— Ничего. Сказал, дорогая штука, купец какой-то может за нее миллион золотом дать. Предлагал сначала барыг опускать, думал, может, у них у кого-то есть эта штука.
— Вот как? А почему он так думал?
— Он не говорил. Он вообще почти ничего не говорил — придет, наговорит гадостей, даст совет какой-нибудь и сваливает сразу.
— Где вы с ним встречаетесь?
— Не встречаемся уже. Раньше по пятницам в шалмане, а потом он ко мне завалился, как вы сейчас, и права качать начал. Он подумал, будто это я велел мента замочить.
— Какого мента?
— Скальберга.
Если бы у Белки не слезились глаза, он бы увидел, что тетка изменилась в лице.
— А ты, значит, не убивал?
— Да не я это! Все уже знают, что это Шурка-Баянист со своими подпевалами!
— Так Баянист вроде под тобой ходил.
— Да тупой он, как валенок, накосячил пару раз, я и завязал с ним работать. Он уж год как сам по себе.
— Ладно, допустим, я тебе верю. А зачем этому поручику Скальберг нужен был?
— Говорю же — не знаю. Он мне вообще говорил легавых не трогать, чтобы, значит, они мстить не начинали.
— Умный, мерзавец. И где же мне его найти?
— Он хитрый, гасится ото всех. Мы его раз десять пытались пропасти, он все время уходил.
— Выглядит как?
— Ну, он такой… ничего в нем нет, только глаза.
— Что с глазами?
— Болят, — огрызнулся Белка и снова плеснул водой себе в лицо. — Цвет его глаза меняют. То обычные, а то голубой с зеленым.
— Глаза меняют цвет? — переспросила Эмма Павловна.
— Да. Я сам охренел, как увидел.
— А еще что?
— Ничего…
Эмма Павловна задумалась.
— И что, ты вот так легко отказался от миллиона? — спросила она после непродолжительного молчания.
— А где он, тот миллион? Он мне все уши тем миллионом прожужжал: миллион, миллион, миллион. Хоть бы копейку я с того миллиона увидел.
— И не увидишь. Федор, я сейчас уйду, ты здесь прибери…
— Стойте! Я знаю, как он выглядит! Могу на Лассаля с вами прийти, — заорал Белка.
— Зачем ты мне? Сама приду и найду этого твоего поручика, если ты мне не свистишь.
— Как ты его искать будешь, ты же не знаешь, какой он из себя! Только я с ним дело имел, больше никто!
— Какая разница? Найду шофера с разными глазами.
— Он же не всегда с разными!
Эмма Павловна усмехнулась:
— Жить хочешь?
— Кто ж не хочет?
— Подружка твоя.
Белка прислушался. Тоськи больше не было слышно.
— Так чем же ты можешь оказаться мне полезен?
— Хабар! Весь хабар отдам!
Эмма Павловна рассмеялась:
— На что мне твой помоечный хабар?
Крыть Белке было нечем. Он видел, как размытая фигура страшной Эммы Павловны растворяется в пелене слез, застивших глаза. Федор надавил Белке на плечи и поставил на колени.
— Ты не бойся, я быстро.
В это время в комнате, куда Васенька с Юрой увели Тоську, раздалось два негромких хлопка.
