– Айрис, ты когда-нибудь видела что-либо подобное?..
– Какой страшненький!..
– Тим, а можно его опустить? Я хочу посмотреть, как он бегает…
– Не надо, дядя Мэт. Он почему-то очень сердитый. Вдруг укусит?..
– Друзья, что же нам с ним делать?..
– А плавать он умеет?..
В тот же миг Сэм почувствовал, что летит куда-то. Невероятным усилием он смог извернуться головой вперёд и увидел стремительно приближающийся водопад. В следующую секунду с диким рёвом он врезался в водяную стену, пронзил её и впечатался в стену каменную. Вернее, всё же сумел выставить лапы перед собой и смягчить удар, а потом рухнул с высоты десятка метров в лагуну.
На удивление холодная вода моментально привела Сэма в чувство, он наконец смог сосредоточиться, провести трансформацию, превратившись в огромную саламандру, и, не всплывая, устремился прочь из лагуны по руслу неширокой, но достаточно глубокой речки.
Ночь Сэм провёл в карстовой пещере под скалой, сплошь заросшей камнеломкой и лианами. В пещере было сыро и холодно, несмотря на жаркую погоду снаружи. Вдобавок пещера оказалась обитаемой. Вначале на метаморфа-саламандру напала парочка здоровенных кобр. Эти короли джунглей устроили себе в пещере уютное гнёздышко и даже отложили яйца, потому присутствие хищного пришельца оказалось нежелательным, и змеи решили с ним разделаться. Конечно, у них не получилось. Метаморф успел бронировать свою шкуру роговыми пластинами, а затем, когда кобры, бессильно шипя, отступили, схватил их по очереди длинным хамелеоньим языком и сожрал, закусив змеиными яйцами.
Чуть-чуть удовлетворив таким способом уязвлённое, израненное мерзкими приматами самолюбие, Сэм свернулся в плотный шар, на манер броненосца, включил сторожевую сенсорную систему, реагирующую на тепло и движение, даже если бы это оказался скорпион или мышь, и провалился в глубокий, близкий к летаргическому сон. Испытавшему неоднократно стресс организму требовалось время для самотестирования и очистки от информационных и химических шлаков – остатков гормонов и медиаторов нервной системы.
Но даже в таком состоянии мозг метаморфа, вернее его аналитическая часть, продолжал работу. Если бы удалось каким-то образом визуализировать весь процесс, то, возможно, он бы выглядел примерно так.
В кубической комнате без окон, точно в геометрическом центре висел прозрачный кокон-шар. Внутри него пульсировало жемчужно-радужное облако, время от времени формируя на своей неспокойной поверхности некое подобие лица, иногда только отдельных частей – глаз, губ, лба… И каждый раз это происходило произвольно, непохоже на предыдущие и последующие трансформации. Но при этом каждый раз напротив проступившей детали лица на внутренней грани комнаты-куба вспыхивала яркая картинка – визуализация пережитого метаморфом события накануне. Пульсация и калейдоскоп картин всё ускорялись, пока не слились в сплошное мельтешение. И тогда из него медленно проступило наконец полностью сформировавшееся лицо Сэма Хофмана, и его губы произнесли лишь одно слово: стоп!
Вывод, сделанный Сэмом во сне, был непререкаем и неприятен. Весь накопленный на острове опыт однозначно говорил о том, что воевать с «Оком» бессмысленно – слишком хорошо продумана и сбалансирована система защиты и регенерации созданного им биоценоза. Но, как у всякой сложной, многоуровневой структуры, на острове непременно должен быть координирующий или управляющий центр. Скорее координирующий, ибо явную централизацию управления метаморф бы уже почувствовал. На острове, вероятнее всего, действовал принцип положительной обратной связи. И для одержания стратегической победы над «Оком» и его создателем требовалось переиграть его тактически. То есть постараться найти этот координирующий центр, не привлекая излишнего внимания сторожевых систем острова. И, только захватив центр, Сэм станет полновластным хозяином над этим раем для приматов!..
Метаморф проснулся мгновенно и тут же трансформировался в обыкновенного человека средних лет, с обозначившимся брюшком и лысиной, но ещё вполне бодрым и подвижным. Именно таким он и покинул неуютную пещеру.
И сразу вновь был атакован – рой диких пчёл буквально облепил Сэма, будто он залез к ним в гнездо! У Хофмана хватило выдержки не устраивать новую бойню – он уже понял, что ответная агрессия только усугубит ситуацию. На сей раз метаморф позволил себе лишь синтезировать феромон пчелиного льва и выделить его через поры в огромном количестве. Едва ощутив запах извечного смертельного врага, пчёлы мгновенно рассеялись в воздухе, но их тут же сменили старые знакомые – стрекозы. И Сэм понял, что «Око» заимело на него серьёзный зуб.
Однако это неприятное открытие лишь подстегнуло метаморфа. Он вновь включил тепло– и цветомаскировку и устремился на поиски.
9
Кабинет председателя Совета безопасности ООН был огромен. Тем не менее хозяин кабинета умудрялся мерить его шагами, преодолевая многие метры за какие-то секунды и тут же возвращаясь к креслу возле стола для малых заседаний – единственному занятому сейчас посетителем. Этим посетителем был шеф Института новых биотехнологий. Правда, сейчас он больше походил на проштрафившегося школьного забияку пред грозными очами директора. Несмотря на внушительные габариты, на сей раз толстый ирландец умудрился съёжиться в кресле так, что ноги его в дорогих штиблетах от Ставроне едва доставали до пола. Мак-Кинли теребил в руках большой клетчатый платок и поминутно то вытирал им потную лысину, то шумно сморкался в него же.
Тревеньян стоял возле панорамного окна, прикрытого поляризованным фильтром, и с презрительной гримасой наблюдал за этими странными манипуляциями.
– Итак, господин директор, минуло трое суток, как ваш хвалёный агент-метаморф прошёл Врата, – говорил на ходу Виттенхайм, и благодаря прекрасной акустике его голос был одинаково хорошо слышен в любом конце кабинета. – Каковы же результаты?
– Результатов пока нет, господин председатель, но…
– А связь с этим Хофманом у вас есть? – выстрелил новым вопросом Виттенхайм, внезапно останавливаясь перед Мак-Кинли и нависая над ним, как тень Фемиды.
– Но ведь её не может быть, потому что…
– То есть вы не знаете, чем занят в настоящий момент ваш опасный подопечный!
– По-моему, в прошлую нашу встречу, – вмешался Тревеньян, – вы уверяли нас, Рой, что всё продумали до мелочей?
– Я и сейчас могу со всей ответственностью…
– Бросьте, господин директор! – Виттенхайм наконец обогнул стол и почти упал в своё председательское кресло. – Теперь уже ясно, что-то пошло не так. Либо ваш метаморф сумел-таки «переварить» подсадную личность и в настоящий момент занимается своими личными делами, никак не связанными со спасением человечества, либо…
– …«Око» преспокойно «переварило» его, сделав ещё одним счастливчиком в своём раю, – закончил Тревеньян, подходя к столу и усаживаясь напротив совсем сникшего Мак-Кинли. – Какой из вариантов вы предпочитаете?
Воцарилось тягостное молчание. Первым его нарушил секретарь Совбеза.
– Поймите, Рой, нам – всем нам – нужно принять решение. И сейчас! А для этого необходимо договориться: считаем мы миссию «Троянский конь» проваленной или нет? Я лично вас прекрасно понимаю: в этого… метаморфа вложено столько сил, идей и средств, что… Но ведь никто не застрахован…
– Прекратите! – почти взвизгнул вдруг Мак-Кинли, отшвырнул загаженный платок и вскочил, опрокидывая кресло. – Вы даже не представляете, что такое Сэм Хофман! Это – вершина генной инженерии, Эверест достижений в области рекомбинаторики, это…
– …страшное оружие и абсолютно чуждое людям создание, – холодно прервал его патетику Виттенхайм. – Признайтесь, господин директор, вы проиграли. Вашим замыслам, какими бы они ни были, не суждено сбыться. Сэм Хофман вас обвёл вокруг пальца!
Мак-Кинли вновь понурился, поднял упавшее кресло и плюхнулся в него.
