приказу.
В данный момент коммодор Честер шёл по кормовому коридору вслед за начальником «научной группы» кэптэном Френчем, надевшим флотский мундир только по случаю именно этого похода, и, чуть успокоив вдрызг раздёрганные нервы полупинтой[24] хорошего виски, прикидывал, удастся ли «профессору» придумать что-нибудь стоящее для их общего спасения или всё же придётся ставить его со всей компанией к стенке? На этот случай командир отряда судовой военной полиции – самый подходящий человек. Приведёт приговор в исполнение, не задумываясь.
Профессор Френч думал о вещах прямо противоположных. Он со слов самого командира знал, что живым ему в плен попасть не позволят. И хотя Честер признался в этом только для того, чтобы заставить «научника» старательнее думать о способе их общего спасения, цели он достиг прямо противоположной. Теперь доктор философии, физики и математики Гилберт Клеменс Френч стремительно перебирал в голове варианты – как наиболее эффективно нейтрализовать капитана, после чего сдать его русским и сдаться самому. Хорошие учёные везде нужны, сибирская каторга ему не грозит, а лаборатории Москвы или Петербурга ничем не хуже кембриджских.
Контр-адмирала военно-морской разведки Эванса, личного представителя одного из лордов Адмиралтейства, а через него и самого мистера Боулнойза, для маскировки носившего в этом походе такой же, как у Френча, мундир фальшивого кэптэна, тоже занимали жизненно важные проблемы. Уничтожение секретной аппаратуры вместе с персоналом и у него стояло на повестке дня, но не главным пунктом. Оно должно было произойти почти автоматически. В каюте у Эванса имелся некий тумблер, подключенный к отдельной от общесудовой электрической цепи. Один щелчок – и вся аппаратура сразу превращается в пыль. Персонал, соответственно, тоже, поскольку должен по боевому расписанию находиться на местах. Гораздо важнее было сообразить, как спастись самому. Вариантов, в принципе, всего два. Первый – сдаться в своём залегендированном качестве, то есть – прикомандированного к отряду для получения морской практики сотрудника совсем незначительного гидрографо-метеорологического отдела штаба флота. Здесь можно рассчитывать на кратковременное интернирование и спокойное возвращение на родину, поскольку войны всё-таки не объявлялось.
Второй – присоединиться к толпе русских «волонтёров». Их язык он знает вполне прилично, небольшой акцент легко можно отнести на счёт длительной разлуки с родиной и «языковой заражаемостью», завербованные, размещавшиеся в разных кубриках, в массе своей друг с другом не знакомы. Документы исчезнувших «надзирателей» лежат у него в сейфе, а фотографии… По личному опыту он знал, что на них
О том, что и в первом и во втором случае русская контрразведка может оправдать свой пугающе высокий авторитет, то есть разоблачить его, Эванса, думать не хотелось. Но надо. Значит, необходимо поискать третий вариант – безопасный и безусловно выигрышный. Могут ему каким-то образом помочь «гипногенераторы» Френча? Интересно… Всех их возможностей Эванс не знал, джентльмену не по чину вникать в технические подробности, но если с помощью своей аппаратуры Френч собирался «загипнотизировать» и послать на смерть две сотни человек, то возможно ведь сделать и ещё что-то?
И, наконец, капитан-лейтенант (лейтенант-коммандер) Строссон. Он, доверенное лицо адмирала Гамильтона-Рэя, назначен в поход присматривать за деятельностью Эванса и реализацией плана с русскими «волонтёрами». Сам он имеет особое мнение по этому вопросу, но подчиняется своему начальнику. Сейчас внезапное изменение ситуации полностью подтвердило его правоту. Русские (хотя бы несколько человек) повели себя именно так, как он предвидел. Догадались ли о сути происходящего самостоятельно или кто-то подсказал – неважно. А вот то, что они мгновенно перешли к «партизанской войне» на вражеской территории – факт безусловный. Похоже, свой выбор Строссон сделал ещё в тот момент, когда Эванс сообщил ему об исчезновении нескольких «волонтёров» и охранников- коллаборационистов. Нетрудно было предсказать, что столь решительные люди (да вдруг – ещё и специально подготовленные?) способны наделать на крейсере очень много всяких неприятностей. Так оно и случилось. Сначала – сообщение Эванса об исчезновении нескольких русских и приставленных к ним надсмотрщиков, его попытка сделать капитан-лейтенанта своим помощником, а точнее – пособником. Потом – непосредственно диверсия, простая в исполнении и весьма эффективная. Только хороший морской инженер мог догадаться, что уничтожение рулевой машины – самый простой и надёжный способ превратить великолепный боевой крейсер в несамоходную баржу.
Строссон оказался совершенно прав, хотя и не знал о подобном прецеденте, когда сильнейший и новейший линкор «Бисмарк» бесславно погиб из-за всего лишь заклиненного в положении «на борт» руля. Вот и «Гренвилл», лишённый хода и управляемости, бессмысленно болтается на волнах, а неустановленное число русских террористов наверняка приступило к выполнению следующего номера своей программы.
Остин Строссон не то чтобы заслужил какое-то особое доверие Гамильтона-Рэя, но был им использован именно за умение не поддаваться господствующему мнению, «террору среды» и доводам каких бы то ни было авторитетов, собственного начальства в том числе. Даже демонстративно пренебрегая карьерой. Гамильтон-Рэй сам был человек подобного типа, только поумнее (то есть не готовым рисковать положением и жизненными благами ради абстракций вроде «собственного мнения). Оттого он понимал и пользу таких, как Строссон, и их потенциальный вред. Поэтому в перспективе капитан-лейтенанту светила ещё одна (максимум – две) нарукавные нашивки[25] и должность вечного консультанта «по общим вопросам» или вообще архивариуса. Адмиралами такие, как он, не становятся по определению.
По тем же самым причинам Строссон, оказавшись «на воле», очень легко выпал из-под влияния своеобразного обаяния «своего» адмирала и особого рода внушения, под которым находились все, входившие в круг интересов Арчибальда. Более того – он начал догадываться о некоторых вещах, как бы и невозможных, но, тем не менее, имеющих место. Поэтому сейчас капитан-лейтенант всерьёз задумался о том, как бы ему не оказаться случайной жертвой происходящего (что очень и очень не исключено), по возможности вступить в контакт с кем-то из руководителей «русских партизан», а через них – с командованием Российского флота. Честный офицер и далеко не глупый человек отлично понимал – интересы всего человечества явно преобладают над интересами некоей группки заговорщиков, пытающихся захватить власть в Великобритании и втянуть мир в новую тотальную бойню.
Цель была крайне трудная, её достижение связано с огромным риском, а в итоге зависело прежде всего от удачи. Но смысл попробовать был. Капитан-лейтенант сейчас как раз пытался смоделировать действия «террористов» или, лучше сказать, диверсантов, так, чтобы пересечься с ними в достаточно удобном месте, избежать почти гарантированной пули и, главное, успеть быстрее, чем Эванс, Френч или сам коммодор Честер совершат непоправимое. О приказе на самоликвидацию в случае угрозы захвата оборудования он тоже знал.
Такой вот психологический расклад образовался на текущий момент, а географически персонажи этого трёхмерного пасьянса перемещались в пределах двухсот метров по горизонтали и пятнадцати – по вертикали, непрерывно при этом принимая и либо реализовывая, либо тут же отметая некие микрорешения, которые должны были сложиться в единое судьбоносное МНВ [26].
Юрий Бекетов и Егор Кузнецов достаточно хорошо ориентировались в общей планировке палуб и надстроек кораблей подобного класса. Но именно на этом крейсере найти оптимальный маршрут к ходовому мостику и боевой рубке и тому и другому было затруднительно. Особенно в боевой обстановке и условиях острого дефицита времени. Тут пришла пора военному кораблестроителю Николаю Карташову в дело вступать. Пока он стоял рядом с Сильвией у стола Арчибальда и жадно наблюдал за разворачивающим действием. Точно как из первого ряда партера за пьесой из морской жизни, вроде «Разлома» или «Оптимистической трагедии»[27].
Вот до верхней палубы добрался авангард абордажной партии, пятеро – Анастасии Уваров велел оставаться в тамбуре, между стальной дверью, выходящей на правые шканцы[28], и трапом в батарейную, наблюдать за подходами с кормы, осуществлять непосредственную связь между группами, руководить действиями остальных валькирий и команды «волонтёров». Закончить разбираться с ранеными, оказать помощь, кому требуется, проследить, чтобы сохраняющие боеспособность пленные не смогли ею (боеспособностью) воспользоваться. Вскрыть
