все же не удержался и прикончил первую порцию). — А именно к террористам.
И он со значением на меня посмотрел. Если бы я входил в какую-нибудь экстремистскую организацию, то проницательный, препарирующий душу взгляд полковника наверняка заставил бы меня признаться во всех своих прегрешениях. К несчастью для Торквемады, мои грехи — как прошлые, так и будущие — не представляли большого интереса для службы безопасности базы “Бакырлы”.
— Да, — проговорил я, изо всех сил пытаясь придать себе умный вид.
— Терроризм — это страшый бич. Надеюсь, у вас здесь нет проблем с терроризмом.
Полковник пружинисто поднялся и снова странно взглянул на меня — на этот раз с высоты своего немаленького роста.
— Именно об этом я и хотел бы с вами потолковать. Не возражаете, если я вас кое с кем познакомлю?
И, прежде чем я успел хоть как-то отреагировать, нажал кнопку звонка.
И опять действительность оказалась намного скучнее, чем нарисованные моим воображением картинки. Я ожидал, что в дверь ворвутся звероподобные громилы в камуфляже, скрутят мне руки и начнут истязать, выпытывая, кто из моих сообщников-террористов надоумил меня утопить бэдж в бокале с вином. Вместо этого я увидел молодого человека с благородными чертами лица, одетого по последней европейской моде. Он вошел в кабинет уверенным шагом преуспевающего бизнесмена и направился прямо к моему креслу, но намерения у него вроде бы были не агрессивные.
— Позвольте вас представить, — молвил Торквемада, отступивший куда-то в тень, — Сантьяго де Мондрагон, знаменитый писатель.
Мне пришлось выбраться из кресла и пожать руку молодому человеку. Ладонь у него оказалась теплая и сухая, а это всегда производит благоприятное впечатление.
— Очень, очень рад знакомству с вами, господин Мондрагон, — проникновенно произнес он (с акцентом уроженца Лондона). — Гарольд Статхэм-Пэлтроу, Агентство по борьбе с терроризмом.
Я удивился. Всем нам, разумеется, приходилось слышать про эту контору, но многие ли могут похвастаться, что видели живого абэтэшника? Я, во всяком случае, до сегодняшнего дня не мог.
— Вы, вероятно, удивлены, — проницательно заметил Гарольд как-его-там. — К сожалению, присутствие на Большом Хэллоу-ине сотрудников нашей организации не случайно. Могу ли я рассчитывать, что этот разговор останется между нами?
Долгие годы общения с буквоедкой Эстер приучили меня формулировать фразы максимально точно. Я покачал головой.
— Увы, дорогой как-вас-там (Статхэм-Пэлтроу — любезно подсказал молодой человек). В комнате, кроме нас, находится еще как минимум один человек. Стало быть, разговор неизбежно станет достоянием по меньшей мере троих.
— Что значит “как минимум”? — поинтересовался Торкве-мада, оглядываясь по сторонам. Видимо, он не понял моего тонкого иберийского юмора.
— Это значит, что я не знаю, сколько народу вы спрятали за портьеры, — пояснил я. — И не понатыканы ли здесь повсюду микрофоны.
Чайльд-Гарольд неожиданно развеселился.
— Ну, разумеется, понатыканы, господин Мондрагон. Какая же безопасность без тотального наблюдения? Нет, я имел .в виду прежде всего ваших товарищей по делегации.
Интересно, к чему это ты клонишь, живчик, подумал я мрачно и кивнул.
— Не беспокойтесь. Я не любитель выдавать чужие секреты.
— Ну и прекрасно, — обрадовался он. — В таком случае должен вас предупредить: среди членов вашей делегации скрывается террорист, агент Подполья, задача которого — уничтожить базу “Асгард”. Вы, конечно же, при этом тоже погибнете. Во всяком случае, так предусмотрено планом.
Вид у него при этом был на редкость жизнерадостный. Таких людей хорошо приглашать читать прощальное слово на похоронах.
— И кто же этот мерзкий двурушник? — поинтересовался я. — Вы, конечно же, знаете его имя?
— Увы, — развел руками Чайльд-Гарольд. — Слишком много подозреваемых. Честно говоря, господин Мондрагон, подозреваются буквально все…
— Включая и меня? — спросил я, стараясь сохранять спокойствие. Что-то подсказывало мне, что, несмотря на несерьезный вид, молодой человек не шутит. Он радостно улыбнулся.
— Нет, как раз исключая вас, уважаемый Мондрагон. Это одна из причин того, что мы с вами здесь сегодня разговариваем. Мы проанализировали всю вашу жизнь от рождения до появления на борту “Грома Господня” и, смею надеяться, знаем о вас все. Вы, безусловно, не образец законопослушного гражданина, но и не террорист. Кроме того, вы писатель, а писатели обычно не становятся террористами — вся необходимая для этого энергия уходит в книги…
— Савинкофф, — сказал я. Он удивленно поднял брови.
— Прошу прощения?
— Борис Савинкофф, русский. Знаменитый террорист и весьма талантливый литератор.
Чайльд-Гарольд задумчиво посмотрел на меня.
— Ничего о нем не слышал. Впрочем, исключения лишь подтверждают правило. И все-таки, господин Мондрагон, я немного не понимаю — вы что, недовольны тем, что мы исключили вас из списка подозреваемых?
— Отнюдь. Просто хотел бы понять, какими критериями вы пользуетесь, определяя потенциального террориста.
— Господин Мондрагон, — вмешался Торквемада (которого, кстати, никто не спрашивал), — прошу меня извинить, но у нас очень мало времени. Через полтора часа вы отправляетесь на “Асгард”.
— Так говорите же прямо, что вам от меня нужно! — вспылил я (почти натурально — виски все же оказывало свое воздействие).
Обладатель аристократической фамилии покачал головой.
— Мы хотели просить вас, человека наблюдательного и хорошо разбирающегося в психологии, присмотреться к вашим спутникам повнимательнее. Возможно, вы сумеете вычислить террориста раньше нас. Это первое.
— Если не ошибаюсь, дорогой Чайльд-Гарольд, на вашем языке достижение такого соглашения называется вербовкой. — Я, не спрашивая, плеснул себе еще виски. — Предупреждаю сразу — работа осведомителя меня совершенно не прельщает.
Торквемада возмущенно хмыкнул. Желваки у него на щеках ходили, как поршни механизма, — вверх-вниз, вверх-вниз. Именно эти желваки убедили меня в том, что наша беседа как минимум очень важна для них.
— Не сгущайте краски, господин Мондрагон, — улыбнулся англичанин.
— Ни о какой вербовке речь не идет. Вы что же, намерены завтра умереть?
Я отрицательно покачал головой.
— Ну вот видите. А террорист — назовем его “Мистер Икс”, хотя это, возможно, и дама, — собирается лишить жизни всех, кто будет находиться рядом с ним в радиусе нескольких километров.
— Бомба? —деловито поинтересовался я. Он помедлил с ответом.
— Мы не знаем, — честно признался наконец Чайльд-Га-рольд. — Если мы ошибаемся — а это тоже не исключено — и враг скрывается где-то за пределами группы, ваша помощь не принесет результата. Но даже в этом случае ваша наблюдательность не пропадет даром. Но если террорист — один из группы…
— Смешно, право, — перебили его. — Что, по-вашему, Роберт Фробифишер может работать на Подполье?
Молодой человек немедленно насторожился.
— А кто вам сказал о Подполье ? В мире около двухсот крупных террористических организаций, и Подполье — лишь одна из них.
— Координирующая действия остальных в глобальном масштабе, — возразил я. — И вы не ответили на мой вопрос: Фробифишер может работать на Подполье?
Несколько секунд висела тяжелая, очень неприятная тишина. Потом Чайльд-Гарольд сказал скучным голосом:
