— Новостей нет, — сказал Май, не отводя взгляда от серых глаз Атмоса. — И не будет, Алан. Я отозвал людей, ветер снова крепчает. Все, что нам удалось найти на тракте, — вот.
Он протянул Атмосу обломок Михиной лыжи.
Мастер Недр оказался крепок. Не зря он был единственным из городских, с кем Май Сурга свел дружбу.
Молча постоял он, крутя в руках обломок сыновней лыжи. Ничего больше не спросил у Следопыта.
И хорошо. Что мог сказать ему Май?
Волки? Разбойники? Тангу?
Неизвестно.
Конечно, Следопыт обойдет и расспросит местных. Еще десять раз обыщет тракт и прилегающий лес вдоль и поперек.
Но раньше утра, раньше весны глупо надеяться найти хотя бы Михины кости. Тайга бывает коварна. Схватит, спрячет, занесет снегом, закидает настом.
Жену Алана, Мару, вон, так и не нашли. Только серебряную цепочку с кулоном, когда стаял снег, отыскал неведомо как и принес Алану дед Ойон. Говорил, вывели его собаки.
Пес разберет этих собак тангу. Нюх у них и правда острее, чем у наших. Волчий нюх. Отец Сурги их иначе, как волками, и не называл. А самих тангу звал «волчатниками».
Эх, кабы слушались волки-собаки кого-то, кроме своих маленьких хозяев, завтра же погнал бы их Май от Хлада до самой Котловины. Может, и унюхали бы чего.
Просить же у местных помощи бесполезно. После того, что учинили отец Мая со товарищи в деревне деда Ойона, ни один тангу с человеком в плаще Следопыта даже говорить не станет.
Но как бы то ни было, шансов отыскать Миху живым никаких. Сутки в зимней тайге, без огня, без еды… Май сам бы на такое вряд ли решился. А тут мальчишка, зеленая поросль.
Жалко Алана. Теперь он совсем один.
— Давай выпьем, капитан, — сказал ровным голосом Атмос. — За покой Михи.
— Святое дело, — согласился Май Сурга. — Только сам знаешь, мне крепкого нельзя, я на обходе.
— Садись за стол. Я принесу вино с ледника.
Миха отбросил шкуры и вскочил на ноги. Голова здорово кружилась, но ничего, стоял.
— Если оборотень в поселке, надо скорее бежать туда. Предупредить отца. Предупредить людей.
— Не спеши, — качнул головой дед Ойон. — Ты едва ушел от клыков Кагалыма. И опять спешишь в них очутиться?
— Ты меня все равно не удержишь, дед, — решительно сказал Миха. — Где моя одежда?
Старый тангу вздохнул. Пошарил рукой за спиной и протянул Михе кучу скомканных вещей.
— Забирай, что твое, — сказал он со значением. — Что помнишь, забирай.
Голос деда Ойона зазвенел. И голова Михи вместе с ним.
Протянув руку за одеждой, он увидел повязку на своем запястье. Бурую от засохшей крови.
Миха вспомнил боль от волчьих зубов.
Неживые лица Хозяев Кагалыма.
Треск черного льда.
Миха Атмос вспомнил смерть своего отца.
Он вернулся с ледника с двумя кувшинами в руках.
Май Сурга острым взглядом Следопыта приметил печати на горлышках, одобрительно кивнул. Окрестности Толоса, удобренные вулканическим пеплом, давали лучший в Россыпи виноград. Братства Виноделов из Валита, Хамона и Самана вели за него настоящую войну, нанимали солдат и строили укрепления вокруг виноградников.
Немудрено, что толосские красные вина называли «кровью».
Таким вином не грех обмыть благополучное путешествие Михи в Небесный Край.
— Держи-ка, — сказал Алан, протягивая Маю один кувшин.
Следопыт бережно принял кувшин двумя руками, обернулся с ним к столу. Он никого бы не потерпел за спиной, кроме близкого надежного друга. Такого, каким был ему Алан Атмос.
Что такое «друг»? Просто слово.
Слова ничего не значат для человека Черного Льда.
Рука Атмоса нырнула во второй кувшин и тут же вернулась с ножом из темного кристалла. Густое красное вино стекало с него, так похожее на кровь.
Но осколок небесного льда требовал настоящей крови.
Алан ударил капитана Следопытов в спину черным ножом. Изо всех сил, пробивая телогрейку и все, что было под ней.
Ниже левой лопатки. Повернув руку так, чтобы ледяное острие ножа отломилось и осталось в ране.
В сердце Мая Сурги.
Не сон. Явь.
Свеча Тревоги погасла в его руке. Невозможно. Как и то, что буран утих в ту же секунду. Алан Атмос увидел их перед собой.
Три огромные фигуры в доспехах из серебристого металла. Рядом с ними он ощутил себя карликом, и дело было не только в их неимоверном росте.
— Кто вы? — прошептал он. — Зачем вы пришли к нам?
Их неподвижные лица. Белые глаза. Губы, как запекшаяся кровь.
Они не шевелились, когда он услышал три голоса, сливавшиеся в один.
— Мы принесли вам свободу.
Лезвие огромного меча сверкнуло перед глазами Алана. В лунном свете оно выглядело сделанным из чистого прозрачного льда.
Он узнал холод, от которого останавливалось сердце и жизнь замирала.
Только холод, от начала и до конца времен. Холод, в котором мир нашел свою смерть.
И родился заново — холодным, сверкающим и чистым.
