что не замечаю его, и уже это его смутило. Затем я иронически поговорил с ним через переводчика и высказал сожаление, что он все же проделал долгий путь ко мне, вероятно, столь для него тяжелый. У него,
