Большие батальоны. Том 1. Спор славян между собою

здесь, так и остающихся там. Помощь мы вам окажем, в том смысле что все организаторы, исполнители и соучастники имеющего место быть путча… Да-да, именно путча, будем называть вещи своими именами… Так вот означенные лица будут разоружены, ликвидированы или существенно ограничены в так называемых «правах человека». Да и в элементарной свободе передвижения тоже. Лет на двадцать ближайших. А вместо оказавшихся недееспособными оргструктур – сформированы новые, при нашей помощи и под вашим контролем.

Президент обратил внимание, что его визави весьма свободно ориентируется в реалиях «параллельной жизни» и при каждой возможности не скрывает своего к ним пренебрежения, если не сказать больше. И с таким человеком он должен заключать какие-то соглашения? Это же царский сатрап эпохи военного феодализма, боярин Ромодановский какой-то…[76]

Генерал явно прочёл мысли Президента на его лице, но только слегка усмехнулся в ответ, опять выпил рюмку.

«Четвёртая», – отметил про себя Георгий Адрианович. Здесь, очевидно, как в прежней царской России, употребление спиртного в служебное время административным правонарушением не считалось.

– Далее. В случае категорического расхождения наших с вами точек зрения – ну, допустим, вы отвергнете один вариант, а второй назовёте «интервенцией», «оккупацией», еще каким-нибудь неприятно звучащим словом – мы сделаем то, за что никто не сможет нас упрекнуть. Даже Высший судия. Ведь это он впервые сформулировал понятие свободы воли? Вот, на основании совпадения вашей и наших воль вы будете возвращены в исходное состояние по месту и времени, либо вам будет предоставлено, согласно Женевским и Гаагским конвенциям, право выехать в любую страну вашего же мира, причём – за наш счёт и с нашей охраной. Вы не можете не оценить справедливости и гуманности сделанных вам предложений…

Да, вот сейчас его прижали по-настоящему. Всё предыдущее было деликатным, так сказать, зондированием почвы, а сейчас этот «генерал от кавалерии» отбросил все приличия и грубо взял за горло. Но Президент ещё пытался сохранять лицо.

– В исходное состояние? На мою дачу, под пули заговорщиков? Не то ли это самое, что бросить замерзающего путника в зимней степи, в окружении голодных волков…

– О, какой превосходный, наглядный образ. Только – не по месту и не по делу. Вам как раз предлагают и место в тёплом бронированном автомобиле, и ружьё, даже пулемёт, чтобы от названных волков отстреливаться. Но самое-то главное – что вы должны понимать без специального разъяснения – к моменту, о котором мы говорим, вы подошли самостоятельно, без всякого с нашей стороны вмешательства. Хотите, я поясню? Не люблю, знаете ли, недоговоренностей. За время вашего правления вы успели: первое – разочаровать «демократически настроенную» публику своим нежеланием сразу и в полном объёме внедрить в стране стопроцентно «европейский образ жизни». Как это у них? «Независимый суд, свобода прессы, отставка Президента и роспуск Государственной думы, новые честные выборы под международным контролем, свободу всем политическим и вообще неправосудно осуждённым узникам, абсолютный приоритет прав меньшинств над большинством, иностранных законов над внутренними…» Так, кажется?

– Вы что, ежедневно наши оппозиционные СМИ изучаете?

– Служба такая. Вы ведь, наверное, хоть краткие экспозе по вопросам международной политики ежедневно просматриваете? Ну и я, соответственно. Оно бы мне сто лет не нужно, так обстоятельства вынудили. Государь поручил мне личное кураторство над операцией, а я спустя рукава работать не привык. И, простите, – это Россия ведь рядом, «за забором», униженная, искромсанная, погибающая, не какая-нибудь там Швеция или Персия…

Но продолжим. Итак, вы пожеланий «демократически ориентированной» части общества не выполнили, и теперь все ценители «прав и свобод» с восторгом поддержат ваше свержение и даже механическую ликвидацию. Не задумываясь при этом, что аналогичный период и в вашей и в нашей истории уже был. Февраль семнадцатого и так далее.

Так называемый «консервативный» политический фланг вас ненавидит по строго противоположной причине. Растолковывать не буду, сами всё понимаете. Но он тоже принял активное участие в подготовке вчера случившегося.

Так называемые «силовые структуры» недовольны, что им не предоставлена вся политическая и экономическая власть в стране. «Бизнес-класс», капиталисты и буржуазия по-нашему, возмущены как раз тем, что «правоохранительные органы» вообще до сих пор существуют и мешают «конкретным пацанам» хоть в Думе, хоть в Правительстве всё решать «по понятиям», до сих пор, хоть иногда, пользуются каким-то там «уголовным кодексом». Их устраивает только раннее средневековье с собой в качестве баронов и баронскими дружинами в виде личных «ЧОПов», так эти банды у вас называются?

И куда вам бежать при таком раскладе, ваше высокопревосходительство? Я вам так скажу – нельзя пытаться сидеть сразу на четырёх стульях с подпиленными ножками и при этом жонглировать взведёнными гранатами. Определяться надо с приоритетами и потом уже идти до конца.

Президент был поражён даже не темой и тональностью разговора, а тем, насколько этот генерал владеет не только обстановкой, но и терминологией, принятой в совсем другой стране. Но надо держать себя в руках, продолжать делать вид, что их беседа имеет исключительно академический характер. Беседа, так сказать, в кулуарах двух участников научно-политического симпозиума.

– И какой же приоритет в моём положении избрали бы вы?

– А что тут избирать? Всё уже, путём длительных экспериментов, с привлечением исторических аналогий, изучено и приведено в соответствие с нашим, российским «модус вивенди»[77]. Самодержавная власть при полном комплекте общедемократических свобод в жёстко обрисованных и всенародно одобренных рамках. Мощный полицейский аппарат и армия, способные решать любые задачи в любом уголке Земного шара, если потребуется, без оглядки на «привходящие обстоятельства». Вся суровость законов для тех, кто не желает жить по правде и справедливости, и полная преференция благонамеренному обывателю. Вы, наверное, не знаете, что у нас для лиц, занимающихся любыми разрешёнными промыслами и не использующими наёмный труд, вообще никаких налогов не предусмотрено? Ни с прибыли, ни с оборота, ни подушного даже. Такого, кстати, нигде в мире не практикуется. А если ещё законопослушный гражданин знает, что власть всегда будет на его стороне в конфликте с «сильными мира сего», чего же ради ему против такой власти бунтовать в голову придёт? А в вашем случае я вот что ещё скажу – если бы за три дня до отречения Николая Второго комендант Петрограда прекратил начинающуюся смуту любыми средствами, так не было бы ни в моей, ни в вашей истории всем известных и крайне трагических моментов. Всё та же непосильная для интеллигента дилемма – сейчас своими руками несколько сот человек устранить или потом десятилетиями по миллионам невинно погибших и об упущенном историческом шансе слёзы лить…

Игорь Викторович откинулся на спинку стула, выпил пятую рюмку и принялся задумчиво жевать солёный груздь.

Он явно давал возможность Президенту обдумать озвученный ультиматум (чего уж тут деликатничать) и принять решение здраво, не теряя при этом лица.

Вот в чём сейчас главное – не потерять лицо. Георгий Адрианович всё уже решил. Вариантов ведь действительно не было – сдать страну подонкам общества, ничуть не лучшим, чем большевики в семнадцатом, а самому «из уютного далёка» наблюдать, что там происходит – это кем же надо быть? У врангелевцев хоть одно оправдание было – они покинули Родину, исчерпав все силы и средства для сопротивления, а у него? А самое-то главное, судя по решительности этого Чекменёва, и Фёста, Секонда, каждой из девушек-«печенегов», наконец, они не отступятся. Сами с мятежом покончат и уже собственную власть установят, без оглядок на него или «общественное мнение», которого в России как не было, так и нет. Чем этот самый Фёст-Ляхов не кандидат в президенты? Мало ли, что всего капитан, или даже полковник. Наполеон тоже ни в МГИМО, ни в Госакадемии управления не обучался, без революции так бы и остался в капитанах до пенсии.

Так что жить и работать вместе, хочешь не хочешь, придётся, и не один, будем надеяться, год. А пока придётся соглашаться на предложенные условия. Но так, чтобы стыдно потом не было.