разъярившийся Сэм снова двинулся к голой скале, по-прежнему считая её входом в центр управления островом.
Неожиданно откуда-то сверху на Хофмана пала огромная тень. Спасла метаморфа от неминуемой расправы только феноменальная реакция. Он упал плашмя на живот и тут же перекатился на спину, выставив перед собой все четыре лапы с острейшими когтями. И услышал громкий разочарованный клёкот. Гигантский кондор сделал над площадкой крутой разворот, намереваясь повторить атаку.
Птица имела в размахе крыльев не меньше пятнадцати футов, а страшные когти по размерам не уступали когтям метаморфа. Да и клюв внушал уважение. «Страж системы!» – мелькнула у Хофмана догадка, но раздумывать было некогда. Кондор завершил боевой разворот и устремился на противника.
Сэм успел лишь покрыть костяной бронёй живот и переднюю пару лап. На морду и бока времени не хватило. Им и досталось. Однако и птице не поздоровилось. Один из ударов метаморфа достиг цели, и кондор с криком отпрянул в сторону, запрыгал по площадке, волоча на отлёте сломанное крыло.
Хофман тяжело перевернулся, пытаясь встать, и тоже взвыл от острой боли в разорванном боку. Вдобавок один глаз ничего не видел, разбитый метким ударом клюва. Конечно, будь у него немного времени, Сэм залатал бы полученные раны, но… Едва он направился к птице, чтобы добить окончательно, как услышал за спиной низкий, рокочущий рык. Обладатель такого голоса должен был превосходить размерами кондора раза в два, если не в три!
Сэм обернулся и присел. От страха. Да, вот это был настоящий Страж! Перед ним в пяти-шести шагах стоял, широко расставив мощные лапы и хлеща себя длинным и гибким хвостом по бокам, царь амазонской сельвы – ягуар. Сэм невольно вспомнил, как однажды в детстве прочитал в какой-то книжке, что, когда ягуар подаёт голос, джунгли замолкают, внимая голосу хозяина. Именно так!
«Кажется, я недооценил возможностей чёртовой железяки! – с досадой подумалось метаморфу. – Неужели придётся отступить?!» И вновь его тело сработало быстрее разума. Тех нескольких секунд, что понадобились ягуару для приведения себя в состояние ярости, Сэму хватило, чтобы вырастить достаточное количество электрических клеток, как у угря, в основании каждого когтя. И когда огромная кошка всё же прыгнула, метаморф встретил её двойным ударом передних лап и тысячевольтовым разрядом. Мощность тока оказалась такова, что на ягуаре задымилась шерсть, а самого царя джунглей выгнуло назад мощнейшей судорогой, и позвоночник его не выдержал, сломавшись с мерзким хрустом.
«Два – ноль», – отрешённо отметил про себя Сэм, и тут сверху со скалы на площадку упала стена воды. Бешеный поток сбил метаморфа с ног и закружил по площадке, потащил к краю обрыва. Хофман ничего не видел вокруг и почти потерял ориентацию, не зная, в какую сторону спасаться. Но главная опасность таилась не в самой воде.
Внезапно тело Сэма сжало словно в могучих тисках. Все четыре лапы оказались плотно прижатыми к туловищу, и давление продолжало быстро нарастать. С трудом Хофман различил, что его обвивают кольца змеиного тела, но какого! Его толщина была никак не менее фута! А пёстрый, ромбовидный рисунок шкуры подсказал имя хозяина – анаконда. Самая крупная и сильная змея на планете, к тому же ведущая водный образ жизни и, следовательно, чувствующая себя сейчас в родной стихии, в отличие от Сэма.
И метаморф начал очередную трансформацию, превращаясь в такую же огромную змею. Правда, с одним отличием: в ядовитую. И когда анаконда, озадаченная безуспешностью своей атаки, попыталась её повторить, метаморф впился отравленными зубами в переднюю часть тела удава, там, где у него билось могучее сердце. И сердце не выдержало буквально слоновьей дозы токсина и остановилось. А следом бессильно опало и тело.
Метаморф победил снова.
Он ловко выбрался из водопада и добрался по стене до желанной скалы. Там действительно обнаружился вход в систему подземных пещер. Сэм нутром чувствовал, что нападений больше не будет, поэтому задержался у входа, совершив обратную трансформацию в привычного прямоходящего гоминида с острыми эльфийскими ушами и кошачьими, чуть раскосыми глазами.
Полежав и помедитировав около двух часов, Сэм почувствовал себя практически здоровым и полностью восстановившимся после смертельной схватки. «А слабоваты всё-таки стражи у железяки!» – не без злорадства подумал он, спускаясь в лабиринт пещер и коридоров.
Бункер Сэм нашёл спустя несколько часов. Он не особо и торопился, полагая, что учёный, несмотря на свои необыкновенные способности, не станет оказывать сопротивления. Не чувствовалось в этом русском ни боевого задора, ни даже здоровой злости. А на его увещевания Хофман давно уже решил не обращать внимания.
Собственно, бункером бункер не был – просто ещё одна пещера, похожая на купол храма. В центре её располагалась необычная конструкция, напоминающая кокон некоей супербабочки. Сходства добавляли многочисленные перепонки и растяжки, тянущиеся от кокона во все стороны и исчезающие в толще каменных стен и свода пещеры. Непонятным оставалось только освещение. Ни одного источника Сэм не обнаружил – казалось, светятся и стены, и перепонки, и даже сам кокон.
Метаморф осторожно подобрался к кокону, обошёл его раз, другой, попробовал на ощупь. Шёлк. Ну, точно – кокон тутового шелкопряда, только увеличенный раз в сто. Сэм снова провёл пальцами по поверхности, и тут кокон раскрылся – распался, словно разошлась невидимая застёжка-молния. Из дохнувшего тёплой волной полумрака навстречу Хофману вышагнул Богданов.
– А ты упрямый, Сэм!
– Я пришёл взять то, что хочу. Называй коды доступа и проваливай! – Кошачьи глаза метаморфа вспыхнули на мгновение мрачным огнём.
– Господи, да когда же до тебя дойдёт, мальчишка: нет никаких кодов! И нет никакого центра управления…
– А это что?
– Это и есть «Око», – устало вздохнул учёный. – Точнее, одна из его консолей.
– Есть и другие? Много?..
– Другие появляются, если возникает необходимость или нештатная ситуация, как, например, – твоё появление.
– А эта?..
– Эта – как бы постоянная. Но воспользоваться ею в принципе может любой житель «рая».
– Значит, она и есть центр управления.
– Да нет же! – Богданов схватился руками за голову, взъерошил густые волосы и посмотрел Сэму в глаза. – Ты можешь тоже войти туда, но ни управлять, ни что-либо изменить здесь не сможешь.
– Почему?
– Потому что «Око» создал я, и только я могу общаться с ним на равных, понимаю его, помогаю ему, направляю, предостерегаю от ошибок. «Око» ещё очень молодо, почти ребёнок. И одно из его поспешных решений теперь грозит всему этому миру большими неприятностями, если не сказать – гибелью!
Хофман вновь насторожился. Он уловил в словах русского неподдельное страдание, предчувствие беды.
– Кто же может угрожать «раю»?
– Люди, конечно! – откровенно горестно воскликнул Богданов.
– Не понимаю. Ведь он же для них…
– Именно поэтому! Сюда пришло каких-то жалких шестьдесят или семьдесят тысяч, а там миллиардам по-прежнему грозит скорая гибель. Ведь всё это, – учёный обвёл рукой купол и пещеру, – весь остров – всего лишь эксперимент. И от его удачи зависит, появится ли у человечества надежда на будущее. А ты пришёл его уничтожить. И всё потому, что тебя самого лишили будущего, превратив в… некое существо. И тоже ради эксперимента!
Он замолчал. Молчал и Хофман. Но по другой причине. Метаморф размышлял, стоит оставлять жалкого примата в живых или всё же прикончить, как отработавшего свой ресурс предшественника.
– Не напрягайся, Сэм, – снова заговорил вдруг Богданов. – Убить тебе меня не удастся. Я об этом позаботился. А что касается «Ока»…
Закончить он не успел. Метаморф прыгнул. Но не на человека, а в кокон.
– Ну, вот ты и дома, Сэм! – облегчённо улыбнулся учёный, когда за Хофманом сомкнулись створки кокона. – Вариант решения найден. Нам так не хватало настоящего воина и защитника! А с твоим-то
