одну из комнат, послышался шорох…
Сен-Луи стоял на коленях, что-то бессвязно бормоча и всхлипывая. Миндальничать было некогда. Резкий удар по лицу – и француз испуганно затих.
– Ты чего? – Степа вошел в комнату и брезгливо поморщился. – Да ну его!..
– Нет, пусть скажет!
Арцеулов подождал секунду, давая Гастону время опомниться, затем быстро спросил по- французски:
– Кто такой Агасфер?
– Это… Это наш шеф… – Сен-Луи с трудом сглотнул. – Кто-то из здешнего правительства… Имени не знаю, честное слово!
– Кто убил Николая Лебедева?
– Берг! Это он… он! Я не хотел, я боялся. Господин Берг сказал, что у полковника был какой-то важный прибор…
Арцеулов перевел дух.
– Поняли, Степан?
– Он о Николае? – в эту минуту Степе было не до того, чтобы вслушиваться во французскую речь. – Понял…
– Ладно, продолжим… Над чем вы работали здесь?
– Я физик, господа! – полные ужаса глаза Гастона взметнулись вверх. – Я только физик! Господин Берг собирался продолжать работу по «Пространственному Лучу», а меня должны направить в лабораторию сверхпроводимости…
Ростислав пожал плечами – тут он был не силен.
– Спроси, что они сделали с Наташей? – подсказал Косухин. Услыхав вопрос, Сен-Луи взмахнул руками:
– Я… Я тут ни при чем! Господин Берг сказал, что проведет сеанс гипноза! После того, как мадмуазель Наташа узнала о гибели полковника Лебедева…
– Ясно… Степан, вы хотите что-либо спросить?
– Ну его к черту, чердынь-калуга!
Косухину стало противно и мерзко. Хорош фрукт этот Гастон! Револьвером балуется, а на расправу жидок!
– Почему вы хотели убить господина Косухина?
Сен-Луи отшатнулся, взглянул на мрачного, насупившегося Степу и прошептал:
– Не убивайте, господа! Это все Берг! Он приказал мне… Он сказал, что господин Косухин и мадмуазель Наташа… Они…
– Пошли отсюда! – последнюю фразу француза Степа кое-как понял. – Брось эту дрянь…
– Ну уж нет! – Ростислав схватил Гастона за воротник и поволок к выходу. Сен-Луи не сопротивлялся, только жалобно взвизгивал. Возле входной двери Арцеулов сунул Степе револьвер.
– Зарядите. Мы снова сотрудники ВЧК. Не забывайте, я Оцуп, вы…
– Балаев Иван Иванович, – вспомнил Степа. – А этого?
Он поглядел на замершего в ужасе Гастона, но Арцеулов лишь зло усмехнулся.
За дверью на них тут же надвинулись две тени.
– Быстро вы, товарищи! – агент первого разряда Гусев был слегка удивлен. Действительно, они пробыли в доме не больше часа. За это время, показавшееся им вечностью, даже не успела смениться охрана. Арцеулов мрачно взглянул на чекиста:
– Дом – опечатать. Никого не впускать. Этого, – рука с револьвером указала на Гастона, – на Лубянку. Он убийца и шпион. Выбейте из него все!
– Так точно! – Гусев кивнул напарнику, и на запястьях Гастона защелкнулись наручники. – Расколем буржуя!
– Учтите, это опасный враг! Выдает себя за француза, но французского даже не знает. Нажмите покрепче – сразу русский вспомнит!
– А второй?
Арцеулов нахмурился, и чекист понял, что сказал лишнее.
– В машину, товарищ Балаев!
Степа кивнул и шагнул вперед. Арцеулов, опередив его, сам сел за руль. Авто рвануло с места, и через несколько минут страшный темный особняк остался далеко позади. Вокруг были оживленная улицы, в окнах домов уже зажглись огни, и случившееся казалось ночным кошмаром.
– Уходим! – резюмировал Ростислав. – Прямо по Тверской – из города. Рванем до Пскова, а там – к границе. Если что, захватим другое авто…
Степа не отвечал. Слишком многое случилось за этот короткий час.
– А вы мне не все сказали, Степан! Кто такой Агасфер?
– А-а! – сообразил Косухин. – Их главный – кто-то из Совнаркома. Он все решения принимал…
– Фамилии не знаете?
– Нет… Кто-то из стариков. Еще с Плехановым работал.
Степа отвечал, почти не думая. Арцеулов спешит уехать – и он прав. Беляку больше нечего здесь делать. А вот ему, Косухину…
– Агасфер, значит? Уже легче… Обратили внимание, Берг его считает чуть ли не Сатаной!
– А! – отмахнулся Косухин. – Тронулся, видать! А ты тоже хорош – таблички всякие, амулеты…
– Нет, Степан…
Арцеулов уверено вел машину, стараясь не сбавлять скорости. Черное авто пропускали – с ВЧК в Столице привыкли считаться.
– Я не свихнулся. Просто мне кажется, что эта история началась очень давно. И в табличках написано об этом. Перстень, ножны, камень, – это не мистика! Это физика! Агасфер – не просто сволочь…
– Ага, он марсианин. Ладно, Слава, останови машину.
Арцеулов удивился, но все же затормозил. Они были на Тверской, неподалеку от «Националя».
– Ты вот чего… – Степа помолчал и наконец решился. – Ты, Ростислав, уезжай. Я… Я останусь…
– Спятили, комиссар! – Арцеулов резко повернулся. – Уже через пару часов они все будут знать! Да и авто уже ищут. Степан, мы сделали все, что могли!..
– Ты – все, – кивнул Косухин. – А я – нет… Час-другой у меня есть. Пойду прямо в Главную Крепость. Там сейчас как раз Совнарком должен собираться… Пойду к Вождю! Теперь это уже не болтовня, чердынь- калуга! Теперь мы Агасфера враз прикрутим, у Вождя сил хватит!..
Арцеулов хотел возразить, но невольно задумался. В чем-то Степан прав. Большевистский фараон не захочет терпеть соперника, будь он даже самим Сатаной. Пусть Люцифер столкнется с красным Вельзевулом! Но все равно, соваться прямо в пасть…
– Вас не пустят!
Степа вздохнул, затем полез за отворот шинели и вытащил какую-то бумажку:
– Пропуск. Я даже с товарищем Горбуновым говорил – он секретарь ВЦИКа. Обещали пропустить прямо к Вождю…
Пропуск в Главную Крепость Степа получил еще вчера. Его дали без разговоров – комполка Косухина, делегата съезда, в Столице помнили.
Ростислав не знал, что и сказать. Опасно! Но не опаснее, чем идти в Шекар-Гомп. Лысоватый большевистский фараон не даст в обиду Косухина – иначе восторжествует неведомый Агасфер. Но что-то мешало. Краснопузый думает, что этот Агасфер – старый партиец, работал с Плехановым…
– Степан, а вы уверены, что не попадете прямиком к Люциферу?
– Да брось, беляк! – Степа даже не рассердился. – Скажешь еще!
– А почему? Агасфер – кто-то из высших, курирует армию, партию, даже науку. А кто в вашем кубле за все отвечает? Принцип Оккама: прямой путь – самый вероятный…
Степа долго молчал. В такое поверить было нельзя, сама мысль об этом равносильна измене. Но беляк прав: прямой путь – он и есть самый вероятный…
