головой.
В полной темноте Андрей добрался до двери и подергал ручку. У него была слабая надежда, что во время аварии могли отключиться электронные замки.
– Заперто!
– Ты цел? – голос Марго прозвучал так искренне, что Андрей даже заскрипел зубами.
– Цел. Боюсь, что продолжение твоей истории мне придется выслушивать в темноте.
– А у меня, кажется, ссадина на лбу. Хорошо, что ты меня не видишь. Я сейчас, наверное, ужасно выгляжу.
«Никогда мне не понять этих женщин», – подумал Андрей. Вслух он сказал:
– Рассказывай, Марго. Я слушаю.
Глава четырнадцатая
Страховка Чена
1
Федеральные агенты Ковальски и Маккормик вышли из машины, припаркованной на углу 45-й авеню и Брунсвик-авеню ровно в шесть часов утра. Нажав на брелок сигнализации, Ковальски швырнул в урну пустой бумажный пакет из «Макдоналдса» и попал с расстояния в пять шагов.
– Ты видел, Буч? – спросил он Маккормика. Шон Маккормик, маленький быстрый шотландец, получивший свою кличку еще на первом курсе Академии ФБР в Куантико[3] , удивленно поднял рыжие брови.
– Видел что?
– Мой бросок! Черт, ну почему, когда у тебя получается что-то по-настоящему выдающееся, рядом не оказывается ни одного зрителя!
– В следующий раз свистни мне, когда соберешься спеть в пятницу вечером в караоке. Если останусь жив, обязательно расскажу об этом историческом событии своим внукам.
– Иди в задницу, – разозлился Ковальски.
Они пересекли улицу и вошли в темноватый холл дома напротив. Дом был не из тех, в котором ожидаешь встретить консьержа – многоквартирная развалюха в не самом благополучном районе Миннеаполиса. В таких селятся люди, не нашедшие или потерявшие свое место в социальной структуре, а также разнообразные иммигранты со всего света. Человек, которому намеревались нанести визит Ковальски и Маккормик, относился к числу последних.
Агенты поднялись на лифте на восьмой этаж и прошли по пропахшему кошками коридору. Нужная им квартира находилась за углом. Узкий коридор не позволял развернуться, но Ковальского это не смутило. Он прислонился к стене, поднял ногу, согнул ее в колене и мощным ударом выбил дверь квартиры напротив. Маккормик немедленно нырнул в проем, держа обеими руками большой черный «Магнум».
– Лежать! – рявкнул он из глубины квартиры страшным голосом. Голос у Маккормика был громоподобный, совершенно не вязавшийся с его субтильной внешностью. – Руки за голову!
Ковальски быстро прошел в кухню, затем заглянул в ванную – нет ли в квартире посторонних. Они следили за домом восемь часов, и были уверены, что человек, которого они ищут, в квартире один, но осторожность еще никогда никому не вредила. Вернувшись в прихожую, Ковальски попытался кое-как пристроить на место дверь, и только потом отправился поглядеть на человека, которого они с Маккормиком выслеживали уже третью неделю.
Человек, известный им как Али Хавас, лежал на полу лицом на коврике для намаза. Он был одет в просторную черную рубашку и не стеснявшие движений широкие черные брюки. Маккормик, целившийся ему в голову из своего «Магнума», стоял между Али Хавасом и деревянным столиком на колесиках, служившим некогда тумбой для телевизора. Теперь столик был больше похож на прилавок оружейного магазина: на нем лежал короткий автомат странной формы (Ковальски узнал шведский «Ингрем»), два пистолета и круглая, как апельсин, граната.
Осведомитель, рассказывавший агентам о привычках Али Хаваса, особо подчеркивал, что тот никогда не расстается с оружием. Никогда – кроме тех пяти раз в сутки, когда правоверные мусульмане возносят хвалу своему Аллаху, повернувшись лицом к Мекке.
Именно поэтому Ковальски и Маккормик рассчитали время операции таким образом, чтобы оно совпало с утренней молитвой. Видимо, Аллах был рассержен за что-то на Али Хаваса, потому что не дал ему нескольких секунд, чтобы дотянуться до столика с пистолетами.
Ковальски с интересом осмотрел оружие, потом несколько раз сфотографировал столик и убрал стволы от греха подальше. Присел на корточки над Али Хавасом. Тот лежал неподвижно, в странной расслабленной позе, будто загорал на пляже в Малибу. Агенту захотелось поднять его за волосы и несколько раз ударить головой об пол, но это было невозможно – Али Хавас был лыс, как бильярдный шар. Вся растительность, отпущенная ему Аллахом, ушла в бороду.
– Мы знаем, кто ты, – сказал ему Ковальски. – Мы знаем, что ты сделал.
Человек на полу молчал. Непонятно было, слышит он обращенные к нему слова или пребывает где-то далеко, рядом с пророком Мухаммадом.
– Мы знаем, кто взорвал наших морских пехотинцев в Тикрите, – продолжал Ковальски. – За одно это тебя можно отправить в Гуантанамо, и ближайшие годы ты проведешь, учась различать своих следователей по вкусу мочи, которую тебе придется пить.
Никакой реакции.
– Возможен и другой вариант, – сказал Маккормик. – У моей сестры в Тикрите погиб парень. И она после этого начала пить и была вынуждена уйти с хорошей работы. Это сделал ты, сукин сын. И я с удовольствием продырявлю тебе за это башку. Но сначала отстрелю яйца.
Али Хавас молчал. Ковальски проследил за направлением его взгляда – там на полу валялись четки из темно-зеленого стекла.
– Мы специально не стали брать с собой группу захвата, – терпеливо объяснил он Али Хавасу. – Чтобы никому ничего не объяснять в том случае, если мы решим тебя здесь шлепнуть.
Он протянул руку и подцепил с пола четки.
– Хорошая игрушка, правда, Буч?
В черных глазах Али Хаваса мелькнул какой-то огонек – или ему только так показалось?
– Похожа на эти китайские шарики, которые продают в секс-шопах, правда? Моя бывшая подружка, Сью, от них просто тащилась. Знаешь, я, пожалуй, пошлю ей их в подарок – она-то точно найдет им лучшее применение.
Али Хавас рванулся, пытаясь выхватить у Ковальского четки, и агент с удовольствием ударил его ребром ладони по затылку. Послышался костяной звук, и на коврике для намаза начало расплываться пятно крови.
– А ты неглупый парень, Пол, – одобрительно цокнул языком Маккормик. – Эти стекляшки ему чем-то очень дороги.
– Это не стекляшки, – Ковальски кинул ему четки. – Смотри, какие тяжелые.
Маккормик покрутил четки в руках и присвистнул.
– Настоящие камушки! Похоже на изумруды. Да на них еще что-то накарябано.
На каждом изумруде (а это действительно были изумруды) была выгравирована какая-либо фраза одной из сур Корана. Всего сур в Коране сто четырнадцать, и это проходят в Академии ФБР в Куантико, но камней в четках было в два раза меньше. Впрочем, ни Маккормик, ни Ковальски не придали этому факту какого-либо значения.
– Знаешь, Пол, – проговорил Маккормик, подумав. – Если ты действительно подаришь эту штуку своей бывшей, будь готов к тому, что она к тебе вернется.
– Вы все умрете, – сказал Али Хавас. Он уже пришел в себя и снова отрешенно смотрел куда-то сквозь ботинки Маккормика. Голос его звучал ровно, словно он отвечал на вопрос «который час».
– Забавно, – заметил Ковальски. – Мой учитель биологии в колледже говорил то же самое.
– Если ты хочешь сказать нам что-то по-настоящему интересное, – добавил Буч, – то лучше ответь на вопрос «когда».
