летающей лодки. Но это ему не помогло, потому что он не сумел продержаться на воде более или менее долго. Юсси Хоутари, который сбил его, на следующий день проделал то же самое.
Я быстро пристроился в хвост другому русскому истребителю, но пилот заметил меня и заложил такой крутой вираж, что едва не сорвался в штопор. Тем не менее я дал очередь, и мои пули забарабанили по фюзеляжу. Русский закувыркался вниз и упал в море.
Повсюду, куда я смотрел, русские истребители падали в море, поэтому опасность столкновения в воздухе угрожала всем нам. Один «Рата» летел надо мной, явно не подозревая о моем присутствии. Длинная очередь моих пулеметов вернула его к действительности, и самолет огромным клубком пламени рухнул в холодное синее море.
Наконец интенсивность битвы пошла на спад, и три вражеских истребителя попытались удрать на максимальной скорости под прикрытие береговых зенитных батарей. Мы насчитали 11 подбитых вражеских самолетов. Наша группа полетела домой, не потеряв ни одного самолета.
18 августа мы дежурили, и настроение было преотвратным. Два звена соседней эскадрильи взлетели и направились к нашим охотничьим угодьям над морем. Мы в этот день имели лишь один вылет и противника не встретили, а между тем приближался вечер. Вряд ли что еще могло случиться в этот день.
Но зазвонил телефон, и Йоппе ответил. Уныние пропало в тот самый миг, когда он закричал: «По машинам! На взлет!»
Наши истребители встретили большую группу бомбардировщиков и истребителей возле Кронштадта и сейчас вели тяжелый воздушный бой.
Когда мы прибыли на место событий, то выяснилось, что о нехватке целей заботиться не придется. Самолеты подходили со всех направлений. В бою участвовали «Рата», «Харрикейны» и даже Пе-2. Мы удивлялись: а что здесь делают пикировщики? Йоппе поджег первый из них, когда тот пролетал мимо. Очевидно, это оказалось уже слишком, потому что «Рата» набросились на нас, словно стая рассерженных пчел. Я поймал одного из них на прицел, подойдя сверху сзади, и всадил порцию металла в его фюзеляж. Этого было вполне достаточно. Самолет пошел вниз и по дороге чуть не зацепил одного из своих товарищей. Я оторвался от противника и рванулся вверх крутым разворотом, потому что был совершенно уверен: один из вражеских истребителей последует за мной и постарается атаковать.
Я находился на высоте 1500 футов, ниже безумной карусели множества различных самолетов. Подо мной находились восемь сторожевых кораблей, которые избрали меня целью для своих зениток. Я почувствовал, что оказался в реке кипящего огня, трассы сверкали со всех сторон. Я постарался как можно быстрее вернуться в свалку, которую устроили свои и чужие самолеты. Однако в то время, когда я находился на малой высоте, я успел заметить еще несколько истребителей, которые спешили от Кронштадта, чтобы вступить в бой. В какой-то момент, по нашим оценкам, в схватке участвовало до 60 русских самолетов.
Вполне было возможно повернуть в любом направлении и тут же увидеть новую цель. Однако я обнаружил, что занять выгодную позицию для стрельбы в таком круговороте совсем непросто. Один «Рата» пошел на меня прямо в лоб, держась чуть ниже. Я перевернул самолет, одновременно резко взяв ручку на себя, потом прицелился и дал очередь. Мои трассы уперлись в его фюзеляж, и самолет штопором пошел вниз, упав в море. Выровняв свой истребитель над самой водой, я начал мучительный набор высоты сквозь стену зенитного огня русских сторожевиков. Эти несколько секунд массированного обстрела показались мне настоящей бесконечностью!
Я сманеврировал, чтобы увернуться от одного пикирующего истребителя, когда другой оказался прямо передо мной. Я выпустил длинную очередь по этой цели. Стрелял я долго и уже начал думать, что патроны у меня кончатся раньше, чем я его собью. Наконец он загорелся, окутался дымом и упал в море.
Я обстрелял по крайней мере 10 вражеских истребителей во время этого боя, но все цели ускользали так быстро, что сложно было добиться какого-то результата. К этому времени стемнело настолько, что было сложно отличить своих от чужих. В результате обе стороны начали оттягиваться к своим базам.
Один из наших пилотов лейтенант Аарно Райтио выпрыгнул с парашютом и погиб в штормовом море этим вечером.
Прожектора Кронштадта всю ночь обшаривали море в поисках летчиков, выпрыгнувших из сбитых самолетов. За время боя, продолжавшегося около часа, противник потерял 16 самолетов.
В течение только одной этой недели противник потерял 43 самолета, не считая поврежденных. Результат таких больших потерь ощущался, даже если у противника имелись неисчерпаемые запасы новых самолетов, так как некоторое время русские не вылетали нам навстречу. Мы убивали это время, коптя балтийских селедок и собирая бруснику.
В середине сентября интенсивность воздушных операций опять начала нарастать. Советский Союз получил большую помощь Запада в виде истребителей «Спитфайр» и «Харрикейн», которые заметно превосходили наши «Брюстеры».
20 сентября мы лежали в палатке дежурной смены на краю аэродрома, когда зазвонил телефон. Никто не знал, что это - срочный взлет или просто сообщение о прибытии обеда. Но на всякий случай мы похватали летные шлемы.
«Похоже, это вылет», - сказал кто-то.
Йоппе подтвердил: «Вражеские истребители над Лавенсаари».
В считаные минуты группа из 6 наших истребителей уже направлялась к Лавенсаари. Первой парой были Кархунен и Херрала, второй - Кауппинен и я, третьей - Саловаара и Лампелто.
Мы шли с набором высоты до самого острова, так как по радио передали, что там на большой высоте находятся 8 «Чаек». Когда мы находились юго-восточнее Пенинсаари, пришло сообщение, что еще 21 вражеский истребитель летит со стороны Ораниенбаума на высоте 1500 футов.
Так как «Чайки» исчезли, мы повернули к этим новым целям. Несмотря на всю бдительность наших наблюдателей, противник сумел проскользнуть незамеченным, скорее всего, к северу от нас и направился к Сескару. Когда мы находились над Крейвинлахти, то получили сообщение, что вражеские самолеты недалеко от кораблей, из-за которых нас и подняли. Хорошо, мы круто развернулись и поспешили за ними.
Мы развернулись чуть шире, чем обычно, чтобы лучше контролировать воздух на случай, если противник завершит налет раньше, чем мы прибудем, и попытается незаметно проскочить назад. Примерно в 12 милях юго-западнее Лавенсаари мы заметили советский корабль, который сидел на мели и горел. Рядом находилось несколько немецких кораблей, которые расстреливали его.
Теперь внизу на самом горизонте мы заметили какое-то движение. Я увидел черную точку, летящую прямо над волнами в направлении Лавенсаари. С высоты 15 000 футов она была едва различима, а уж опознать тип самолета было вообще невозможно. Я вызвал остальные истребители и ринулся в атаку. Йоппе сказал мне, что они последуют за мной. На высоте 700 футов плыли небольшие кучевые облака, и, пробивая их, я потерял цель из виду. Однако я знал ее курс и вероятный пункт назначения, поэтому я не особо беспокоился. Я довернул в сторону Лавенсаари и продолжил пикировать.
Мы подошли к острову на скорости 540 км/ч и начали искать добычу. Было в этой погоне нечто юмористическое, и я едва не смеялся. Мы напоминали стаю гончих, которые обнюхивают все вокруг в поисках следов потерявшегося зайца. Наши истребители постоянно совершали небольшие виражи, чтобы лучше видеть все вокруг.
Я увидел пару целей в тот же самый момент, когда их заметил Йоппе. Он передал, что видит на них какие-то желтые отметки, которые различил и я. Могут это быть наши
