Большие батальоны. Том 2. От финских хладных скал…

придётся у вас там заново создавать казачество в его настоящем виде и качестве…

– Посмотрим. Принципиальных возражений нет, – а сама подумала, как одна к одной карты пасьянса ложатся. Только что об Императрице Инге подумала, а тут и ей должность первой камер-дамы предложена. «Имеет право находиться при Особе Императрицы в любом месте и в любое время суток», как в «Уложении о чинах придворных» сказано. Судьба, значит.

– Сейчас должен человек подойти, с исчерпывающими планами наших британских друзей. – Сильвия сказала это так, будто сама больше ста лет не числилась английской аристократкой. Впрочем, очень многие иностранцы на службе Империи обрусевали легко и естественно, как князь Багратион, например, искренне жаловавшийся, что немцы при дворе русскому человеку (то есть ему) хода не дают. Или как Светлана Сталина говорила брату Василию: «А ты знаешь, что наш папа раньше был грузином?»

– Откуда подойти?

– Из Лондона, откуда ещё? Пока мы тут вопросы решали, он делом занимался.

Император пожал плечами, как бы заявляя, что он за весь этот бред ответственности нести не желает.

Однако никакого бреда не случилось. Едва они только вернулись в гостиную, снова сели к столу, чтобы слегка восстановить растраченные силы и «потерю жидкости», как выражался барон Пампа, в дверь деликатно постучали.

– Кто это вдруг? – удивился Олег. Сколь бы привычными ни становились всякого рода парадоксы на грани обычной гоголевской чертовщины, он так и не поверил Сильвии. Не поверил в обычном, общечеловеческом смысле, то есть не воспринял её слова в качестве истины, усваиваемой так же легко и просто, как сообщение метеобюро о том, что сейчас на улице дождь, или утверждение учителя математики о равенстве квадрата гипотенузы сумме квадратов катетов. Впрочем, последний пример не совсем корректный, ещё в пятом классе Пажеского корпуса юный Олег Романов никак не мог понять, как такое может быть, если сама по себе гипотенуза короче суммы этих самых катетов.

Сейчас случилось то же самое – в том, что Сильвия не обманывает, он убеждался неоднократно, и тем не менее её правота выглядела абсурдно. То есть каким-то образом она вызвала сюда человека из Лондона, и он явился, не прошло и часа. Да ещё и с сверхсекретными документами? Скорее всего, он уже ждал их здесь и сейчас получил незаметный сигнал…

– Тот, кого мы и ждём, – спокойно ответила аггрианка и, чуть повысив голос, сказала: – Входите, Арчибальд…

Вошёл крайне представительный джентльмен, годами несколько старше Олега, но похожий ростом и статью. Поклонился без подобострастия, поздоровался по-русски, прошёл к столу, сел без приглашения на свободный стул. Положил перед собой бордовую кожаную папку с неразборчивым вензелем в верхнем углу.

– Прошу, Ваше Величество, мистер Арчибальд Боулнойз, один из старейших членов и вице- председатель наверняка известного вам «Хантер-клуба».

Боулнойз снова наклонил голову с безупречным, в стиле девятнадцатого века, пробором.

– Клуб известен, само собой, но вот насчёт старейшего… Извините, уважаемый, сколько же вам лет?

Арчибальд мельком взглянул на Сильвию, будто ожидая от неё разрешения отвечать. Та коротко кивнула.

– Можно сказать, около ста сорока, применительно к той реальности, где существуете вы, Лондон, «Хантер-клуб» и прочие признаки цивилизации. Но с той же степенью достоверности я могу ответить – «не знаю», и тоже буду совершенно прав, поскольку там, где нет времени, нет и понятия возраста, не так ли?

Император, несколько ошарашенный этим силлогизмом, тем не менее сохранил понятия о приличии и, вместо того чтобы немедленно залпом опрокинуть столь необходимый ему «гвардейский тычок», предложил Сильвии и гостю сделать то же самое. Возражений он не встретил, а Арчибальд, понимая свой статус, сам разлил по бокалам и стопкам напитки. Не ошибившись, кому что следует. Себе налил «на три пальца» виски из доброго старомодного штофа.

– Арчибальд, Олег Константинович не расположен сейчас обсуждать проблемы хронофизики и иных логик. Ты принёс то, что я заказывала?

– Да, миледи. Вот все документы… – Он протянул папку над серединой стола. Берите, мол, кому нужнее. Взял Император. Раскрыл, начал бегло просматривать документы. Всё верно, насколько он понимает. Фирменная бумага, необходимые грифы и визы, стиль оформления, подписи.

– Так это что, подлинники? – с удивлением спросил Олег, ожидавший увидеть в лучшем случае фотокопии, распечатанные со шпионских микроплёнок.

Арчибальд посмотрел на Сильвию и недоумённо пожал плечами. В том смысле: «Неужели этот господин не понимает, что фирма веников не вяжет?»

– Разумеется, Ваше Величество, разумеется. Точнее сказать – молекулярные копии, что совершенно одно и то же, что оригиналы. Вы на содержание смотрите, не на форму…

Олег начал вчитываться, а Сильвия завела с Арчибальдом свой разговор. Робот подтвердил, что предыдущее распоряжение миледи он выполнил и «известным способом» снял мотивацию, заставлявшую основную часть заговорщиков в той реальности разрабатывать планы, в любом нормальном обществе свободно тянущие на репрессии вплоть до высшей меры без суда и следствия. Тысячи людей (за исключением буквально десятка совсем иным способом простимулированных лидеров) под волновым воздействием вдруг уверовали в то, что свержение существующей власти дело лёгкое и весёлое. Вроде событий февраля семнадцатого. Что эта власть глупа, бессильна и безвольна, капитулирует при первых же намёках на ясно выраженную волю «креативного меньшинства», которое одновременно является «моральным большинством». И, самое главное, как только Президент, правительство и Дума разбегутся, откуда-то, по мановению волшебной палочки, появятся тысячи мудрых, проницательных, демократических и либеральных вождей, десятки и сотни тысяч честнейших и бескорыстнейших чиновников, судей, губернаторов и вместе с ними сержантов ГАИ и ППС, сравнимых своими доблестями с античными героями.

Люди в это на самом деле поверили, в их душах и сердцах клокотали возвышенные (и одновременно до крайности примитивные) идеи, примерно как у довоенных детдомовских детей, свято веривших, что после победы Мировой Революции взрослые дяди первым делом начнут бесплатно раздавать конфеты.

Потом Арчибальд, как фельдшер у Высоцкого, «вырвал провода». За несколько часов до всеобщего «часа Ч», означавшего всего лишь Армагеддон, поначалу – локальный. И все эти энтузиасты мгновенно оказались либо в прострации, либо в состоянии жестокой адреналиновой тоски, как после весёлой пьяной ночи, когда поверх поначалу приличных напитков начинают добирать чем придётся, от дешёвого портвейна до тройного одеколона.

Потому и обошлось в Москве без большой крови, сплошных пожаров и стрельбы вдоль городских кварталов из самоходок «ИСУ-152» прямой наводкой, как в неоднократно уже упоминавшемся Будапеште.

– Может быть, мы в вашем варианте аналогично поступим? – спросила Сильвия у Олега, читавшего документы и одновременно прислушивавшегося к их разговору. – Арчибальд имеет возможность вызвать острый и мгновенный приступ одновременно диареи и импотенции у вашего державного Виндзорского брата и его камарильи. Они завтра же, внезапно осознав глубину пропасти, в которую их ведут завербованные «сионскими мудрецами» советники, отзовут свой ультиматум и предложат «Их Величеству» вернуться к проверенным столетием идеалам Антанты и ТАОС. Кого-то уволят для наглядности, кого-то отдадут под суд в назидание потомкам…

– Вот здесь, милейшая кавалерственная дама, я прошу прощения. «Мне отмщение и аз воздам!» Если этот документ подлинный, – он постучал по папке длинными сильными пальцами, – мы раскатаем британцев в тонкий блин. И лет пятьдесят никто не вздумает на Россию хвост задирать… А нам этого хватит для полной интеграции с РФ, и тогда посмотрим, найдутся ли охотники ссориться с державой в одну треть обитаемой суши площадью и населением в миллиард самого отважного и талантливого на Земле населения…